Алекс Златин

От автора:

Почему этот цикл называется «Сага» — интересуются читатели.

Отвечаю:

это термин, который пришел к нам из глубины веков и скорее всего, происходит от исландского глагола segja — говорить, и обозначает повествование, начинающееся с представления действующих лиц.

Внутренний мир и эмоции персонажей изображены в сагах лаконично и сдержанно.

Целью саг было описать события и людей, заслуживающих внимания. Если говорить о саратовских евреях, они этого явно заслуживают.

 

Его называли народным защитником

(так оно и было)

 

В электронной еврейской  и Большой Саратовской энциклопедиях Якову Львовичу Тейтелю (1851-1939 гг.)посвящены большие статьи.

В них выделяется саратовский и самарский периоды жизни Тейтеля (они тесно переплетаются, т.к. губернии рядом и обиженные ехали к нему отовсюду как к народному защитнику).

 

  Единственный судья-еврей в России

 

В декабре 1877 года его назначили исполняющим обязанности служебного следователя в Самаре, а  с 1904 года Тейтель приступает к профессиональной деятельности в Саратове в должности члена Окружного суда. Фактически он оказался единственным судьёй-евреем в России.

Как он пишет:

» До 15 сентября 1904 года заседал в гражданских отделениях, а с этого числа я перешёл в первое уголовное отделение Саратовского окружного суда. Сидя членом суда, имел много времени наблюдать за подсудимыми. Печальную картину представляли так называемые рецидивисты, судившиеся за 3-ю, 4-ую и так далее кражу».

Яков Львович указывал на необходимость учреждения патроната, общества попечения о лицах, вышедших из мест заключения. К сожалению, идея патроната не была осуществлена.

Интересны те комментарии, которые оставляет Тейтель о саратовских тюрьмах:

«Мне, как члену уголовного отделения суда, хорошо известны были тюремные порядки, как по жалобам арестантов-подсудимых, так и по делам, возникавшим, к сожалению, очень редко, по обвинению тюремных надзирателей в избиении арестантов. После 1905 года губернатором в Саратове был преемник Столыпина, граф С. С. Татищев… При нём назначен был начальником главной тюрьмы Губерт, легендарная по своей жестокости личность… Этот Губерт днём не показывался в тюрьме; а ночью бодрствовал, тревожа арестантов посещением камер и производя наказание будто бы провинившихся арестантов. Распоряжения суда, прокурорского надзора им игнорировались».

И в этих условиях Тейтель не оставлял попыток хоть как-то помочь заключенным.

Используя свою личную власть или авторитет, он ходатайствовал за людей, оказавшихся в бедственном положении. Соблюдая букву закона, он, тем не менее, иногда искал возможность помочь обвиняемому даже в обход юридических предписаний, руководствуясь состраданием к нему.

.

Я.Л.Тейтель (по представлению ряда авторов) был человеком будущего. Но окружающая его жизнь находилась в страшном противоречии с избранными им средствами ее преобразования.

С 1904 года Я.Л.Тейтель — член уголовного отделения Саратовского суда. Здесь он также возглавлял многие благотворительные и культурные учреждения.

В Саратовском областном архиве хранится дело о имевшем место 19-20 октября 1905 года еврейском погроме.

Слушание дела происходило в 1910 году. Тейтель лично способствовал возбуждению уголовных дел по факту еврейских погромов.

Приехав в Саратов, Тейтель счел нужным установить контакт со Столыпиным и добился определенного сотрудничества с ним по еврейскому вопросу.

 

             Я не торгую своим Богом

 

А вот еще одна сторона его жизни. Судя по материалам кандидата филологических наук Анны Хрусталевой своей общественной и филантропической деятельностью (особенно заботой о бедных детях) Тейтель приобрел популярность в широких слоях русской интеллигенции (есть воспоминания Н. Гарина-Михайловского, В. Поссе, М. Горького, называвшего Тейтеля «веселым праведником»).

В одном из очерков писателя Николая Гарина-Михайловского описана история «дела Базыкина», богатого крестьянина, обвинявшегося в убийстве своего работника.

Тейтель сумел доказать его невиновность, за что благодарные жители деревни попросили местного священника отслужить молебен во здравие Якова Львовича. Но встретили отказ с ссылкой на то, что православным нельзя молиться за еврея. В очерке Яков Львович выведен под фамилией Абрамсон.

Темой другого очерка, поданной Тейтелем Н.Гарину, стала черта оседлости, которая стала камнем преткновения для старого еврея.

В восьмидесятых и девяностых годах прошлого столетия к его скромному жилью тянулись все, кому нужно было доброе слово и дружеская услуга. Необычную картину представлял собой дом Тейтеля, в который люди всегда наведывались без приглашения и в любое время. Здесь бывали студенты, военные, актеры, врачи, ссыльные, литераторы, городские и земские деятели, профессора, либералы, народники, марксисты…

Днем в его квартире постоянно собирались безработные, крестьяне и мастеровые, искавшие защиты от административных притеснений, беспаспортные, кому надо было выхлопотать вид на жительство.

У него в доме встречались представители передовой русской интеллигенции, впоследствии видные русские писатели, политические деятели, и все они сохранили о нем светлое воспоминание».

Б. Л. Гершун от имени Союза русской присяжной адвокатуры даёт Тейтелю такую оценку:

«За эти годы нам стало ясно, что Вы принадлежите всем – всему Обществу, не только судебному ведомству, не только адвокатуре, в ряды которой Вы, по оставлении судебной службы, вступили, — не только еврейству, но и всему человечеству. Ибо Вы — по преимуществу – человек в наилучшем смысле этого слова».

В тоже время Я.Л.Тейтель был «бельмом на глазу» у местного и петербургского начальства. Несколько десятилетий, по выражению М.Горького, это «пятно, затемняющее чистейший блеск судебного ведомства» доставляло искренние страдания сменяющимся поколениям сановников в петербургском министерстве юстиции. Но они ничего не могли поделать. Попавший в список назначений, который был утвержден еще Александром II — «Освободителем», Тейтель теперь до конца дней считался «несменяемым» и «высочайше утвержденным» следователем.

В феврале 1910 года в Саратове торжественно отмечалось 35-летие общественной деятельности Якова Львовича.

Министр юстиции, получив подробный доклад о доме Тейтеля, пригласил его якобы для беседы, чтобы понять природу его гостеприимства, и предложил ему повышение по службе при условии крещения.

Казалось бы, путь наверх был обеспечен.

Но Тейтель резко ответил министру:

«У человека должно быть что-нибудь непродажное.

Я не торгую своим Богом…»

 

Для Тейтеля Всевышний был святыней, объединяющей евреев, разбросанных по разным странам, в единое целое, в единый народ, хотя и лишенный своей земли.

Твердая позиция Тейтеля привела к тому, что в начале 1912 года он был произведен в действительные советники за отличие по службе, но вынужден был уйти в отставку.

 

                 Ничего не поделаешь,

диктатура сердца…

 

Начало Первой мировой войны застало Тейтеля в Париже, куда он прибыл по делам общества, поддеживающего права евреев. Затем Тейтель перебрался в Лондон, где эта же работа сблизила Тейтеля с Х. Вейцманом, И. Членовым, Н. Соколовым, В. Жаботинским и другими сионистскими деятелями. В сентябре 1915 г. Тейтель вернулся в Россию и активно включился в работу по помощи жертвам войны.

Евреи в конце ХIХ века получили долгожданный вид на жительство в Саратове и Самаре.

«Кто поможет им, бежавшим из Белоруссии, Украины от погромов? Именно я», — улыбаясь, говорил этот праведник. Почему? «Ничего не поделаешь, диктатура сердца».

В те времена вид на жительство евреи могли получить на основании привезенного с собой из-под Голутвина, Бельца, Умани свидетельства о владении ремеслом портного или лудильщика. Получив разрешение, люди могли заниматься в Поволжье, чем хотели.

К устроившимся в городе евреям приезжали из черты оседлости родственники и знакомые. Таким образом, сложилась довольно большая еврейская колония. Евреи оживили этот край.

В период гражданской войны Тейтель руководил юридическим отделом Комиссии по изучению еврейских погромов. Поняв, что от советской власти еврейскому народу ничего хорошего ждать не приходится, Тейтель в 1921 году с трудом эмигрировал в Германию.

В Берлине он вошел в состав комиссии по оказанию помощи русско-еврейским беженцам, в которой работал и Альберт Эйнштейн. Там же он возглавил созданный в 1920 г. Союз русских евреев в Германии.

В 1927 году Союз стал членом Совещательного комитета по делам беженцев при Лиге Наций.

С приходом к власти нацистов в 1933 г. Тейтель покинул Германию и переехал в Париж, где продолжал возглавлять Союз русских евреев в Германии.

 

В Париже у него были изданы мемуары «Из моей жизни. За сорок лет». Как пишет Семен Киперман, (Хайфа) в Иерусалимской национальной библиотеке до сих пор хранятся интереснейшие воспоминания Я.Тейтеля.

Эпиграфом к ним он поставил слова Генриха Гейне:

«Под могильной плитой каждого человека схоронена целая всемирная история».

Впервые подробно об этом человеке рассказал Эдуард Капитайкин в 1992 году в сборнике «Евреи в культуре русского зарубежья» (Составитель М.Пархомовский). 

Судя по архивным документам видно, что большая работа, которую вел Яков Львович осуществлялась в разных направлениях — медицинском, юридическом, культурно-просветительном.

Эмигрантам оказывалась помощь в овладении иностранным языкам, обучении труду. Наряду с Союзом Тейтель основал в Берлине организацию для помощи детям беженцев. Помог открыть  детский дом, а также дешевую столовую.

Нередко члены Союза отмечали, что Тейтель в нарушение устава и установленных комитетом планов помощи оказывал её там, где в ней надо было отказать. Яков Тейтель любил творить добро, и не умел и не хотел отказывать. Это было очень «по-тейтелевски».                              Не будем отчаиваться и падать духом Переезд Тейтеля во Францию был обусловлен не только тем, чтобы обезопасить себя от преследования нацистов. Он и здесь продолжал проводить работу по оказанию помощи русским евреям из-за границы. В течение шести лет, со дня своего выезда из Германии и до дня своей смерти, Яков Львович посвящал всю свою неослабевающую энергию сборам средств на помощь и эвакуацию тех, кто в ней нуждался.» А в начале 1939 года в письме к А.А.Гольденвейзеру Тейтель сетовал: «Ожидать много хорошего от Нового года не приходится — особенно нам, евреям. Гитлеровский яд отравляет все человечество. Если бы Вы слышали от содержавшихся в концентрационных лагерях в Германии, Вы бы пришли в ужас от той жестокости, от того садизма, который там практикуется… Я видел этих страдальцев, беседовал с ними, и Вы можете представить мое настроение». Не желая заканчивать свое послание на такой минорной ноте, Тейтель — этот «неунывающий патриарх», заключил его словами: «Однако не будем отчаиваться, и падать духом. Все преобразуется». К сожалению, это письмо оказалось последним. Яков Львович Тейтель скончался 19 марта в Ницце, в доме своего сына, у которого он жил последние годы. Когда думаешь об этом человеке, невольно вспоминаешь формулу человеческого бытия Франсуа Сент Экзюпери: «Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты -это твои действия, и нет другого тебя». Это про Тейтеля.