К  110-летию  со  дня  рождения  (17  марта  1908 года)

 Бориса Полевого  —  знаменитого  писателя, специального корреспондента газеты «ПРАВДА» в годы Великой Отечественной войны, участника Нюрнбергского процесса,  председателя  правления Советского фонда мира,  главного  редактора  журнала  «ЮНОСТЬ»

    Встреча  с  автором  «ПОВЕСТИ 

     О   НАСТОЯЩЕМ   ЧЕЛОВЕКЕ»

         На сайте ХАЙФА ИНФО   11  ноября 2015 года http://haifainfo.com/?p=67208  помещена моя публикация о встрече cписателем Константином  Симоновым, в которой я рассказал, что в Москве, на редакторском отделении военно-политической академии действовал пресс-клуб «Военный журналист».

В гостях у нас в числе приглашённых  писателей,  фронтовых  корреспондентов побывал и содержательно выступил 28  ноября  1977 года  Борис  Николаевич Полевой.

. . .Дверь  просторного  лекционного  зала открылась  –  и на  пороге  появился  он, автор  всемирно  известной книги   «Повесть о настоящем человеке»,   других талантливых произведений.  Мгновенно  вскочив  с мест, офицеры горячо приветствовали аплодисментами писателя, собрата  по перу – военного  корреспондента газеты «Правда» в годы Великой Отечественной войны, полковника  в  отставке.  

 А  он,  мило улыбался,  с характерными для него морщинками у  рта,  глядел на нас слегка прищуренными  глазами  и  жестом    просил  всех садиться.   Заседание  пресс-клуба  сразу  началось  с  его выступления.   Разумеется, предварительно было получено  его  разрешение  на   звукозапись сказанного им.

          Находясь в первом ряду зала,  я заранее  установил на трибуне микрофон, подсоединил  к электросети свой четырёхдорожечный  магнитофон «Маяк», зарядил его  500-метровой магнитной лентой,  чтобы  хватило  на   запись всего  выступления. 

  К   счастью,   хватило…

         Вот   какими  интересными  воспоминаниями поделился   нами  тогда   Борис  Полевой  (*представляю здесь  расшифровку   звукозаписи    речи  с  самыми незначительными  сокращениями,   которые  обозначил многоточием):

         « Товарищи,  когда собирался сюда, к вам, я перебрал в памяти свои военные впечатления, согласно объявленной вами довольно обширной и серьёзной теме «Человек на войне  глазами советского журналиста». Позвольте мне начать выступление с одного из таких журналистских эпизодов, который послужил для меня хорошей  школой  и  который  запомнился  на  всю  жизнь.

         Дело было в дни нашего бурного наступления, которое началось после разгрома гитлеровского тайфуна под Москвой. . .

Вот тогда я был на Калининском фронте в качестве корреспондента «Правды».

Однажды мы получили политическое донесение из дивизии,  действующей  в  районе  Великих Лук.  В  нём были строки о том, что один из  крестьян  великолукских  Матвей Кузьмин  повторил  подвиг  Ивана  Сусанина. . .

         Меня это страшно заинтересовало.  И хотя были сильные морозы – около минуса сорока градусов (в январе сорок второго года). Такие, что деревья трещали, тем не менее, я попытался попасть туда. Ну, в такой холод связная авиация старается не вылетать. Я поехал на попутной машине, потом с неё пересел на верховую лошадь (всадник я, правда, скверный).

Проехал километров пятнадцать, набил волчки, замёрз и решил дальше идти пешком. Вот. Потом меня там подвезли на санях. Короче говоря, к моменту похорон этого старика-патриота  Кузьмина,  я всё-таки подоспел. Хоронила его воинская часть торжественно.  Оказалось,  старик, как Сусанин,  ценой своей жизни привёл немецкий батальон  к нашей засаде. В результате — почти весь он был уничтожен. Остались в живых  и  взяты в плен, только те фашисты,  которые подняли  руки  вверх. . .

         Ну, я написал об этом корреспонденцию. И была целая эпопея с её доставкой  из штаба  армии  на узел  связи  Генерального  штаба,  а  оттуда  — 

в  центральную  печать.  На следующий день  (что считалось среди журналистов особенно шикарным),   как раз тогда,  когда  по  сводке Совинформбюро  сообщали о геройстве старика,  «Правда» опубликовала  мою корреспонденцию  «Подвиг   Матвея   Кузьмина».

         Я очень гордился тем, что мне удалось совершить эту, так сказать, операцию, преодолев довольно большие трудности. И вот, когда потом прилетел в Москву (нас периодически вызывали в редакцию),  я думал, ну вот меня тут будут здорово за это дело хвалить. Совсем не так. Ночью, когда в редакции, как говорят, загорелась полоса (отправлена в набор последняя страница газеты), меня пригласил редактор Пётр Николаевич  Поспелов. . .

         Вместо похвал я получил от него очень большой упрёк. Он сказал:  «Да, вы оперативно сработали. Да, этот интереснейший материал  мы от вас вовремя получили. Но, — говорит, —  вы  же всё-таки писатель. Разве так надо было написать, как вы написали  эту  корреспонденцию?».

         Я ему ответил: «Пётр Николаевич, писал-то я её на узле связи после этой мучительной, двойной дороги».  

«Ну, это всё остаётся за скобками, — говорит он, — читатель получил то, что получил. А вот тут я вам должен сказать:  всё-таки вы сработали не на полную мощь, могли написать это гораздо лучше.

 Поймите,  вашими глазами народ видит то, что происходит на фронте. 

 И как важно, чтобы эти глаза  хорошо видели.  

Помимо  прочего  вы ещё, учтите, набрасываете как бы черновик будущей  истории Великой Отечественной войны. И как важно, чтобы всё интересное, что может  затеряться  в этой нечеловечески трудной войне, вы записывали.

И вам говорю, и вашим коллегам всегда твержу  об этом деле.

Это будет неоценимый материал  и для вас,   как литераторов, и для истории  —  потому  что  такой   войны   ещё    не   было. . .».

         Я воспринял эту критику. И очень благодарен сейчас Петру Николаевичу Поспелову за то, что вот именно так поговорил он со мной по поводу этой корреспонденции. С тех пор я завёл толстую тетрадку и таскал её по всем фронтам, куда бы ни попадал. И записывал,  как  он  и  советовал  мне,  всё самое  интересное,  что  видел  на войне. . .

         И вот потом, когда война кончилась, я понял,  насколько важным был этот совет Петра Николаевича. Ведь, очень много героев моих будущих книг «вышли» из этой тетради и блокнотов военного корреспондента.  Ну, скажем, «Повесть о настоящем человеке родилась из моих записей во время битвы на Курской дуге. Факты для романа  «Золото» мной были записаны на Калининском фронте. Роман  «Доктор Вера» я написал на основе фактов, собранных  в  освобождённом от  фашистов  городе  Калинине. Ну и так далее.

В итоге из  фронтовых записей у меня вышло четыре книги. . .  дневников, которые объединены  в двухтомник   «Эти  четыре  года». 

        После войны мне довелось быть членом  редколлегии «Истории Великой Отечественной войны», состоящей из шести томов. Это была, как мы говорили, «маршальская»  редколлегия, потому что состояла в основном из полководцев, маршалов, командующих фронтами.  Вот, в общении с ними расширялся мой горизонт видения  войны,  мой  кругозор.  Однако,  это мало сказалось на содержании моего двухтомника  дневников, так как я старался сохранить  их  первозданность, восприятие того далёкого времени, когда гремели пушки. На следующий год  двухтомник  переиздадут.   Здесь действует тот самый  «поспеловский» совет:  записывать и записывать. 

 Записывать впрок.  Записывать  для  истории.

         Я видел, как редактировались вот эти шесть томов «Истории Великой Отечественной войны». В них широко использовались отдельные факты, случаи, ситуации, извлечённые из  материалов  того или другого фронтового корреспондента, напечатанных в газетах «Правда»,  «Известия», «Красная звезда», «Комсомольская правда»  и  так  далее.

         . . . Хочу сказать, что вся литература наша вот уже много лет питается, так сказать, тем, что люди видели на войне. Отгремевшие события удаляются, меняется взгляд на войну, люди зорче её рассматривают. Тема войны не угасает. И не угаснет, вероятно, ещё долго, очень долго, именно в силу того, что Великая Отечественная война была великой  пробой   нашего народа.

         Я был на Нюрнбергском процессе, слышал показания тех, кто эту войну затевал. Из этих показаний выявилось, что они всё учли. У них была хорошая разведка, очень хорошая разведка.  Они знали и количество наших войск, и наши мобилизационные возможности. И то, что имелось у нас на вооружении. . . Но они не знали одного: не знали  (и в этом признался  сам Геринг)   характера русского  человека. 

 И вот его там, на Нюрнбергском процессе, Роман Руденко, наш главный обвинитель, прищучил, сказав, что вы ведь несёте ответственность перед миром и прежде всего перед народом Германии за то, что, развязав войну против Советского Союза, поставили свою страну  на грань  катастрофы  и  предрекли   исход  войны. . .

         Войну, первую Отечественную войну с Наполеоном, описал Лев Толстой примерно через 45 лет после её окончания. Вы можете не знать,  не увлекаться историей и не изучать всех перипетий войны, но если вы прочтёте роман «Война и мир», то вы будете об  этой  войне  знать  всё  самое  интересное, самое  важное. . .

         И надо вам прямо сказать: нет ещё среди нас, писателей, Льва Толстого, который бы написал  новую «Войну и мир»  —   вот такое широченное, гигантское полотно. Больше того,  я думаю, если всех нас, прозаиков, так сказать, связать в один пучок, то из нас  всё  равно  одного  Льва  Толстого   не получится. . .

         А потом подождём, посмотрим, что будет дальше. Может быть, родится Лев Толстой.  Может быть, он где-то в колыбели качается или  ходит в детский садик. Но пока  чего нет  –  того нет.  А вот  коллективно  портрет войны во многих книгах описан. И вместе эти книги создают вот такой замечательный образ нашего героического  народа  в  Великой  Отечественной войне». 

 Далее Борис Полевой  прокомментировал  приготовленные для нашего Музея военной печати различные исторические  материалы, преимущественно отражающие работу в боевых условиях корреспондентов  газеты  «Правда», где он был спецкором.  

Передал нам  в  дар несколько своих книг, газетных  публикаций,   дюжину фронтовых фотоснимков. Потом ответил на  вопросы слушателей редакторского  отделения  академии.

         До последней минуты этой встречи с упоением слушали мы Полевого.  Многие взяли  у него автографы на память. Одет он был просто:  в тёмный костюм и такой же свитер, плотно обтягивающий шею. И вёл себя очень скромно, корректно, главное —  разговаривал с нами на равных.

Таким вот  чутким, улыбчивым,  доступным в общении и запомнился мне и моим однокурсникам  писатель-фронтовик.

                                    Виктор Андрусов, офицер-журналист.