Главная / Новости / Связь со страной исхода / Олег Мицура. Рассказ ветерана

Олег Мицура. Рассказ ветерана

 

 

  Мысленно возвращаясь в годы своей юности, единственное , о чём жалею,  мало интересовался историей жизни родных и близких мне людей.

А ведь это было поколение ТИТАНОВ!

Поколение, пережившее революцию, гражданскую войну, Великую Отечественную!

Поколение победителей, великих тружеников, поколение ГЕРОЕВ! 

Вместе с тем, очень скромные, полагавшие что  жизнь , уже щедрая награда за ими пережитое… 

Лишь бы не было войны!

Об одном из них хочу рассказать.

 

Дядя Митя — моряк

 

Дядя Митя, первый и единственный муж тёти Нины, родной сестры моей мамы.

Красавец-мужчина, широкоплечий, огромного роста, с густым каштановым вихром, выбивающемся из под лихо за ломаной кепки. Гуляка и балагур. Всё бы ничего, но сильно выпивши, поколачивал тётю Нину в пьяной горячке.

Долго она терпела, но всякому терпению, даже ангельскому, приходит конец.

Дядя Митя ушёл из дому, по -мужски. Дом и всё имущество оставил оставил  семье.

От воспитания сына не отказался. Да и к тёте Нине, нет- нет, да и захаживал, но исключительно трезвым!

Где он официально работал, не знаю. Но на весь город он был знаменит как кольщик свиней. В те годы редкая семья не держала в своём домашнем хозяйстве пару-другую свинок. Вырастить и выкормить их половина дела. Главное было правильно заколоть и разделать тушку так, чтобы мясо кровью не испортить, желчный пузырь не повредить, обсмолить, разделать.

Но самое главное, заколоть свинку нужно было так, чтобы она не испытала болевого шока. В противном случае от стресса, портился вкус мяса.

Удар должен быть точным и беспощадным. Лучшего мастера в этом деле, чем дядя Митя, во всём городе не было. Рука у моряка-ветерана была «набита» в годы войны.

Дяде Мите пришлось послужить и на корабле, и в партизанском отряде. А войну он закончил в разведывательной роте морской пехоты. Помню, что свиней он колол трофейным кинжалом  с гравировкой «SS», жутковатая память о тех годах.

В классе пятом, учительница,  разбив весь класс на двойки в канун празднования 9 мая, дала задание каждой из них, найти ветерана войны, записать рассказ о его военных воспоминаниях  и пересказать его на общешкольном собрании. Моя мама  категорически отказалась мне с моей одноклассницей что-либо рассказывать о тех  годах, ссылаясь на то, что и так ежегодно выступает на подобного рода мероприятиях. К отцу с такой просьбой было бесполезно подкатывать.

  • А ты к дяде Мите обратись, — посоветовала мама, ему есть что вам поведать.

На следующий день, это была суббота, мы отправились домой к дяде Мите. Хоть мы и пришли часов в 12, он уже был слегка на «веселе». Услыхав мою просьбу, удивлённо вздёрнул бровь. -Ну коль пришли, то садитесь за стол , пейте чай с медком, покрепше не предлагаю, малы ишо. Вы первые пионэры, кто пришёл ко мне с подобной просьбой. А расскажу я вам случай, как я чуть не стал Героем Советского Союза.

Я аж поперхнулся чаем. Чего-чего, но такого от дяди Мити, я не ожидал услышать. А он, закурив «Беломорину» и прищурив правый глаз, казалось, погрузился в свои воспоминания.

-Было это в 1944 году, под Керчью. Отправили меня с напарником в глубинную разведку, с целью установления и нанесения опорных пунктов противника на карту. Ночью  на подводной лодке подошли  максимально близко к берегу. Всё снаряжение и оружие сложили в брезентовые, прорезиненные  мешки и вплавь добрались до означенного пункта, где нас должны были ждать партизаны. Тех на месте не оказалось, поэтому приняли решение действовать самостоятельно. Через три дня нас в море должна была подобрать эта же лодка. Накануне боевого выхода, мой напарник получил весточку с родины. Из которой узнал, что  жена,  дети, престарелые родители его погибли мученической смертью от рук полицаев и немчуры.  Хлопец от горя аж почернел. А поутру стал седым…. Мы были как братья, об одном он меня просил, не говорить о случившемся командиру, чтоб ему не запретили боевой выход. Слово я сдержал. Два дня  мы «шерстили» тылы противника, нанося выявленные опорные пункты  на карту, артиллерийские батареи, казармы, пункты тылового обеспечения. В ночь на вторые сутки, говорит мне мой напарник:

— Митя, помнишь  казарму на окраине посёлка? Охрана там никакая, расслаблены сукины дети до безобразия. На первом этаже полицаи живут, а на втором рота немцев из подразделения  SD. Я всё вынюхал: ночью два полицая на улице караулят, один на первом этаже. На втором этаже только один дневальный  ночью дежурит. Под утро полицаи дрыхнут на постах. Ничего не стоит их «снять».

-Ну, а как, не получится бесшумно убрать их? — Резонно задал я вопрос. — Поднимут шум, там их больше ста человек, руками нас порвут, задание не выполним.

-Тогда я один пойду. Ты меня знаешь, пока не «напьюсь» досыта крови этих сволочей, не отомщу за смерть своих родных, покоя мне не будет. А ты один возвращайся, я браток, к тебе без обиды.

-Ты за кого меня держишь? Сколько раз вместе в глаза смерти смотрели? Думаешь, я забыл, как ты меня на горбу раненого пять километров по лесу тащил? Вместе пойдём, только без огнестрельного оружия, будем ножами резать.

Сказано — сделано.

В четыре утра, когда самый сладкий сон валит с ног любого, босиком, вооруженные финками, измазав лица землёй, бесшумно подкрались к двум караульным полицаям. Один положив голову на локоть руки, сладко спал рядом с пулемётом. Другой, запахнувшись поглубже в чёрную шинель, раскачивался из стороны в сторону, глядя  перед собой. Одновременно метнувшись серыми тенями к ним,  синхронно перерезали горло обоим. Только глухие всхлипы вырвались из перерезанных глоток предателей, мгновенно испустивших дух. Сняв с их карабинов шомпола, прокрались ко входу в казарму на первом этаже. За столом сидел полицай, подперев голову рукой. Пришлось ждать, пока он не встанет и не повернётся спиной ко входной двери. А дальше бросок и вот он лежит на полу, хрипя в луже собственной крови.

Входим в помещение казармы, едва освещённое «дежурной» лампочкой. По правую и левую сторону коридора тянутся ряды двух ярусных коек. На них храпя и посапывая, сладко спят полицаи.  Я беру на себя левый, партнёр — правый ряд.  Понеслась «потеха»!

Подхожу к первому в моём ряду спящему полицаю, шомпол в ухо  резкий удар! Человек без единого звука, мгновенно умирает, лишь маленькая капелька крови скатывается на подушку из уха жертвы,  как свидетельство того, что его уже нет в мире живых…

Так, переходя от одного к другому, в полной темноте, в течении двадцати минут мы закололи сто десять человек. Ощущение того, что мы убиваем притупилось настолько, что казалось мы просто выполняем однообразную работу, как если бы пололи грядки на поле, или пилили дрова.

Закончив на первом этаже, поднялись на второй, где сняв  дневального, дежурившего на тумбочке, закололи ещё семьдесят немцев. Это операция потребовала значительно меньше времени. Не только потому, что их было меньше, но и потому, что не нужно было тянуться за жертвой на койку второго яруса. К пяти утра, всё было кончено. Собрав документы, подсчитали , сколько закололи в течении часа врагов.  Вместе с караульными и дневальными, вышло сто восемьдесят пять человек.

Впервые после горестной вести полученной из дома моим напарником, я увидел на его губах улыбку.  Но от неё, даже меня, много увидавшего в жизни, пробрал холодный пот. Так наверно улыбается сам дьявол, при встрече грешников в аду.  Уходя, подожгли казарму. Свет зарева всю дорогу подсвечивал нам путь к морю.

Лодка пришла в назначенное место в срок. Обратно вернулись без проблем. Командование вначале не поверило количеству потерь нанесённых противнику, но после подтверждения данных партизанами, представило меня как командира к званию Героя Советского  Союза, а напарника — к ордену Славы.

Был накрыт командованием батальона торжественный стол в нашу честь. В конце вечера,  изрядно накачавшись спиртом, задал я вопрос начальнику особого отдела батальона:  почему  моего напарника тоже к Герою не представили.

  • У него отец неблагонадёжный, священник. — Ответил он криво улыбнувшись.
  • Тут меня прорвало. — Покойный, покойный отец!!! Он за него и свою семью сполна спросил с фрицев, в  то время как ты, тыловая крыса, в окопах отсиживаешься!

Вот так и получилось, что мой напарник свой Орден Славы получил, а моё представление на Героя вернули взад. Особист злопамятный оказался…

Это я ещё легко отделался, могли в штрафбат отправить, а то и к стенке поставить. Комбат заступился.  Ну, а мой товарищ через пять месяцев геройски погиб. После смерти  семьи он как будто специально  гибель свою  искал. Посмертно , его всё же представили к званию Героя Советского Союза.

-Зато я живой остался, хоть и свинокол! Руки-то помнят!

Он весело подмигнул, усмехнувшись нам.

От ‘этой улыбки  стало вдруг очень жутко, как будто смертным холодом повеяло . Я с ужасом посмотрел на его мощные ладони, живо представляя, ЧТО ими ему пришлось делать.

С тех пор я избегал общаться с дядей Митей.

Психика 13-летнего подростка была не готова принять жестокую правду войны.

Сейчас я бы его понял.

Только очень жаль, что такой могучий пласт истории войны ушёл вместе с этим человеком-исполином, сколько ещё осталось нерассказанного!

 

 

 

О Редакция Сайта

Статья размещена с помощью волонтёра сайта. Волонтер сайта не несет ответственность за мнения изложенные в статье. Статья написана не волонтером. Артур Клейн arthurhaifa@gmail.com

1 комментарий

  1. Алескендер Рамазанов

    Сильно. Если реально, то Олег, прошу, развей до дат, документов, до точки.

    Интересно, что я слышал об этом от ветерана, воевавшего в этих местах, но слышал в Махачкале, в 1964-м году.

    Он рассказывал нам о морской пехоте, о Цезаре Куникове, которого знал лично.

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан