Главная / Новости / Связь со страной исхода / Олег Мицура. Рассказ. Фамильные сокровища

Олег Мицура. Рассказ. Фамильные сокровища

Пожалуй, начну я этот рассказ с геральдической истории рода своего, по линии матушки моей.

А род-то был не из простых, из графьёв мы,

самых, что не есть титулованных.

Имевших и герб, и поместье, всё как положено. Так место, где расположен район нашего города и по сей день носит фамилию моего прадеда.

Правда, дед мой, Филипп, по сохранившимся дневникам, явно тяготел к народовольцам.

Каллиграфически написанные сатирические стишки на Николашку Второго, явное тому свидетельство.

А так же подвижнически дед открыл школу для крестьянских детей, где сам и состоял директором.

Опять же больничка для мещан, короче, ещё тот меценат!

Так что революцию он встретил с восторгом и одобрением.

Правда, очень скоро восторги сменились унылым скепсисом. Когда бывшие ученики его  пришли с указом новой власти, согласно которого мой дед и все его домочадцы, лишались всего имущества и права собственности на него. Но, учитывая  заслуги перед трудовым крестьянством, деда не расстреляли, не сослали на Соловки, а выделили помещение его бывшей старой конюшни под его проживание.

А так же назначили ветеринарным врачом уезда. Почему ветеринаром? Он сам не знал, так как образования соответствующего не имел.

Скорее всего, потому, что грамотных людей было мало. А жизнь скотины в те времена ценилась гораздо выше, нежели людская. Вот местным советом было приказано  стать деклассированному элементу ветеринарным врачом.

Половину конюшни определить под лечебницу, а половину —  для проживания дохтура с семьёй.

И стал мой дед советским  простым ветеринаром…

Ну, а матушка, урождённая графиня Елизавета, родилась подобно младенцу Иесусу в яслях, в конюшне, октябре 1922 года. Прадед тоже дожил до революции, но в отличие от младшего  сына своего Филиппа, категорически не принял ее.

Как гласит придание, старшему сыну Якову наказал из Германии не возвращаться, потому как графья-то были ещё те, немчура обрусевшая.

А сам, упрятав сокровища несметные, в подвалах именья своего, скоропостижно скончался, унеся с собой в могилу нахождение места потаённого. При новой власти поместье разобрали по кирпичику, подвалы сравняли с землёй, могилу прадеда перекопали так, что ничего от неё не осталось. Но сокровищ  так и не нашли.

Последние фамильные драгоценности, как рассказывала моя матушка, сестра её младшая Раиса, в годы немецкой оккупации, на рынке  на мешок конфет ирисок поменяла. И осталась у трёх родных сестёр, выживших после войны, как память о графском титульстве своём, гербовая печать, дневники деда Филиппа, да иконка старинная. Моя матушка взяла дневники, тётя Рая печать, а тётя Нина иконку. В годы советской власти не принято было кичиться высокородством графским. Потому дети их, включая вашего покорного слугу, мало что знали о корнях своих. Пока не стукнуло братцу моему двоюродному, сыну тёти Раи, двенадцать лет.

Талантливым был, стервец, начитанным. Так мог на спор цветными карандашами червонец нарисовать, что в любом магазине его запросто принимали к оплате. Правда, он тут же сознавался обескураженному продавцу в розыгрыше и при нём рвал фальшивую купюру, на множество мельчайших кусочков.

Взахлёб зачитывался приключенческими рассказами.

Жил он со своей мамой в квартире на противоположном конце города. Но практически проводил всё своё  время у нас, в  районе частной застройки, где, собственно, и были родовые земли нашего пращура.

Частенько  дворовой ватагой, мы ходили играть в футбол в старую дубовую рощу. Где самостоятельно, своими силами, раскорчевали и разметили футбольное поле. И вот в один из своих приездов, Вова, отведя меня за угол нашего дома и заговорщицки понизив голос, посвятил меня в детали своего розыгрыша.

— Вот, он показал мне необычную, старинную стеклянную бутылку синего стекла, с вытянутым горлышком. — В неё я засунул якобы письмо от нашего прадеда с планом нахождения сокровищ.

— Ну и на фига? — Спросил я.

— Чтобы было до фига! — Резонно ответил он. — Короче, я подкопаю её под самый большой дуб, стоящий на краю футбольного поля, якобы сама вылезла из земли. Когда придём играть в футбол, ты как бы случайно наткнёшься на неё, пацаны её разобьют, прочитают, бросятся копать, где я указал. Пусть поищут прадедово сокровище, а мы  по прикалываемся над ними!

— А в чём прикол? — Не понял я.

— Они рыть землю будут там, где я написал, разве не смешно?

-Тебе смешно, ты взял и смотался в другой район, а я  здесь живу. Если прознают про розыгрыш твой, задницу мне надерут, уже не по приколу!

— А  мы никому не скажем, чьих это рук дело. И поржём и зад твой сохраним.

Так, незаметно для себя, я стал его сообщником.

Сказано —  сделано. Правда, мне не пришлось обнаруживать бутылку. Нашёл ее шебутной Лёха.

— О пацаны, глядите я бутылку нашёл из под шампанского, отмоем, сдадим, 17 копеек наши! А это пачка леденцов и два стакана газировки в придачу.

— Гляди, братва, а она сургучом запечатана, старинная! — Это уже Вова вступил! — Внутри что- то есть!

Пацаны, как муравьи облепили бутылку со всех сторон. Вскрыли сургуч, внутри был свиток, который ну никак не хотел вылезать сквозь узкое горлышко сосуда. Бей её ! Звон разбитого стекла .  На желтом  пергаментном листе, старинной вязью, было начертано следующее (приблизительно к тексту , по памяти):

«Я, Граф такой-то, не признаю нынешнюю власть антихриста. В месте сим сокрыто наследное сокровище рода нашего. Будя кому найти его, заклинаю половину найденного передать сыну моему Якову! А иначе —  постигнет того и род его, проклятие до седьмого колена!  

 Подпись «графа»  удостоверяла наша гербовая печать, которой в детстве с Вовой мы так любили играть. На мгновение я сам поверил в написанное. Чего уж говорить о пацанах! Футбол быт забыт на прочь!

Тут же отмерили указанное расстояние от дуба и принялись рыть, разрывая многолетний дёрн голыми руками. Спустя пол- часа первоначальный энтузиазм поутих, у многих ногти были сорваны в кровь.

Поэтому часть мальчишек разбрелась в поисках подручных материалов, которые можно было бы использовать в качестве инструментов для копания. Ещё через час, глубина ямы стала больше метра, но сокровища не появлялись.

Что не мешало  пацанам делить их по-честному!

— Я маме куплю стиральную машину, папе мотор на лодку, а себе велик гоночный!

—  А я сестре свадьбу помогу сыграть, а я бабушке в деревню корову куплю.

Сейчас вспоминая эти разговоры, ловлю себя на том, что все мальчишки нашей улицы хотели помочь своим родным и близким! О себе вспоминали в последнюю очередь. Невольная гордость охватывает за наше поколение. Вот такими мы были…

Вдруг заступ, который кто-то приволок, глухо упёрся во что-то твёрдое!

Вот оно! Сокровище!

Больше всех были удивлены мы с Вовой.

Стали быстро руками разгребать препятствие. Ещё мгновение и …»это» оказались кости! Жёлтые, местами почерневши, но — кости.

Солнце готово было вот-вот скрыться за горизонтом и оказаться в тёмном бору с кучей костей, такая перспектива никого не радовала.

Было решено присыпать слегка место землёй, а утром вернуться  и продолжить раскопки.  Все дали страшную клятву на крови, над грудой костей, никому ничего о случившемся не говорить.

На следующее утро я слёг со страшной ангиной, так что продолжение истории, знаю непосредственно от братца- авантюриста.  

Казалось бы, —  цель Вовы достигнута. Было действительно забавно наблюдать, как пацаны чуть ли не зубами грызли землю. Но ему это, как оказалось, было недостаточно. Он только вошёл во вкус! Ночью он состряпал следующее «графское» послание, скрепил его печатью, положил его в старую медную шкатулку, найденную на свалке, бросил туда же пару монет Николаевской эпохи и почерневший медный крестик. Саму же шкатулку, рано утром отнёс к месту раскопа и заложил под груду костей.

В назначенное время,  босоногие «кладоискатели» вооружённые лопатами, собрались над ямой.

Некоторые предусмотрительно притащили с собой холщовые мешки, для своей доли сокровищ.  

Ну, приступили!

Через пять минут дубовый бор огласил радостный вопль:

 Нашёл!

В руках счастливчик держал медную шкатулку, явно с сокровищами. Вскрыв ее, пацаны обнаружили пару монеток, медный крестик и очередное, мрачное послание коварного «графа»:

«В этом месте я захоронил своего верного слугу Никифора, который помогал мне управится с кладом. Скрепя сердце, я убил его, как ненужного свидетеля, а богатство моё упрятано..»

Место упокоения клада было указано на территории школьного сада. Сторож которого как-то поймал Вову во время его «набега» со товарищи и безжалостно выпорол крапивой по филейной части за сию дерзость. Вова обиды не простил. Очень скоро  паломники с лопатами   зачастили на охраняемую территорию.

Дело в том, что не смотря на кровавую страшную клятву, данную над грудой костей, тайна графского клада стала достоянием широкой городской общественности. Причём, она зажила своей собственной, никак не связанной с первоисточником (Вовочкой) истории!

День ото дня, всё больше людей втягивалось в лихорадку клад искательства! Школьному саду реально грозила гибель. Сторож бился в истерике, не понимая чем он заслужил нашествие «черв копателей» именно на его территории! Последний раз его просто избили.

 Был случай, когда десятилетиями враждующие соседи, объединялись в поиске клада под своим общим туалетом!  Уже ширились слухи, что часть клада нашли и счастливчик на вырученные деньги купил автомобиль «Волга»! Предел мечтаний советского человека. Город охватила «золотая лихорадка»!  

Это «заболевание» не могло пройти мимо внимания компетентных органов и оно не прошло. Очень скоро, по цепочке, соответствующие специалисты вычислили непосредственную группу зачинщиков и разносчиков «заболевания». Практически всех «футболистов» вызвали в служебные кабинеты, для дачи показаний. Всех, за исключением Вовы! Когда он, ничего не подозревая приехал к нам на район, толпа матерей, чьи дети были в милиции, набросилась на него с упрёками.

— Без тебя, Вова, здесь явно не обошлось, ты известный баламут! Ну-ка марш в милицию!

Вова струхнул…. Это было не прикольно, но страшно. Делать нечего, поразмыслив, он решил сдаться. Изучив уголовный кодекс, успокоил себя, что больше пяти лет не дадут. А значит, после выхода из тюрьмы, ему будет всего девятнадцать: самое время жизнь начать сначала. Несколько раз он проходил мимо дежурного отделения милиции, не решаясь войти во внутрь. На улице так ярко светило солнце, так сладко пели птицы, что сама мысль оказаться в сырой камере за решёткой, вызывала оторопь.

На пятый раз, набрав полные лёгкие воздуха, как перед погружением на дно, он решительно перешагнул порог отделения.

— Пацан, тебе чего? — Удивлённо вскинул голову дежурный лейтенант.

— Я тут по поводу клада…

—  Что, нашёл?! —  Задорно улыбнувшись, подмигнул лейтенант.

  • Да нет, это я его как бы зарыл…

— Так, стоять, никуда не двигаться! Мы-то,  тебя и ищем!

Вова и хотел бы двинуться, да не мог-   ноги подкосились, всё:  «десять лет без права переписки», — обречённо мелькнула мысль и тут же её смыло потоком беззвучных слёз, хлынувших из глаз.

— Не сцы, казак, атаманом будешь, — весело успокоил лейтёха, вызванивая кого то по телефону.

Через пятнадцать минут Вовка сидел в кабинете, где ему предложили стакан чаю и цельную плитку шоколада. Он уже успокоился и потому на вопросы штатского и майора милиции отвечал обстоятельно и с подробностями.

В момент, когда он подробно рассказывал, как искусственно старил бумагу и какие для этого применял химикаты, майор подскочил и потирая удовлетворённо руки обратился к гражданскому:

— Я же говорил что фальсификация!  А вы, мы никогда не ошибаемся! У нас безупречная экспертиза! 

Да, просто пацан талантлив не по годам, — как бы оправдываясь сказал гражданский.

В тех местах, где Вовка описывал, как десятилетиями враждующие соседи сообща перерыли общую выгребную яму под туалетом, в поисках золота, безудержно смеялись. Ну, золото то не нашли, зато вновь за дружились, а это дороже золота.

Всё сказанное Вовой, тщательно запротоколировали и дал подписать. После краткого совещания, подлив чайку добровольно повинившемуся,  сказали:

— В общем так, парень, у тебя две дороги в этой жизни. Или ты с нами, имеется в виду государственные органы правопорядка, или ты против нас. Что значит —  твой дом турма!  Третьего пути в жизни, у тебя, к сожалению, нет. Так что, выбор за тобой! 

Гербовая фамильная печать. В качестве вещественного  доказательства, так и осталась в милиции.

   И он сделал свой выбор. После срочной службы, поступил в Минскую Высшую школу МВД. После окончания ея —  адъюнктура в Москве. Горячие точки Абхазии, Сумгаита. Затем преподаватель Академии МВД республики Беларусь. Старший преподаватель, начальник кафедры, ректор. Затем нелепая, внезапная смерть…  

Но он для меня навсегда останется безудержным авантюристом Вовчиком.  

Который на пятом десятке лет обращался ко мне не иначе как « пехота сраная», а я ему отвечал  на это «мент поганый»!  

Наверно это и есть – братская любовь.

О Редакция Сайта

Статья размещена с помощью волонтёра сайта. Волонтер сайта не несет ответственность за мнения изложенные в статье. Статья написана не волонтером. Артур Клейн arthurhaifa@gmail.com

1 комментарий

  1. Ай, хорошо!

Оставить комментарий к А.К. Отменить написание

Ваш email нигде не будет показан