Министр юстиции Израиля обвинил прокуратуру в преступлениях и круговой поруке

Министр юстиции Амир Охана выступил сегодня с резким заявлением относительно деятельности прокуратуры во всем, что касается громких уголовных дел.

Он начал свою речь с цитаты из давнего выступления Реувена Ривлина, который (сейчас в это трудно поверить) был в свое время непримиримым критиком юридической системы. В 2001 году, когда Шарон планировал назначить Ривлина министром юстиции в своем правительстве, на того завели сразу семь уголовных дел по пустяковым обвинениям. Например, по подозрению во взятке из-за одного обеда на политическом мероприятии в ресторане, который оплатил бизнесмен Дуду Апель – весь «банкет» стоил 800 шекелей. Спустя три с половиной года юрисконсульт правительства Мени Мазуз закрыл все семь дел, но министром Ривлин не стал и с тех пор совершенно перестал критиковать юридическую систему, а, напротив, превратился в ее ярого защитника.

Я хорошо знаком с прокуратурой. В ней усердно трудится множество юристов, выполняя свою работу по обвинению подозреваемых – отдельных нарушителей и членов организованных группировок, — сказал сегодня Охана, цитируя «прежнего» Ривлина. – Но есть и другая прокуратура – прокуратура в прокуратуре. Есть небольшая секта, решившая при помощи своих придворных журналистов воплотить в жизнь концепцию «сил добра против сил зла» и что хорошая прокуратура защищает народ от плохих народных избранников. Хор прирученных газетчиков всегда защищает прокуратуру. Политические карьеры истребляются одна за другой. Никто не смеет вскрывать этот опасный симбиоз между прокуратурой-полицией и прессой. В нужных случаях, когда требовалось избавиться от министра, неугодного системе, папки с делами вытаскивали из нафталина и сливали подробности нужным газетчикам, чтобы политики всегда помнили о мече, занесенном у них над головой. Эти слова сказал бывший спикер Кнессета, а ныне президент Израиля Реувен Ривлин», — объявил Охана.

Затем министр юстиции объяснил, что та самая «прокуратура в прокуратуре», например, рассчитывает даты судебных мероприятий в соответствии с графиком событий в политической системе, и тем самым «превращается в политического игрока, которого народ не выбирал».

Намекая на то, что основная сотрудница прокуратуры, Лиат Бен-Ари, во время слушаний по делам Нетаниягу у Мандельблита находилась в отпуске, Охана сказал: «Прокуратура в прокуратуре берет выходные в дни слушаний, согласно утечкам в прессе, она уже приняла решение, и то, что сказано на слушаниях у юрисконсульта, не имеет никакого значения. В обычной прокуратуре по этому поводу провели бы разбор полетов за ложную декларацию, однако когда речь идет о прокуратуре в прокуратуре, мы имеем дело с абсолютным замалчиванием и с полной неприкосновенностью, и по этому поводу у меня большие вопросы к прессе».

«В то время как обычные прокуроры ограничивают свои выступления судами и не «сливают» информацию газетчикам, «прокуратура в прокуратуре» поддерживает с журналистами отношения из разряда «ты мне, я тебе», — объяснил Охана, добавив, что в последние недели пытался добиться от верхушки юридической системы борьбы с незаконными сливами и предлагал меры по вычислению преступников.

«Я предложил проверку на детекторе лжи. Я сам проходил такую проверку, когда служил в ШАБАКе, такую же проверку проходят тысячи госслужащих, среди них сотрудники ШАБАКа, «Моссада», военные и полицейские. Почему бы ее не пройти и сотрудникам прокуратуры? Но я натолкнулся на абсолютный отказ, — рассказал министр юстиции. – Я предложил сделать распечатки телефонных разговоров всех, кто имел отношение к попавшей в прессу служебной информации. Снова полный отказ. Отказ выяснить правду – правду, которая, судя по всему, известна тем, кому надо, но должна быть скрыта от общества. Я предложил начать следствие, которое выявит нарушителей, но мне было сказано, что у меня нет полномочий открывать такое следствие, я могу только предложить его начать, как любой гражданин Израиля».

Как отметил министр, сами правоохранительные органы не испытывают никакой чувствительности к частной жизни подозреваемых, даже по самым пустяковым вопросам. Телефоны и компьютеры мгновенно конфискуются, вся содержащаяся в них информация, неважно, имеет ли она отношение к делу, тщательно изучается и все, что, по мнению полиции и прокуратуры, может скомпрометировать подозреваемого, сливается в прессу.

«Речь идет о десятках случаев утечек, за каждую из которых положено до трех лет тюрьмы, — пояснил Охана. – Речь идет о сотнях лет тюремного заключения. Так как же может быть, что система, призванная бороться с коррупцией в госструктурах, просто говорит:

«Ничего не поделаешь»?

Охана призвал юрисконсульта правительства откликнуться на его призыв и начать расследование по факту утечек служебной информации из прокуратуры.