Главная / Хайфаинфо - Литературная гостиная / Ида Лабен. Стихи. В эти медные дни…

Ида Лабен. Стихи. В эти медные дни…

Автор о себе

Ида Лабен

Я никуда не еду
И никуда не иду.
Просто бреду по следу
Того, чего не найду.

Лист упадет осенний,
Зацепит рукав пальто.
В переплетеньях тени
Я призрак, зеро, никто.

В эти медные дни…

«Портреты Ленина и Маймонида лежали рядом. Узловатое железо ленинского черепа и тусклый шелк портретов Маймонида.

Прядь женских волос была заложена в книжку постановлений шестого съезда партии, и на полях коммунистических листовок теснились кривые строки древнееврейских стихов.

Печальным и скупым дождем падали они на меня — страницы «Песни песней» и револьверные патроны».
               
                И.Э. Бабель. Конармия.



В эти медные дни тревога
И слеза тяжелы, как медь.
Ни помыться, ни вспомнить Бога,
Ни подумать, ни пожалеть.

Догнила в мозгу Иудея.
Конь измерил пути пустынь.
Вот лежит в полях, холодея,
Подплывая кровью, Волынь.

Стаи галок. Обоз. Закаты.
Нищета. Субботний уют.
Диктатура пролетариата.
Штаб, махорка и ундервуд.

Черным цветом кровавым летом
В чистом поле цветет беда.
А обещанное Заветом
Не исполнится никогда.

То ли дело — штык и граната!
А Скрижали – в давнишнем сне.
Диктатура пролетариата
Не нуждается в старине.

Только в зыбком жару тифозном,
Когда слышно, как дышит тьма,
Под таинственным небом звездным
Губы сами прошепчут «Шма…»
.

Клошар

Опустив подбородок в негреющий шарф, —
Рядом мятая фляга, обидно пуста, —
Ты сидишь неподвижно, продрогший клошар,
Привалившись к замшелой опоре моста.

Далеко, за рекой, неуверенный шаг,
Отдаваясь в аркадах, торопится прочь.
Тут не спит только призрачный орден бродяг,
Пока где-то зарей разрождается ночь.               

И когда из-за тучи течет на виски
Городского рассвета разлившийся мед,
Безмятежны глаза твои цвета реки,
То ль стальной, то ль зеленой, да кто разберет.

Так и будешь, нахохлившись, в космах седых,
На ветру шевелиться опавшим листом.
Просыпаться от лепета кроткой воды.
Слушать всхлипы дождя. Смерти ждать под мостом.

Глаза в глаза  (из цикла «Гекатомба»)



На Гревской площади зима,
И в тающем снегу
В могильной тесноте дома
Глядят в лицо врагу.

О, как сощурены глаза
Их узеньких окон.
Из них не выльется слеза –
Непогрешим закон.

И смотришь ты в лицо времен,
Неодолимых, словно град,
Когда с небес несется он,
Не чувствуя преград.

Глаза веков глядят из бездн,
И в бездну втягивает страх –
Как лихорадка, как болезнь
В изменчивых зрачках.

О, как расширятся они,
Когда ты подойдешь!
Под срезанный твой воротник
Польется зимний дождь:

Сочится мутный небосвод,
Но ты уже не тут
Под краткий счёт, под чёткий счёт
Минут, минут, минут.

Голос горлицы

Крымчаки и евреи…  Прерывистый голос цикады
Повествует о вечности в царстве кудлатой травы.
Здесь — кончается время и точит бессильно ограду.
Там – остывшие жерла печей и расстрельные рвы.

Те, кто в них не попал и вошел в это царство покоя,
Сросся с терпкой землей, каменистой, прогретой насквозь,
Спят над морем, и вечность закутала их в голубое,
И в рядах кипарисов проулок летит под откос. 

Растекается сон, застывая стеклом Карантинной
Длинной бухты, где вольные чайки живут и нырки,
Одинокий миндаль, изогнувшись, цветенье раскинул
И на древние камни, как капли, падут лепестки.               
 
Голос горлицы плачет опять, но не встанут, не встанут.
В износившемся мире не верится в клёкот весны.
Плачь, голубка, зови!   Но у времени пусто в карманах.
Там теперь только сны — голубые, полынные сны. 

Обезьянья баллада

В огромных скругленных окнах
Уже золотился вечер,
Закатом над бухтой соткан
И зыбью морской подсвечен.

Жара теряла на трапах
Тягучие капли сока
И с ветром соленый запах
Вливался в проемы окон.

На улочках перевитых
Дремала древняя память,
Был город ею пропитан
Насквозь ночными часами.

А там, где в тиши рассветной
С причала слышались склянки, —
В окошке стояла клетка 
С тропической обезьянкой.   

И мимо толпы прохожих
По тающему асфальту
Брели на жаре, — но все же
Ее обезьянье сальто

Притягивало их взгляды,
Смешком освежая лица,
К запущенному фасаду,
К окну, где она томится.

И вроде бы отвечала
Она не в лад и глумливо
На смех внезапным оскалом,
Но были глаза-оливы,

Как память ее, печальны:
Корабль и боцман  угрюмый;
Кормушка, вода, дневальный;
Темно в закоулке трюма.

И качка, и воздух с солью,
Недели мерного плеска,
И долгие дни неволи,
И клетка, и занавеска.

Продели тонкие ручки
Сквозь прорези кофты желтой, —
И смотрит с тоской горючей
В окно, как чужие толпы

Смеются, проходят мимо,
Торопятся вдаль, к причалу,
И дальше, жарой томимы, —
На пляж, под дикие скалы.

Там равнодушное море —
Ему никого не жалко –
В кудрявой пене прибоя
Перемывает гальку.

И только луна, немножко
Жалея, стелет сияньем
По морю свою дорожку               
Туда, в края обезьяньи.

О Александр Волк

Александр Волк  ( волонтер до 2021) Хайфа

4 комментария

  1. Аноним

    Очень талантливо, рада знакомству с таким прекрасным автором!
    С теплом,
    Инна Костяковская

  2. Поздравляю автора — с приобретением новой трибуны, а «Хайфаинфо» — с новым автором! Рад, что лично причастен к этой встрече. А стихи у Иды Лабен — сами видите какие! Поэт такого уровня в моих комплиментах вряд ли нуждается. И всё-таки не могу не воскликнуть:
    — Браво, Ида! Ждем Ваших новых работ!

    • Аноним

      Очень благодарна Вам, Александр! И немного смущена.))
      С теплом и благодарностью.

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан