Ян Топоровский, Тель-Авив. Возвращение Льва и знаки Всевышнего

Когда-то в древности Юдифь

Главу отсекла Олоферну
И, поступив весьма примерно,
Пленительный создала миф…

А нынче времена зловещи:
Коммунистический пожар!
И старо-фудимские вещи
Юдифь относит на базар.

Эту эпиграмму сохранила память Давида Фудима – моего доброго знакомого, к сожалению, уже покинувшего этот мир. Восьмистишие посвящено его семье («старо-фудимские вещи») и, в частности, тетке Юдифи. Строчки эти написаны в 1918-1919 годах в Одессе. Автор – литератор Лев Коган. Больше ничего о Льве Рудольфовиче я в то время не знал. Однако, так случилось, что через некоторое время я познакомился с Александрой Львовной Парнес, дочерью Льва Когана. (Воистину неисповедимы пути Господни!). От нее и узнал историю жизни ее отца.

СВИДЕТЕЛЬСТВО

Дано отъ Одесскаго Городового Раввина за надлежащею подписью и печатью въ том, что по метрической книгъ о родившихся евреяхъ г.Одессы за 1885 годъ значится под №674 мужской графы актъ следущаго содержания: тысяча восемьсотъ восемьдесятъ пятого года Мая 26 дня у инженера технолога Рудольфа Львовича Когона и жены Евгении родился сын, нареченный именем Левъ.

Одесса Июня 7 дня 1885 года

за Одесскаго Городового Раввина

Старший помощник Раввина Айхенвальд

СЕМЕЙНОЕ ПРЕДАНИЕ

Дед Льва Когана, тоже Лев, был очень состоятельным человеком. Женился на молодой и красивой девушке. И так дико ее ревновал, что предпочитал жить с ней безвыездно в поместье (или другом укромном краю) – подальше от городских ловеласов и опытных соблазнителей. За время супружеской жизни красавица-жена родила своему Льву 16 детей, из которых выжило восемь, а когда младшенькому был год-два – скончалась. Муж так тосковал, что вскоре отправился вслед за ней в мир иной. Несмотря на то, что умерший оставил большое наследство (были назначены опекуны), детям все равно ничего не досталось. Наследники пробивались в жизни, как могли. Из восьми детей прапра-Льва Александре Львовне известно только о Рудольфе и Анне.

ОБОЗРИМОЕ ПРОШЛОЕ

Рудольф Львович Коган был химиком (инженером-технологом), его родная сестра Анна Львовна вышла замуж за Семена Берга, и у них родился сын, которому дали имя Лев. Лев Семенович Берг впоследствии стал известным академиком – географом, натуралистом, создателем полемической – по отношению к дарвинизму – концепции номогенеза. А вот Рудольф Коган женился на Евгении Цыперович (Григорий Цыперович, родной брат Евгении, подался в революционеры, был каторжанином, соратником Ленина, написал книгу воспоминаний «За Полярным кругом. 10 лет ссылки в Колымске». Л., Госиздат, 1924).

Что касается Евгении, то она окончила Петербургскую консерваторию по классу фортепьяно, училась у Антона Рубинштейна, чей портрет, подаренный знаменитым музыкантом любимой ученице Евгении Цыперович, висел у них дома.

У Рудольфа и Евгении родился мальчик, которого тоже назвали Львом в честь деда, обезумевшего от любви, о которой гласило семейное предание.

Лев Коган-младший учился в Одесской классической гимназии. Несмотря на то, что он был из состоятельной семьи, отец нанял мастера-переплетчика, который приходил к ним домой и учил маленького Льва своей профессии: глава семьи считал, что главное в жизни – иметь в руках ремесло на черный день. Забегая вперед, скажу, что вся библиотека, все книги профессора Льва Когана (во время блокады Ленинграда погибло 6500 томов) были переплетены его собственными руками.

В той же гимназии учился и Зеэв Жаботинский (о нем Лев Коган написал воспоминания), а также Корней Чуковский, которого выгнали из училища из-за его революционных настроений. Лев же окончил училище с золотой медалью, а затем перед ним встал выбор: математика или литература? – поскольку у него были способности к обоим предметам. Он выбрал историко-философский факультет Императорского Новороссийского университета (1902) и окончил оба отделения – историческое и философское – в один год (1908). Его дипломная работа «Мадам де Сталь и французский романтизм» была представлена на серебряную медаль, но «Историко-Филологическая Испытательная Комиссия под руководством Действительного Статского Советника и Кавалера Э. фон Штерна» отметила работу еще более высокой оценкой – золотой медалью.

Потом его, выпускника университета, пригласили в деканат, где сказали следующее: «Господин Коган, вы очень талантливый человек, и мы хотели бы оставить вас в университете, но для этого вы должны принять христианство». На что молодой человек ответил: «Я, в общем-то, атеист, в Бога не верую. Ни в того, ни в другого. Но отступником никогда не буду». В деканате согласились; «Это ваше право!» После этого откровения ему ничего не оставалось, как устроиться учителем в первый класс Одесского еврейского коммерческого училища. (Преподавателем он был творческим и придумал для детей необычную игру в слова). Надо сказать, что должность директора в этом училище была выборная, и уже после года работы на эту должность избрали Льва Когана.

ЛЮБОВЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Однажды Лев Коган пришел к коллеге – даме, заведовавшей еврейской гимназией. И увидел там черноглазую девушку: большущие глаза настоящей, типичной южанки. «Что это за девушка?» — поинтересовался он. «Это моя сестра Эсфирь», — услышал он в ответ. В то время Эсфири (в быту – Ира) было 15 лет, ему – 24. Но между ними сразу возникла любовь. Лев дожидался ее четыре года – Эсфирь должна была закончить гимназию. В 1913 году они поженились. Хупу поставили в Московской синагоге.

Лев Коган и его жена Эсфирь. Одесса.

Внешне они были прямой противоположностью друг другу: он – белолицый, сероглазый, она – смуглая, черноокая; он – единственный сын богатых родителей, она – одна из 9 детей бедной семьи; он – выпускник университета, она – мечтала получить образование, но занималась в реальном училище, осваивая профессию белошвейки. Отец сказал ей: «Я не могу оплачивать твою учебу. Если хочешь, зарабатывай на учебу сама». И она начала работать, давать уроки, помогала отстающим, а затем поступила в гимназию. В 1916 году у них родилась Рашель, в 1917-м – вторая дочь, Йохевед.

Они жили и работали в Одессе. Во времена революции Лев Коган вместе с Петром Павловичем Сазоновым и Владимиром Мюллером организовали театр Массовой драмы – МАССАДРАМ. Параллельно Лев и Эсфирь занимались ликвидацией безграмотности в частях Красной армии и на кораблях Черноморского флота. Лев Коган еще в студенческие годы был в Одессе председателем общегородской театральной комиссии. Можно предположить, что именно для МАССАДРАМы Лев Коган перевел с французского сочинение «Адвокат Патлэн» — старинную народную комедию в 3-х действиях. В архиве Александры Львовны, дочери Льва, сохранилось издание этой пьесы (Теакинопечать, 1929) с дарственной: «Дорогому Петру Павловичу Сазонову на добрую память от Л.Р. Когана. Детское Село. 5.XI- 1929». Между прочим, именно из «Адвоката Патлэна» взлетела крылатая фраза «Вернемся к нашим баранам», и с легкой руки переводчика укоренилась в русском языке.

Теперь о языках и переводах. Когда все одесситы повально увлекались итальянской оперой, Лев Коган изучил итальянский язык, а узнав, что в Голландии издана книга, в которой есть интересующий его материал, он эту книгу выписал, а пока она шла, за несколько месяцев научился читать по-голландски. По-французски он с малых лет говорил, как на родном языке. Этому его обучила мать – светская дама. Классическая гимназия дала знания латинского, греческого, немецкого…

ЗИГЗАГ СУДЬБЫ

Революционные годы в Одессе были безумными. Власть без конца менялась. И подобное обстоятельство будет вменено Когану в вину в период разоблачения «безродных космополитов» и «убийц в белых халатах». Но до той поры еще много воды (и крови!) утечет. И судьба не предвещала ничего подобного: по разнарядке наркомата просвещения Когана направили в Харьков для организации библиотечного дела, хотя это занятие было ему не по душе. Но именно оно вынужденно стало главным делом его жизни.

В 1927 году организатор Ленинградского библиотечного института и его первый директор Нетупская (подруга Надежды Крупской), которая знала товарища Когана только по его статьям на тему организации библиотечного дела и библиографии, предложила Льву Рудольфовичу возглавить кафедру литературы в ее институте. В том же году семья профессора Льва Когана – специалиста в области библиотечного дела, исследователя русской и европейской литературы XIX века, знатока истории театра – переехала в Ленинград.

В КВАРТИРЕ ПУШКИНА

Вначале сняли квартиру. Но смена южного климата на северный, ленинградский, сказалась на детях. И тогда Константин Федин, который страдал болезнью легких и знал под Ленинградом места с более мягким климатом, посоветовал Льву Когану снять квартиру в Пушкине (с 1918 по 1937 гг – Детское Село, до 1918 года – Царское Село). Семья Льва Рудольфовича последовала совету и арендовала в этом городке нижний этаж одного из домов – четыре комнаты. Наверху жили другие люди. Но это было временное обиталище. Как-то в их квартире побывал новый знакомый (а в дальнейшем хороший друг), писатель Алексей Толстой, которому дом понравился настолько, что при каждой встрече он уговаривал Льва Когана уступить ему эту квартиру. А так как Лев благоговел перед талантом этого человека, он согласился свой этаж Толстому уступить, и в 1930 году семья съехала с квартиры в какой-то полуподвал. Советский граф Толстой немедленно добился, чтобы для него освободили и второй этаж. Ныне на стене того дома висит мемориальная доска: «Здесь жил и работал Алексей Толстой».

Квартира Пушкина, где жила семья Коган. город Пушкино.

В 1931 году горсовет предложил семье Коган поселиться в одной из пустующих пятикомнатных квартир. Оказалось, что это была квартира самого Александра Сергеевича Пушкина (дача Китаевой, в которой А.С. Пушкин жил в 1831 году, ныне – Музей Пушкина). Трудно было, живя в этой квартире, не загореться желанием приступить к изучению творчества поэта, а вскоре у Когана возник и замысел написать о Пушкине роман. Как должно было называться это сочинение, неизвестно. Лев Коган никого в этот замысел не посвящал. Но домашние о нем знали. Знали, что он пишет, что благоговение перед гением заставляет его сжигать написанное, вновь и вновь приступать к работе. И если какие-то странички сохранились (где искать остальные?!), то благодаря его жене Эсфири, которая буквально выхватывала из огня написанное. Роман о Пушкине так и не был написан, но идею осуществить удалось: материал лег в основу докторской диссертации, а звание кандидата наук (по совокупности публикаций) было присвоено ему еще в 1936 году. В квартире Пушкина, где Лев Коган прожил десять лет, с 1931-го по 1941-й, он написал докторскую. О поэте. Одним из оппонентов должна была стать Милица Васильевна Нечкина из Москвы (впоследствии академик), которой и послали на отзыв его работу. Но началась война.

ЛЕНИНГРАД, ЕССЕНТУКИ, БАКУ, ДАЛЕЕ ВЕЗДЕ…

Семью Коган вывезли из Пушкина буквально за несколько дней до того, как город заняли немцы. Профессор успел захватить с собой кое-какие книги с автографами писателей, свои рукописи и несколько узлов с вещами – для семьи. Старшая дочь Рахель, которая заканчивала мединститут, но не успела получить диплом, ушла добровольцем на фронт. Средняя, Йохевед, стала минёром. Перед ее уходом на фронт отец сказал: «У тебя же ребенок!» (к тому времени она успела выйти замуж, родить и развестись). На что комсомолка Йохевед Коган ответила: «Если вы не сможете воспитать моего ребенка, это сделает государство. Сдайте его в детский дом, а я иду защищать Родину». На фронте Йохевед была ранена и на всю жизнь осталась инвалидом.

Многие институты уже эвакуировались, в здании Библиотечного было пусто, но профессор Коган работал в подвале. Вся его семья поселилась в квартире Григория Цыперовича, известного каторжанина. К тому времени, правда, он уже умер. Это случилось в 1932 году. Целый траурный поезд отвозил тело Цыперовича для кремации в Москву, затем урну с прахом этот же состав транспортировал в Ленинград, где она и была захоронена на Марсовом Поле. После Григория Цыперовича на Марсовом Поле никого больше не хоронили.

В квартире, переданной Цыперовичам в пожизненное и бесплатное пользование, жила вдова каторжанина, маленький мальчик – приемный сын их приемного сына, а также родственная Цыперовичам семья Коган. Некоторое время Лев Коган еще ходил на работу, держался, но потом слег. Эсфири, которая, по воспоминаниям дочери Александры, была «влюблена в него, как раба» (представьте, какая это была любовь, если для нее, девушки из еврейской семьи, дети были на втором месте, а на первом – Лев!), стоило неимоверных трудов вы́ходить мужа в блокадном Ленинграде и вывезти семью на Северный Кавказ, когда открылась Дорога жизни. Они попали в эшелон, который добирался до места назначения два месяца. И, наконец, прибыли в Ессентуки, где Лев поправился, а Эсфирь, напротив, слегла. Тогда ее и дочь Александру отправили в Грозный, где оказалась родная сестра Эсфири, – та самая, бывший директор Одесской еврейской гимназии, что познакомила ее со Львом. А сам Лев остался работать в институте, представлявшем собой симбиоз Библиотечного и Второго педагогического имени Покровского. Но работа продлилась недолго. Во время заседания ученого совета вошли военные и сказали: «Немцы начали наступление, кто не хочет остаться у них – пожалуйста, идите пешком через горы – к Нальчику». Профессор Коган забежал домой, взял самое необходимое – и с рюкзачком ушел в горы. (Рукописи профессора остались в Ессентуках и, как он вспоминал, погибли во время войны.)

Но направился Лев Рудольфович не в Нальчик, а в Грозный, ибо считал, что в такое время семья должна быть вместе. Он пришел к семье и уже собрался устраиваться на работу в тамошний педагогический институт, как объявили, что наступление немцев продолжается и старики, женщины и дети должны из Грозного эвакуироваться, ибо там будут взрывать нефтяные скважины. Потом, летом, был эшелон до Дербента и Баку, пароход до Красноводска, а затем – уже зимой – дачная электричка до Новосибирска: дорога заняла более двух месяцев.

В Новосибирске не было пединститута, зато там находилась Ленинградская филармония, куда Когана пригласил на работу Иван Иванович Соллертинский. Так профессор Коган стал чтецом, Он выступал с воспоминаниями, читал рассказ своего друга, писателя Вячеслава Яковлевича Шишкова «Спектакль в селе Огрызове». С этим рассказом он выступал 850 раз и всякий раз публика хохотала до колик. Издав уже после войны, в 1946 году, свою книгу, Вячеслав Шишков посвятил «Спектакль в селе Огрызове» Льву Рудольфовичу Когану.

Затем была Алма-Ата – кафедра русской литературы в местном университете, лекции по литературе в высшей партшколе и возвращение домой, в Ленинград. С 1945 года он снова заведовал кафедрой русской литературы в Библиотечном институте, в котором организовал первый в СССР факультет детских и юношеских библиотек.

НА КЛАДБИЩЕ ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ

Во время одной из командировок в Москву профессор Коган встретил академика Нечкину, которая сообщила ему, что у нее сохранилась его докторская диссертация, посвященная Пушкину, и она готова быть его оппонентом (ныне эта диссертация хранится в Петербургской Публичной библиотеке, в шкафчике под стеклом).

Дом в Пушкине остался цел, но был полностью разграблен. Погибла библиотека Льва Когана, которую начал собирать еще его отец. Одной из причин, по которой профессор не хотел возвращаться в разоренный фашистами дом, было его убеждение, что «на кладбище жить нельзя». Семья поселилась в общежитии Библиотечного института, где и жила до самой смерти Льва Когана.

Экслибрис Льва Коган — более 6 000 тысяч томов его личной библиотеки погибли во время войны

В 1948 году одну из преподавательниц института, читавшую курс русской литературы начала XX века (символизм, акмеизм, футуризм), обвинили в пропаганде «чуждых идей». Профессор Коган за нее заступился. А через некоторое время в Библиотечном институте принялись искать «безродных космополитов» и им подобных. Подозрение, естественно, пало на еврея Когана. За него не заступился никто. Даже преподавательница, которую он взял под свою защиту, сказалась больной и не пришла на собрание.

«В вашей анкете написано, что вы в 1917 году находились в Одессе?» – «Да, я был там». – «Чем вы занимались?» — «Работал» — «В то время, как там менялась власть?!» — «Менялась. Что ж делать?! Ведь детей надо учить» — «Нет. Так это оставлять нельзя!» – и Ленинградский райком партии направил запрос в одесские органы безопасности. Через некоторое время оттуда пришел неожиданный по тем временам ответ: «Лев Рудольфович Коган работал в воинских частях по ликвидации безграмотности среди солдат и матросов, организовал МАССАДРАМ…» — больше претензий к профессору Когану ни у кого не возникало. Но он посчитал, что не сможет далее оставаться в этом институте и подал заявление о выходе на пенсию. Но ректор решил, что профессор боится не пройти по конкурсу: «Лев Рудольфович, я вам гарантирую, что вы пройдете!» В ответ профессор Коган сыронизировал: «Но как вы можете гарантировать это, если голосование – тайное?!» И ректор не нашел, что ответить.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЬВА

Семья так и продолжала жить на пятом этаже институтского общежития. (Но летом Коганы переезжали на дачу). Правда, Лев Рудольфович уже не мог ходить – был болен и стар. Поэтому из соседней части приглашали солдат, которые пересаживали профессора на стул и сносили вниз, к машине.

Лев Коган. Cередина 20 века. Ленинград

В 1958 году в Ленинграде возле Русского музея установили памятник Пушкину работы скульптора Аникушина. Профессору Когану очень хотелось увидеть памятник своими глазами, он все время говорил об этом. Однажды домашние вызвали солдат, и те снесли профессора в машину. Лев Рудольфович наконец увидел памятник и был счастлив. А вот памятник поэту, установленный на въезде в бывшее Царское Село, он не любил.

26 июля 1959 года профессор Лев Рудольфович Коган ушел в небытие, и, как утверждала дочь Александра Львовна, все о нем забыли. 

Однако, после переезда дочери Когана в Землю обетованную, она получила реальное подтверждение бытующему в мире мнению, что в «Израиле вытаскивают даже с того света». Подобное случилось и с ее отцом Львом Рудольфовичем: о нем вышли статьи в израильской прессе, затем увидели свет фрагменты его воспоминаний. Некоторые из них обрели свой дом в институте Зеэва Жаботинского (Коган учился с Жаботинским в одесской гимназии), доме-музее поэта Бялика (Коган дружил с Бяликом), музее общества «Маккаби» (Коган был знаком с основателем общества «Маккаби»). Некоторые документы Льва Когана попали в альма-матер – бывший Императорский Новороссийский университет (Одесский университет), который Лев Коган закончил с Золотой медалью. В одесском университете исследователь Музычко О.Е. написал научную работу о мемуарах Льва Когана.  Но основная часть архива (неизученного до сих пор) хранится в Санкт-Петербургской библиотеке, куда его передала семья после смерти Льва Рудольфовича. Имя и труды Когана введены (вернулись!) в научный оборот. Это настоящее возвращение Льва. И первенство в «возвращении» я бы отдал его любимому Санкт-Петербургу, в котором литературовед И. Чистова, написала научную работу о труде Льва Когана «Пушкин в Одессе» и прочла ее на международном симпозиуме пушкинистов в Одессе в 1977 году.

ЗНАКИ ВСЕВЫШНЕГО

Перед отъездом в Израиль Александра Львовна отправилась в Пушкино, чтобы оформить различные справки, и там ее ждало удивительное открытие. Оказывается, Лев Рудольфович Коган с семьей все эти годы – считай, половину XX века – был прописан в квартире Александра Сергеевича Пушкина!

Интересно и то, что Лев Коган оказался в Израиле раньше дочери. И вот каким образом: в архиве иерусалимца Давида Фудима сохранились два письма ее отца, датированные 1916 годом, и одно стихотворение от 1918 года, с которыми Давид приехал в Израиль намного раньше Александры Львовны Парнес (Коган). И копии этих рукописных писем (с разрешения Фудима) были переданы мной Александре Львовне, как знак Всевышнего, который помнит о своих еврейских детях и собирает их, живущих ныне и живших когда-то в этом мире, на Земле Обетованной.

Редакция Сайта

Артур Клейн. Главный редактор сайта.

Сайт — некоммерческий. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора публикации

haifainfo.com@gmail.com

Фейсбук группа: facebook.com/groups/haifainfo