МАРГАРИТА ОЙСТРАХ. ГОДЫ И СУДЬБЫ. СВЕЧИ НА ВЕТРУ.

  Лист свидетельских показаний. Национальный институт  Катастрофы и героизма. 

  Мать погибшего   —   погибла.  

Отец   погибшего   —   погиб. 

Муж погибшей  —   погиб. 

Жена   погибшего      —    погибла… 

  Сколько таких скорбных листов довелось мне заполнить здесь! 

  Каждое  имя   —  веточка когда-то  могучего генеалогического дерева.  

И на  всех   —   одна,  общая   трагическая судьба.  

Сегодня почти не   осталось в живых  свидетелей   чудовищной   трагедии,  разыгравшейся   в  августе  —  октябре   1942  года  в окрестностях   небольшого украинского   городка     Бар.   Да   и в те   печальные дни   их было  немного   — людей,     чудом   вырвахшихся   из   обречённой   на   гибель   цепи…   Рвы,  ставшие   братскими могилами,   —   последнее  пристанище  моих   близких.   Скольких поглотили   они   в свою чудовищную   бездну!    Люди   собственноручно  копали себе   могилу.

  Как  будто   слышу   их   голоса.

Очевидцы   потом рассказали,  как метался   по краю  рва семилетний рыженький    Мойшеле,   окликая свою   убитую мать,   пока   не упал,    захлебнувшись пулей,   попавшей   в   тоненькую    шейку…   Кем он  был бы  мне,   если   бы остался в живых?   По  возрасту  —  дядей… Но этому мальчику не   суждено   было  повзрослеть — он навеки остался ребёнком, ни в чём не повинным малышом, убитым только потому,что был еврейским ребёнком…Нацисты  не щадили ни женщин, ни  стариков, ни детей.

Чудовищным  зверствам подверглось   мирное еврейское население Бара. Слышу   их голоса,молитвы стариков,   вижу  колонны людей,   обречённых на смерть… Надрывно хрипел патефон , звучали еврейские песни:   так   развлекали себя  украинские    полицаи   —   верные помощники  гитлеровцев.

Им было весело.   Звучал   даже  «Фрейлехс», провожая в последнюю  дорогу и мою   42-летнюю бабушку   в пору расцвета   женской силы и красоты.  Шли той дорогой,  откуда   нет возврата, мои дед и прадед,   известные и уважаемые  в округе люди.  Как странно звучит :   бабушка, дедушка,  прадед…  Я их никогда не видела и не увижу. Моя мама не знала  своих свекрови и свёкра   —  они погибли,     не состоявшись свёкром и свекровью.Они так и не увидели нас, своих  внуков.А мой дядя Яша,которому   тогда  было  семнадцать лет, всего лишь семнадцать   — он тоже погиб, не достигнув зрелого возраста.  Это было,было…   Словно   в кадре чёрно-белой хроники, движутся они:   люди, не отлюбившие, не      успевшие многое.

Идут  зелёной тропой в  объятия смерти.   Сколько свеч  надо зажечь в память о  каждом из них.  Список  скорбно долгий.    Много лет братские могилы  были беспризорными. Властям не было дела до   каких-то «еврейских могил»! На месте    трагедии паслись коровы    коровы   — я видела   это сама .

Возмущению  родных и близких погибших   не было предела .Всем миром  собирали  средства на памятник жертвам  Холокоста. Но  памятнику, в угоду местным властям, суждено было стать  бесфамильным .Да и в местном краеведческом музее не нашлось места «еврейской теме»: ни одного упоминания о мужестве и героизме еврейских бойцов и командиров, партизан и подпольщиков. Этой темы как бы не существовало в   воображении украинских  градоначальников,большинство родственников которых в годы оккупации  помогали гитлеровцам уничтожать евреев.

Андрусев   был одним из тех, кто с собачьей  преданностью служил оккупантам. После войны он был арестован и судим. Возмездие настигло  предателя. Но, к сожалению, многие, очень многие «андрусевы»  ушли от наказания или  отделались  лишь небольшими сроками заключения.

После отсидки  они  вернулись в родные края и как ни в чём ни бывало жили,ели-пили, и совесть их не мучила: за тысячи убитых Мойшеле, Рейзеле, Аронов,  Ревекк…

Кому сегодня предъявить счёт? 

Гриша Ферман — один из  немногих спасшихся в   в годы войны подростков.

Ему было пятнадцать лет.  Он   был тоже обречён на гибель.   Но кто-то  из близких, когда колонну евреев   вели на расстрел, шепнул ему: «Беги!» и    заслонил  парнишку собой.  Гриша   скрылся в  в лесу,   а позади ещё  долго раздавались  выстрелы,  крики,  стоны.  Несколько дней и  ночей  колыхалась земля…  Григорию   Ферману   довелось  прожить ещё немало лет.   На   свои  собственные   скромные   средства  он   воздвиг  обелиск,  на  котором значатся  фамилии его погибших  одноклассников.  Из  этого  класса  уцелели только трое ребят,   а  целый школьный выпуск   вместе  с учительницей был  подвергнут  мученической  казни…   К сожалению,   Григорий Ферман   ушёл  из жизни  14 лет  назад.  Он  был  одним  из немногих  очевидцев  гибели   евреев  Бара…

Сколько  свеч   мы  зажигаем   ежегодно   в память  о погибших?  Фамилии, имена…

И ветер доносит  сюда   чью-то   мелодию, чьё-то   негромкое  пение.   Это  убитый  в 1942 году  мальчик  играет на так и не  купленной  ему скрипке   мелодию  своей мечты.

  Но  музыка   не  бывает   убитой…

А вот на этом фото изображены выпускники 10  класса   Барской  средней   школы   номер  3.

Это  был выпуск 1939 года.

До начала войны оставалось ещё два года.

Счастливые, они ещё не знали, что им   предстоит вынести и пережить…

К сожалению, мы пока не располагаем сведениями о том, как сложились их судьбы в дальнейшем.

Может   быть  — а вдруг   — найдутся люди, знавшие их,помнящие о них…