Главная / Хайфаинфо - Литературная гостиная / ЦЕЦИЛИЯ ДИНЕРЕ В ПЕРЕВОДЕ ГРИГОРИЯ ГОНТМАХЕР

ЦЕЦИЛИЯ ДИНЕРЕ В ПЕРЕВОДЕ ГРИГОРИЯ ГОНТМАХЕР

Я НЕ УСПЕЮ…

Я не успею.

Я не успею,

Песню о жизни

Допеть не сумею…

Тысячи раз умирала

И снова

Я возрождалась

К жизни и слову.

Призраки-тени

По дому бредут,

Только меня они

Не узнают.

Время успело

Их усмирить –

Многих успело

Похоронить…

2.

Я не успею.
Я не успею,

Жизнь свою

Проклясть не сумею.

Видно напрасна

Моя маета:

Я до рожденья

Была проклята.

Тысячелетья

Несу это бремя.

Юные боги

И вечное время

В вечной Вселенной

Неслышно брели.

Видно тогда

Мою жизнь прокляли…

3.

Я не успею.

Я не успею

Выплакать жизнь свою

Не сумею.

Слезы людские

Горю сродни.

Слезы и горе –

Безмерны они.

Им не излиться

До Судного дня.

Буря, сестра моя,

Слышишь меня?

Ты забери эти слезы

С собой.

Выплачь их на землю

Свежей росой.

Дни и минуты рушатся

Осколками времени-глыбы.

За жизнь мою изломанную

Кому мне сказать спасибо?

Спасибо, что позволяли

Грязью дышать и пылью,

Что в небо летать пускали,

Сначала связав мне крылья,

Что говорить разрешали,

Вырвав язык мой хлесткий,

А жизнью звать приказали

Игру на гнилых подмостках.

Кому мне раскрыть секреты

Бессмертного Полишинеля

О том, что на этом свете

Зло перевесить сумело?

Весы проверять не стоит –

Хитрит весовщик, хитрит…

В обнимку с красной чумою

По миру гуляет СПИД.

А время – оно безжалостно

Дни и минуты съедает.

В снежном сумрачном вихре

Блуждаю…

Еще блуждаю.

ИЗ ЛАТГАЛЬСКИХ МОТИВОВ

Несу я с собой из детства

И бриллианты, и сор.

Храню и в душе, и в сердце

Покой латгальских озер.

Но в этом покое мнимом,

Который грешен и свят,

Жадно, неутомимо

Мой хлеб насущный едят

Чудовищные акулы,

Боль моя и беда…

Всю жизнь мою,

Каждое утро

Я прихожу сюда,

Чудовищ-акул встречаю,

Покой обманчив и тих…

Давно уж насущным хлебом

Сама я стала для них…

ХХХ

Мне остались в наследство

Сожженные корабли.

Обугленные остовы

В глубинах морских залегли.

Но яркое пламя парусом

Над бездною развевалось,

И я, словно парус без судна,

Над морем стремительно мчалась.

Между огнем и пучиной

Я находила приют.

И корабли сожженные

Гавань свою найдут.

Утраченные надежды

Детям хочу подарить.

И соленые волны –

Раны лечить…

У ЧУЖОГО ЗАБОРА…

Всю ночь я бесцельно стучала

В калитку знакомой ограды.

Напрасно я ожидала,

Что люди мне будут рады.

Не скрипнула дверь. И приветно

В окошке свет не мерцал.

Наверное, сильный ветер

Стук в ночи заглушал.

И я стояла во мраке,

Меня темнота душила.

Не лаяли даже собаки,

Которых с руки кормила.

Сладко в будках надежных

Псам откормленным спится.

А ночь длинна. И тревожно

Сердце мое томится.

Я видела: в окнах тени

Мелькнули, исчезнув пугливо.

Мелькнули лишь на мгновенье

И спрятались торопливо.

Рассвет петухи позвали,

Молчала собачья свора…

А я поняла, что стояла

Всю ночь у чужого забора…

ЭКРАН

За все, что в жизни накопила,

За бесполезный яркий хлам,

Цветной экран себе купила –

Смотрю картинки по ночам.

Идут банальные сюжеты

Заполненные пустотой,

Трагедии и оперетты,

Мелькают, погружаясь в Лету,

Как сон короткий и простой.

А я все нажимаю кнопки

И в лихорадочном бреду

Все льщу себя надеждой робкой._

Быть может лучшее найду?

Мне жаловаться не пристало

Других винить за хлам и сор.

На всех программах и каналах

Я автор, я и режиссер,

Я примадонна и статистка,

Я море, небо и трава…

Виски руками крепко стисну,

Чтоб не взорвалась голова…

Мне каждый кадр наносит рану

По сердцу. Так болит оно…

Никто не знает, что к экрану

Душа подключена давно…

Как знать, сколько лет промчится

Время всегда спешит,

Когда человек родится,

Не знающий боли души.

И молит Муза смиренно

Спасти ее естество.

Но души поэтам заменят

Химическим веществом.

И этот раствор постепенно

Гены добра сокрушит

И вырастут поколенья

Без сердца и без души.

Возвысится мелкая нечисть.

Великие души – в прах.

Смогут о них прочесть лишь

В растрепанных словарях…

ХХХ

Растратила все. Напрасно

С протянутою рукой

Стою у жестокой кассы,

Держа кошелек пустой.

Быть может, дадут мне сдачи?

Кассирша, пожав плечом,

Взгляд свой сердито прячет:

-Ну, что, мол, тебе еще?

Последний ушел покупатель,

Весы недвижно стоят,

Кругом пустота. Я плачу,

Тщетно пытаюсь понять,

Думаю нощно и денно,

Зачем, хваля и браня,

Только фальшивые деньги

Требовали у меня?

Ведь не было фальши бренчащей

Во всех сундуках моих,

Были лишь настоящие –

Я раздарила их.

Всем раздавала банкноты,

Жила при открытых дверях,

И оказалась банкротом

С пустым кошельком в руках…

ПЫЛАЮЩИЕ КРУГИ

Вот на арене рычащий тигр

Летит сквозь пылающий круг.

А я, улыбаясь, сквозь дни иду,

Словно сквозь Дантов ад.

Жизнь моя – дрессировщик крутой,

Стоит наготове с кнутом.

Не опалясь, я пробраться хочу

Через море огня.

Мой дрессировщик неумолим,

Хлещет кнутом меня.

Мне к ударам не привыкать,

Сколько их было уже?!

Но отдается каждый удар

Острой болью в душе.

Аплодисментов громких не жду –

Не надо дешевых похвал.

Я, улыбаясь, иду и иду

Через пылающий вал.

Но продираясь сквозь пламени круг,

Вдруг ненароком споткнусь.

Падая, глядя на Божий мир,

Последний раз улыбнусь…

ХХХ

В себя заглянуть и войти

Я напрасно пытаюсь.

Мне вход воспрещен,

А войду – за себя не ручаюсь.

Случится такое – в душе не оставлю.

Себя, ни о чем не жалея,

Сама же ограблю.

Потянутся ночи и дни

Одинокого плена.:

Я в доме,

Где взломщик оставил

Лишь голые стены.

А судьи подступят

И станут железом пытать

Раскаленным.

И сердце сожгут,

Но останусь я непокоренной.

А судьи начнут убеждать,

Чтоб отбросила воспоминанья,

Что глупая жизнь не в цене,

Как пустые желанья.

Но за семь замков

Я укроюсь, упрячусь надежно,

К себе, посторонней,

Войти мне самой невозможно.

А все, что во мне,

Чем сызнова жизнь наполнит —

Навечно мое

И это со мною схоронят.

Закроюсь в себе.

Я другого спасенья не знаю.

Закроюсь в себе от себя.

А ключи – потеряю.

ХХХ

Вновь утро с надоевшею шарманкой.

Откуда и куда лежит твой путь?

Как яхта, измочалена болтанкой,

Но надо, надо слушать что-нибудь…

Давно знакомы всхлипы, переливы,

Шарманщик новой песни не споет.

Но станет так темно и так тоскливо,

Когда он вдруг однажды не придет…

ХХХ

Холод всей планеты

Сумела я в сердце вместить

Удобно ему и уютно,

И смысла нет уходить.

Вечный лед Антарктиды

Сжался в плотный комок,

Такой, что в маленьком сердце,

В моем, вместиться он смог.

Безмерны и безграничны

Глыбы стужи в груди.

Льдины со всей планеты

Не унесет один.

Кажется, кто-то думает,

Заботится, чтобы мне

Легче в холоде вечном,

В вечном забыться сне…

МОЕЙ УЧИТЕЛЬНИЦЕ ЗАЛМЕ МУРНИЕЦЕ – ЛАПСИНЕ, СОЛНЫШКУ МОЕГО ДЕТСТВА

Не было в детстве моем погремушек.

Позже смогла я понять,

Что малышу

Помешают игрушки

Солнечный луч увидать.

Звезды к окну моему опускались

Выводком рыжих ягнят.

Я лоскутки облаков собирала
Шила принцессе наряд.

Плакала я,

Одиноко мне было

Душною летней порой.

Солнышко слезы мои осушило,

Луч подарило свой.

Этим лучом

Я расплавлю решетки,

Выйду одна против всех.

В книге судьбы

Оставляю свой четкий,

Маленький солнечный след…

КРАСЛАВА

С белым песочком играла,

Время текло и текло.

Мне и зимой морозной

Было всегда тепло.

Был от муки воздух белым

У мельницы на реке.

Я и сегодня чувствую

Тяжесть зерна в мешке.

Зерна воспоминаний

В ладонях сожму сильней,

Но зерна скользят сквозь пальцы

В борозды моих дней.

И прорастают. Значит,

Не напрасен мой труд.

Вижу – слова-колосья

Колышутся на ветру.

Там Шоколадная Горка

К небу задрала нос.

Ветер воспоминаний

Сладкий запах принес.

Краслава – маленький остров

В плен озерами взят.

Всю жизнь от тебя убегала,

Но возвращалась назад.

Краслава, ты в наследство

Щедро оставила мне

Поэзию, память о детстве,

Любовь к родной стороне.

Шла кровавая бойня…

Сквозь дали видела я

Твое, искаженное болью, лицо,

Краслава моя…

Тебя изуверы топтали,

И словно в тягостном сне

Черная краска печали

Сквозь дали виделась мне.

И вновь невинные жертвы

Перед глазами стоят.

Их кровавые раны
Во мне болят и болят…

Сердце мое способно

Сотни миров вобрать.

Будут они рождаться,

Будут и умирать.

Но до последнего вздоха,

Сколько бы мне ни прожить,

Сердце не перестанет

Помнить тебя и любить…

х х х

Я шла по театральному фойе.

Огни погасли. Кончился спектакль.

Актеры провалились.

И освистан был режиссер.

Овации статистам достались.

Но по темному фойе

Я много лет иду и все ищу –

Я знаю, знаю, где-то были двери,

Но двери закрывались предо мной

Незримо и неслышно.

В темноте иду вперед,

Протягивая руки.

Наткнулась лишь на старый реквизит

И задохнулась в клубах едкой пыли.

Вдруг нежданно

Свалился прямо на голову мне

Дырявый старый кивер

Дон Кихота.

Я встрепенулась – сцена не пуста.

Еще не завершилось представленье.

РУСАЛКИ

Известно, в счастливом детстве

Все чуда из сказки ждут.

Я знала: в синих глубинах

Русалки в замках живут.

Озерные воды темнели

В закатных луча. И вот,

Казалось, в дворце хрустальном

Русалки ведут хоровод.

Я, маленькая девчонка,

С вечным вопросом в глазах,

Вглядывалась в пучину,

Забыв о бегущих часах.

Под шум камышей, засыпая,

Я видела в чудном сне:

Надо мной русалки склонялись

И улыбались мне.

Однажды с соседом-мальчишкой

Я поделилась мечтой,

А он не поверил в чудо

И хохотал надо мной…

Я к дому бежала плача…

Обида в детстве – беда…

Но к озеру и русалкам

Я возвращаюсь всегда.

ЧАСЫ

Вот и пролетели годы

Детства, сладких снов

Незаметно…

В нашем доме не было часов…

-Глянь, домой идет жестянщик, —

Разносилась весть.

-Значит, вечер наступает, значит, ровно шесть!

Шел с большой буханкой хлеба,

Нес ее в руках.

Помню пестрые заплатки

На его локтях.

Он на мир глядел незряче,
Шел в свой утлый кров…

— Мимо нас прошел жестянщик!

Мама, шесть часов!

По субботам шел позднее.

Шел и песни пел,

Но купить буханку хлеба,

Видно, не успел.

Шел, качаясь. Знать дорога

Змейкою вилась.

Радостью хмельной светился

Зрячий карий глаз.

Там, в избушке, где и неба

Нету за окном,

Не дождались дети хлеба

Этим вечерком.

Много лет промчалось. Много…

Ровно шесть часов.
Снова слышу на дороге
Стук его шагов.

Слышу мамин голос строгий,

Строгий, но родной:

-Как пройдет жестянщик,

Надо гнать козу домой!

Сонм чужих людей…

Их лица память не хранит.

Но жестянщика припомню-

Сердце защемит.

Так когда же мимо дома

В предвечерний час

Шли часы. Часы живые.

Шли в последний раз…

Перевод с латышского Григория Гонтмахера.

О Александр Волк

Александр Волк  ( волонтер до 2021) Хайфа

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан