Свои фронтовые записки он написал на идише, но в целом был русским писателем.
Правда, в свои фантастические повести он умудрялся в Советском Союзе вставлять еврейские слова и понятия.
Вот почему Старик Хоттабыч – герой его главной книги, сделавшей его по-настоящему знаменитым, – несмотря на свое подчеркнуто арабское происхождение, больше напоминает витебского хасида, приветствующего шаббат и гоняющегося за кольцом царя Соломона.
В день рождения советского писателя Лазаря Лагина Jewish.ru находит в его книгах «приветы» из еврейских местечек.
Лазарь Иосифович Гинзбург (именно такой была его настоящая фамилия) родился ровно 112 лет назад в белорусском городе Витебске, где, как известно, в ту пору на 17 церквей приходилась 51 синагога.
Семья его мало чем отличалась от сотен других еврейских семей этого дореволюционного местечка – большая (Лазарь был старшим из пятерых детей Иосифа Файвелевича и Ханы Лазаревны) и очень бедная. Мать занималась скромным бытом, отец за копейки перегонял плоты по Западной Двине. Правда, вскоре отец Лазаря решает что-то срочно менять и перевозит семью в город покрупнее – Минск, где, заняв у всех денег, открывает скобяную лавчонку. Лазаря отправляют в хедер – еврейскую религиозную начальную школу, но позже переводят в обычную школу, закончит которую он аккурат в разгар Гражданской войны. 16-летний подросток отправляется на фронт и, несмотря на скобяную лавчонку отца, чувствует себя, конечно, потомственным голодранцем, поэтому примыкает к отрядам красных.
Отлично зарекомендовав себя в боях, Лазарь уже через год получает партийный билет, а следом и первое по-настоящему серьезное партийное задание – создать разветвленную сеть комсомола в Белоруссии. Он становится одним из главных руководителей белорусского комсомола, а параллельно посвящает себя духовным исканиям. Полюбив в окопах Гражданской войны больше всего два занятия – петь и писать стихи, он пробует себя и в том, и в другом. Поступает в Минскую консерваторию, но через год бросает, не в силах осилить музыкальную теорию. Кроме того, пишет заметки и стихи в местные газеты.
В одной из командировок в качестве «рабочего корреспондента» в Ростове он встречается с Владимиром Маяковским и показывает ему свои первые поэтические опусы.
И даже удостаивается похвалы, хотя в дальнейшем будет весьма скромно говорить о себе как о поэте:
«У меня действительно имеется немалая заслуга перед отечественной литературой – я вовремя и навеки в какой-то момент перестал писать стихи».
В 1924 году Лазарь переезжает в Москву, сразу начинает посещать литературную студию Валерия Брюсова, пишет под его руководством цикл «Обидные сказки», начинает дружить с Юрием Олешей, Михаилом Зощенко и многими другими молодыми писателями Союза. А параллельно приобретает «полезную» профессию – заканчивает отделение политэкономии в Институте народного хозяйства имени Карла Маркса в Москве. После этого он почти пять лет служит в Красной армии, но возвращается в Москву, в том числе и потому, что решает перевезти сюда семью.
К его удивлению, отец быстро находит себя в столице – становится самым грамотным наборщиком в газете «Известия». Чтобы не отставать от отца, Лазарь тоже устраивается работать в газету «За индустриализацию», но корреспондентом. Отсюда его направляют учиться в Институт красной профессуры, где он пишет диссертацию, но не заканчивает, потому что «призывается» в центральную газету страны «Правда».
С 1932 года в издательстве «Правда» начинает выпускаться сатирический журнал «Крокодил», и Гинзбург довольно быстро занимает ответственный пост заместителя главного редактора. Правда, с этого поста и начинаются проблемы Гинзбурга. В его доме время от времени проходят «профилактические» обыски, и он на всякий случай берет себе псевдоним – «Лагин».
Впоследствии кто-то объяснит его просто как сложение частей имени и фамилии – ЛАзарь ГИНзбург, но кто-то увидит в этом возраст писателя, написанный на иврите. Дескать, в 1936 году, когда Гинзбург взял псевдоним, ему было 33 года. В сокращении на иврите 30 – это буква «ламед», три – буква «гимель», читается как лаг, значит, отсюда и Лагин.
Как бы то ни было, ни псевдоним, ни вступление Лагина в Союз писателей СССР особо его не спасают. Ситуация накаляется, когда арестовывают непосредственного начальника Гинзбурга – возглавлявшего тогда «Крокодил» Михаила Кольцова.
Над Гинзбургом тоже в одночасье нависает угроза ареста, от которого его спасает Александр Фадеев, «внезапно» решивший в один день отправить своего корреспондента в длительную командировку на полярный архипелаг Шпицберген.
Именно здесь у Лагина рождается идея сказки о старике Хоттабыче, которую в наши дни знают буквально все.
Юный пионер Волька Костыльков вылавливает из Москвы-реки старинный кувшин, открывает его и выпускает наружу джинна, которому три с половиной тысячи лет.
И приключения начинаются.
Старик Хоттабыч – персонаж противоречивый. Называет себя мусульманином, хотя в момент заточения его в кувшин такой религии не было и в помине, выглядит поначалу тоже вполне по-арабски – в шелковой чалме, кафтане, шароварах и «необыкновенно вычурных сафьяновых туфлях». Но впоследствии Волька переодевает его, и Хоттабыч становится очень похож на обычного еврейского дедушку с этой своей белоснежной длинной бородой да «в новой пиджачной паре из белого полотна». На картинках, иллюстрирующих первое издание «Старика Хоттабыча», которое увидело свет в 1938 году, он уже действительно через несколько страниц текста больше похож не на восточного волшебника, а на карикатурно изображенного хасида из Витебска. А уж когда дело доходит до первого магического заклинания, тут и вовсе всё становится ясно.
В первой, оригинальной версии книги старик Хоттабыч произносит вовсе не «трах-тибидох-тибидох», к которому мы привыкли благодаря радиоспектаклю 1958 года, а длинное странное слово «лехододиликраскало». Естественно, что все, кто читал оригинальную версию текста – а именно она стала издаваться с распадом Советского Союза – и знал иврит, быстро распознали в нем «дословно» списанную с иудейского литургического гимна встречи шаббата первую строку. «Леха доди ликрат кала», или «иди, мой возлюбленный, навстречу невесте».
Интересно, конечно, что исследователи еврейской составляющей творчества Лагина впоследствии подмечали, что строки эти взяты, возможно, и потому, что автор «Леха доди» – тоже своеобразный «волшебник», цфатский каббалист Шломо Алкабец.
Кроме того, критики утверждали и то, что возраст Вольки выбран не случайно – 13 лет, как возраст бар-мицвы, и Сулейман ибн Дауд – не кто иной, как царь Соломон, и площадь Омара ибн Хаттаба (почти как имя младшего брата Хоттабыча, Омара Юсуфа ибн Хоттаба) есть в Старом городе в Иерусалиме, и слово «балда» Волька трактует Хоттабычу как слово, обозначающее мудреца, только потому, что с иврита «баал дат» и правда переводится как «муж знания и веры».
Книга имела бешеный успех. Ее издавали миллионными тиражами, переводили на английский, немецкий, китайский и многие другие языки. Правда, в послевоенное время Лагина оригинальную редакцию попросили переделать, добавить побольше «борьбы с космополитизмом». Добавляя, Лагин заработал себе инфаркт, но в 1953 году все-таки сдал собственноручно исправленный вариант, где уже были выпады в адрес империализма, США, постколониальных властей Индии и многое другое.
И не было, кстати, никакого еврейского «заклинания».
Стоит сказать, что семья Лагина отрицает его причастность к более «политичным» и «идеологизированным» версиям книги, однако доказательств этому нет.
Впоследствии Лагин напишет на идише книгу своих фронтовых заметок – «Мои друзья бойцы-черноморцы», поскольку всю войну прослужит в Черноморском флоте. Будут у него и другие произведения – фантастические и, по оценкам его коллег по литературному цеху, максимально сильные и талантливые.
«Патент АВ» – политический памфлет, имеющий ярко выраженную антикапиталистическую и антимилитаристскую направленность, такой же по идеям «Остров разочарования».
В этих книгах есть город Бакбук (в переводе с иврита – «бутылка»),
персонаж Эдуф (в переводе с иврита – «раб») и
герой Цфардейа (в переводе – «лягушка»).
Тем не менее в памяти миллионов людей он остался все-таки как писатель одной-единственной книги – «Старика Хоттабыча».
«Мне всегда было жаль, что Лазарь стал как будто сам “рабом волшебной лампы”, где лампой была его книга.
На самом деле, можно восхищаться всеми его работами, – писал его близкий друг Аркадий Стругацкий.
– Это не только смелость его фантазии и сюжетное мастерство, но и превосходная стилистика, умение пользоваться словом, своеобразной интонацией, по которой я узнавал его как автора с первых же строк. Что, как известно, можно сказать далеко не о каждом писателе».
Надежда Громова
Александр Волк ( волонтер до 2021)
Хайфа
