Если бы смерть настигла Хрущева, когда он находился у власти, рыдала бы вся страна.

Газеты вышли бы с траурным сообщением в обрамлении черных рамок, радио и телевидение скорбели бы о великой утрате.

Прощание прошло бы на Красной площади, а гроб опускали в могилу у Кремлевской стены под звуки государственного гимна.

Потом грянул бы прощальный салют…

Но Никита Сергеевич скончался, когда уже давно был пенсионером союзного значения.

О его уходе в коротком некрологе сообщила «Правда»:

«Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР с прискорбием извещают, что 11 сентября 1971 года после тяжелой, продолжительной болезни на 78 году жизни скончался бывший Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров» СССР, персональный пенсионер Никита Сергеевич Хрущев».

Он почти семь лет жил на подмосковной даче в Петрове-Дальнем, что на берегу Истры. У дома, окруженного высоким забором, дежурили несколько охранников, еду для Хрущева готовила Анна Дышкант, которая потчевала его с конца сороковых годов, когда он еще работал на Украине. Ухаживал за высокопоставленным пациентом врач Владимир Беззубик.

В общем, бывший подчиненный Хрущева — Леонид Брежнев, который занял его место в Кремле, обошелся со своим бывшим шефом довольно милостиво. Хрущеву назначили высокую пенсию, по слухам, в 400 целковых, в то время как выходящие на заслуженный отдых рядовые граждане получали от 60-ти до 130-ти рублей. В распоряжении экс-лидера была личная машина с шофером и московская квартира в Староконюшенном переулке. Кроме того, он пользовался услугами Кремлевской больницы и получал спецпаек, куда входили дефицитные продукты.

Но после того, как в октябре 1964 года Хрущева после внеочередного партийного пленума выставили из Кремля, он несколько месяцев пребывал в состоянии шока. Он впал в глубокую депрессию — безмолвно сидел в кресле и ни с кем не общался. Еще вчера он был диктатором, повелевавшим огромной страной, а сегодня превратился в рядового обывателя. Теперь Хрущев мог отдавать приказания лишь домашним, поварихе, да овчарке по кличке Арбат. Sic transit gloria mundi — так проходит земная слава.

Неприятным сюрпризом для него стало равнодушие, с которым была встречена в стране и мире его отставка. Но этому было логичное объяснение. Когда Хрущев начал кампанию по реабилитации незаконно репрессированных граждан, его деятельность вызывала одобрение. Но в последние годы правления инициатор «оттепели» откровенно раздражал народ грубостью, своеволием, упрямством, непонятными экспериментами, в частности, повсеместным насаждением кукурузы.

Стоит напомнить и другие деяния Хрущева. Он был инициатором передачи Крыма из РСФСР в УССР. Пообещал, что в 1980 году в СССР будет построен коммунизм, и многие поверили в эти фантазии. Во время Карибского кризиса авантюризм Хрущева едва не привел мир к Третьей мировой войне.

Во время его правления до неприличных высот вознесся культ личности самого Никиты Сергеевича. А ведь совсем недавно он рьяно обвинял в том же грехе бывшего вождя и учителя Сталина.

В СССР на каждом углу красовались портреты Хрущева и его высказывания. 70-летие советского руководителя в апреле 1964 года было отмечено с необычайной помпой, подобно всенародному празднику. Он думал, что будет править страной еще долго…

Спустя несколько месяцев после отставки Хрущев постепенно стал приходить в себя. Начал читать газеты и журналы, смотреть телевизор, стал интересоваться событиями в стране. Характер Никиты Сергеевича смягчился, он начал анализировать свои поступки и все чаще приходил к выводу, что совершил немало ошибок. Жалел, что не довел до конца реабилитацию многих деятелей партии и не отменил приговоры довоенных судебных процессов. Корил себя и за известные идеологические кампании, самой грубой и неприятной из которых был разгром художественной выставки в Манеже.

Хрущев стал выходить в «народ» — беседовал с соседями по даче, приходил в близлежащий дом отдыха и разговаривал с отдыхающими. Иногда выезжал в Москву — в частности, осмотрел чехословацкую выставку, побывал в театре «Современник», где посмотрел спектакль и общался с артистами.

Неожиданно для домашних Никита Сергеевич стал слушать «вражеские» голоса — «Голос Америки», «Би-би-си», «Немецкую волну». Симпатизировал диссидентам, возмущался судебным процессом над писателями — Андреем Синявским и Юлием Даниэлем. Не одобрял Хрущев и ввод Советской армии в Чехословакию в 1968 году, словно забыв, что двенадцать лет назад отдал приказ жестоко подавить мятеж в Венгрии.

Никита Сергеевич все чаще принимал гостей. У него бывали музыкант Эмиль Гилельс, родственники репрессированного командарма Якира, поэт Евгений Евтушенко, драматург Михаил Шатров, кинорежиссер Роман Кармен.

Приезжал в Петрово-Дальнее и Владимир Высоцкий. Об этом рассказала в своей книге «Владимир, или Прерванный полет» Марина Влади: «Однажды вечером ты возвращаешься навеселе и, свалившись на диван, сообщаешь мне:

— Я был у Хрущева.

На мой удивленный взгляд ты отвечаешь, что Хрущев, с тех пор как потерял власть, живет недалеко от Москвы, что он попросту пригласил тебя и что тебе тоже было любопытно встретиться с этим человеком, который был главой Советского Союза и некоторым образом способствовал либерализации искусства, а главное — сделал доклад о преступной деятельности Сталина. Ты взял гитару и отправился к нему…

На столе были пироги и, конечно же, ледяная водка — Никита Сергеевич любит выпить. Он немедленно задает тебе кучу вопросов. Что ему интересно — как ты пишешь песни о войне. Он предполагает, что фронтовики много рассказывали тебе о ней. Когда ты объясняешь ему, что все, что ты пишешь, появляется почти без сознательного усилия, что тебе надо только влезть в шкуру персонажей, как актеру, чтобы рассказать о событиях, в которых, ты, естественно, не участвовал, — Хрущев очень удивляется…»

Хрущев увлекся фотографией. На это подвиг его давний знакомый Петр Кримерман, директор магазина «Фотовары». Он сделал несколько фотографий опального политика, которые стали историческими.

Но главным увлечением Никиты Сергеевича стали мемуары. Он каждый день диктовал истории из своей богатой событиями жизни на магнитофон, потом его жена Нина Петровна делала письменную расшифровку и отдавала машинистке. Затем текст редактировался и снова перепечатывался.

Вскоре слухи о новом влечении Хрущева дошли до обитателей Кремля. В апреле 1968 года секретарь ЦК КПСС Андрей Кириленко вызвал своего бывшего шефа на Старую площадь и потребовал сдать уже готовый текст. Но Хрущев категорически отказался это сделать. Приехав домой, разволновавшийся Хрущев слег с тяжелым инфарктом.

И вдруг — сенсация:

в январе 1971 года США вышли мемуары бывшего главы СССР!

Как они туда попали?

Тогда Хрущев сделал удивленное лицо, но потом выяснилось, что это было сделано с его ведома.

Хрущева снова вызвали в ЦК КПСС, потребовали объяснений. Он заявил, что не посылал своих воспоминаний на Запад и написал короткое опровержение, которое на другой день было опубликовано в газетах. Опять разволновался, причем, настолько, что его настиг новый инфаркт…

Чем еще занимался Хрущев, живя на даче? Активно и в охотку работал он в саду. Выращивал какие-то особые сорта помидоров, сажал кусты, вместе с охранником Михаилом Титковым строил парник. Участвовал в проведении водопровода — как простой слесарь, таскал и свинчивал трубы, устанавливал краны.

Никита Сергеевич работал на своем участке до весны 1971 года. К тому времени его здоровье пошатнулось, он сильно ослабел. Как-то в апреле вышел в сад, потыкал палочкой землю и грустно произнес: «Нынче огород устраивать не будем. Врачи мне работать запретили». Жить Хрущеву оставалось всего полгода…

Через два дня после смерти Хрущева, его вдове Нине Петровне был передан приказ сверху — похороны должны носить сугубо семейный характер, никаких официальных церемоний не устраивать: «Хороните как обычного гражданина…»

«В последние годы жизни Никита Сергеевич, конечно, понимал, что судьба не уготовила ему места ни в Кремлевской стене, ни тем более рядом с мавзолеем, — вспоминал зять Хрущева, бывший главный редактор „Известий“ Алексей Аджубей в книге „Те десять лет“. — Думаю, это его не печалило. Он не раз говорил, что настало время прекратить захоронения на Красной площади, ибо она может превратиться в кладбище, а предавать земле тех, кто достоин памяти народа, в специальном Пантеоне. Был даже соответствующий проект, но его так и не реализовали».

Небольшое уточнение. Это был не проект, а постановление, опубликованное в газетах вскоре после смерти Сталина, 7 марта 1953 года. После возведения Пантеона планировалось ликвидировать некрополь у Кремлевской стены, а Мавзолей Ленина — ставший после похорон Сталина «Мавзолеем Ленина и Сталина» — сделать архитектурным памятником-трибуной.

…Хоронили Хрущева на Новодевичьем кладбище. День был прохладный, дождливый. Провожающих покойного в последний путь было, по оценке сына Хрущева, Сергея Никитича, примерно сотни две. Намного больше было крепких людей в штатском, милиционеров, военных, которые беспрестанно переговаривались по рации, и солдат с автоматами. Казалось, что готовится какая-то войсковая операция. Неужели власти опасались, что в день похорон пенсионера союзного значения в Москве вспыхнут беспорядки? Вряд ли, скорее всего, эта кутерьма была устроена «на всякий случай».

Кстати, в тот день, 13 сентября 1971 года, на воротах некрополя было вывешено объявление: «Кладбище закрыто. Санитарный день». Хотя вся Москва уже знала, что сегодня состоятся проводы самого могущественного политика последних лет…

Со времени ухода Хрущева прошло 45 лет. Каждый из людей эпохи 50−60-х годов оценивает деятельность Хрущева по-разному. И простые люди, и известные политики. К примеру, его бывший соратник, ставший противником, Лазарь Каганович, несмотря на обиду, отдавал должное Хрущеву: «Он принес пользу нашему государству и партии, наряду с ошибками и недостатками, от которых никто не свободен». Но и отмечал, что «вышка» — пост первого секретаря партии оказалась для него слишком высокой.

Интересна оценка деятельности Хрущева, данная известным режиссером Михаилом Роммом.

Он говорил о бывшем главе Советского Союза с легкой иронией:

«Что-то было в нем очень человечное и даже приятное.

Например, если бы он не был руководителем такой громадной страны и такой могущественной партии, то как собутыльник он был бы просто блестящий человек.

Но вот в качестве хозяина страны он был, пожалуй, чересчур широк. Эдак, пожалуй, ведь и разорить целую Россию можно…»

Кинорежиссер отмечал и поведение Хрущева в последние годы правления:

«В какой-то момент отказали у него все тормоза, все решительно. Такая у него свобода наступила, такое отсутствие каких бы то ни было стеснений, что, очевидно, это состояние стало опасным — опасным для всего человечества».

Как же емко и точно сказано!..