Михаил Полежаев родился в 1987-м году в Тульской области в семье инженера и учительницы.

Живет в городе Краснодаре, на юге России.

В 2009-м году окончил Кубанский Государственный Университет по специальности физика и техника оптической связи.

С 2008-го года работает инженером в телекоммуникационной компании. Женат.

 Друг

Рассказ 

 

 

— Дура! – Сергею Александровичу ничего не оставалось, как пнуть ни в чем неповинную табуретку. Так как  женщин он не бил из принципа и, к тому же, считал  это дело недостойным солидного мужчины, который всегда может найти нужные слова для утоления своей гневной жажды. Предметы домашней утвари он тоже не имел привычки ломать, но, видимо, годы берут свое, и крепкие нервы профессора математики износились под натиском последних событий.

Женщина сидела на самом краю  деревянного стула у стены, широко открыв глаза, и держала идеальную осанку, а светило науки, в лице Сергея Александровича, ходило из угла в угол, пыхтело и ворчало. В руках женщины была достаточно весомая стопка бумаг, страниц эдак на триста-четыреста. Складывалось ощущение, что испуганная супруга сейчас подскочит и убежит.

Мужчина резко остановился, сделал два больших шага в направлении своей благоверной, чуть согнулся, приблизил свои руки к лицу жены, что та аж втянула тонкую белую шею в плечи, и стал трясти сухими от мела пальцами около ее головы, да так сильно, что затрясся сам. Он говорил какие-то слова, но зубы его оставались сомкнутыми и блестели от злобы.

В спасение бедной женщине зазвонил сотовый телефон профессора, и читатель сего рассказа сразу понял, что действие происходит в наше время, хотя ключевым элементом этого изложения данный факт никак не является.

Зачем же я делаю на этом акцент?

Да просто так! Сижу вот сейчас, набираю этот текст и широко улыбаюсь, так как рад, что ты, мой дорогой читатель, все еще со мной!

 Итак, у профессора звонит телефон!

Сергей Александрович делает шаг назад, достает трубку, поправляет очки, смотрит на имя и забавную физиономию своего коллеги и отвечает на звонок. Жена в этот момент опять выпрямила спину и широко открыла глаза.

— Сергей Саныч, здравствуй, — донеслось с того конца провода (хоть это выражение и не очень актуально  в нашем беспроводном мире), — это твой друг, господин Кривовский! — зачем-то радостно представился друг.

— Да, я вижу. Буквы на экране сложились именно в эти слова. — Сергей Александрович убрал телефон от уха и еще раз посмотрел на дисплей. «Мой друг г-н Кривовский» было написано на нем. «И зачем я так подписал его?» — подумал сердитый человек, — «Наверное, затем же, зачем и поставил такую забавную фотографию своего старого товарища» — тут же ответил он сам на свой же вопрос и поднес телефон обратно к уху.

— Сарказм тебе не идет, Сергей, — продолжал друг, — скажи лучше, что там, очень Надежда твоя попортила нашу работу? Ты не брани её сильно, попортила, и пес  с ней! С работой, в смысле. Мы с тобой все восстановим, а жену пожалей. Она и так натерпелась уже тебя, старого скрягу. Ты пойми, я не ее защищаю, мне за вас страшно. Вот вы поругаетесь и тебе же самому плохо будет, а она, я уверен, уже и так поняла, что зря к твоему столу со своей уборкой, будь она не ладна, уборка, конечно, подошла.  И я так же уверен, что она не специально пролила твой кофе на бумаги и так же не специально все их поперепутала… Ох и растяпа же она у тебя… Но ты все равно пожалей ее, дай вдохнуть! Небось, сидит сейчас на самом краю стула, струной натянулась и слово сказать боится. Ты же знаешь, Сергей, как я вас люблю, — друг стал говорить тише. — И я не хочу видеть грусти ни на твоем лице, ни на ее. Мы с тобой все восстановим, а Надю прости. Скажи, что я уже простил! Хоть мне и представить страшно, сколько теперь всего опять надо сделать. Но ты все равно не злись на нее, побереги нервы, если не свои, то хотя бы ее. Ты же знаешь, что если женщина чувствует себя счастливой и любимой, то она до конца своих дней и в глубокой старости будет красивой и тобой же желанна! Побереги ее. Вот я сижу сейчас, смотрю на нашу фотокарточку, где мы втроем, все молодые еще, и ком в горле стоит. В переносице аж свербит… Вы ведь с Надей единственные, кто у меня  остались, — старый товарищ вдруг замолчал. — Не хочу я, Сережа, чтобы ты, как я, из-за работы, любимого человека потерял… Я… я очень любил ее… милую и единственную… Но, в сердцах, однажды, дал подзатыльника из-за какой-то глупости, а она не стала терпеть и ушла. Мне места на земле не было, чуть Богу душу не отдал, но смог все понять, в конце концов, и простить ее за то, что ушла от меня, что бросила меня, что оставила одного… Прости Надю, мой друг, скажи, что я уже простил.