Илана Кочина. Жемчужины оперы на хайфской сцене — с Хайфским симфоническим оркестром

Прекрасным было пятничное утро за несколько часов до святого шаббата. Прекрасным было все: звуки, рождающиеся от прикосновений музыкантов к инструментам, палочка дирижера, по мановению которой эти звуки рождались, лучи софитов, направленные на сценические
подмостки, на которых стояли два человека — мужчина и женщина, муж и жена, Йотам Коэн и Ира Бертман. Он в строгом черном сценическом костюме. Она в ослепительном платье, которое вспыхивало огоньками, как звездочками на небе, но они не затмевали сияния ее лица, а лишь оттеняли его.

Два человека, к которым были направлены все взоры, своими голосами творили волшебство вместе с дирижером Эйтаном Шмайсером и Хайфским симфоническим оркестром. Оно окутывало зал все сильнее и сильнее. А я растворялась в этом волшебстве, оно вызывало во мне что-то хорошее, доброе, а также различные мысли, которые всегда появляются, когда я слушаю симфонические концерты.

В этот раз я размышляла об опере. Точнее, об израильской опере и о том, что в этом кроется некий парадокс, потому что опера априори не имеет еврейского происхождения. Этот вид искусства возник в Италии, во Флоренции в конце 16-го века, а предтечей его стала древнегреческая трагедия, в которой диалоги чередовались с сольным и хоровым пением и напевной рецитацией в сопровождении авлоса и кифары.

Эсхил, Софокл и Еврипид, произведения которых изучают на филологических факультетах, были не только поэтами, но и музыкантами.

Древние евреи тоже пели и играли на музыкальных инструментах. Это делали левиты в Храме, воспевая Творца.

Сегодня нет Храма, но есть синагоги, и в них хотя и не играют на музыкальных инструментах в знак памяти о потерянном Храме, но певческая традиция сохранилась, как сохранились и левиты, потомками которых мы являемся.

Две различные линии в мировой культуре, еврейская и греческая, хотя и имеют разные истоки, все же Тора предусмотрела не только их сосуществование, но даже и взаимодействие: «Расширит Б-г Яфета, но обитать он будет в шатрах Шема ( Брейшит 9: 27).

Можно сказать, что опера, расцветшая в европейских странах, пришла в нашу Страну, в наши шатры и стала частью еврейской современной культуры, потому что режиссируют и исполняют ее евреи, а это означает, что интерпретация оперных произведений абсолютно еврейская.

Как говорится «руки Эсава», а «голос Яакова», а голос, конечно, важнее.

Йотам и Ира исполняли арии и дуэты из опер Верди, Пуччини, Челеа и неаполитанские песни, которые поют гондольеры. Звуки, исходившие из их сердец, были так искренни и близки слушателям, что не было никаких сомнений, что это самая настоящая израильская опера. Также не вызывало сомнений, что они рождены быть оперными певцами и рождены быть вместе друг с другом, настолько гармонична их пара.
Разве можно поверить в то, что сейчас они могли не стоять вместе на сцене, заниматься другими делами и вообще не знать о сосуществовании друг друга? А ведь такой вариант был вполне реален.

Во-первых, они детство и юность провели в разных точках земного шара, во-вторых, мечтой Иры было стать учителем младших классов, а Йотам был профессиональным спортсменом, и ничто не предвещало их встречу.

Но это только так кажется. Нет ничего случайного. Все определяется Свыше.

Интересны судьбы людей. Очень интересны судьбы наших героев.
Их путь

Ира родилась в Риге в советской еврейской ассимилированной семье, однако в которой помнили, что в их роду были раввины, и отмечали еврейские праздники.

Силу своего голоса девочка ощутила еще в три года, он переполнял ее, и ей хотелось выпустить его наружу. Ира пела для своих, ей это нравилось, но у нее даже мысли не возникало учиться в музыкальной школе. Опера ее совершенно не увлекала, несмотря на старания родителей. Они водили дочь на спектакли, которые ничего, кроме разочарования, не вызывали: актеры толстые и некрасивые, почему-то кричат.

В конце 80-х началась Перестройка. Во многих городах Советского Союза, а потом бывшего Советского Союза наметились две противоположные тенденции: с одной стороны, набирал силу антисемитизм, а с другой – расцветало пышным цветом проснувшееся еврейское самосознание.

На этом фоне в Риге возник еврейский ансамбль «Кинор», который создали Михаэль и Фаня Лейндванд.
Отмечу, что этот ансамбль существует и ныне в Ашкелоне, в который репатриировались его основатели.
Ира стала членом этой труппы, которая делала театрализованные постановки и исполняла песни на разных еврейских языках: иврите, идише, ладино, теймани.

Так продолжалось три года. Ира успела поступить в педучилище, но проучилась недолго. Политическая ситуация в Латвии вынуждала к отъезду в Израиль. Ире было восемнадцать лет, и она сделала первый шаг к тому, чтобы круто изменить свою судьбу.

Оставим ненадолго рассказ об Ире и узнаем немного об Йотаме.

Он был пятым ребенком в семье выходцев из Германии, которая обосновалась на севере Израиля в кибуце Эйлон. Отец Йотама, Иоханан Коэн, в стране своего исхода был членом различных еврейских организаций, сионистом, учился в Познани на педагогических курсах вместе с Янушем Корчаком. Почувствовав опасность, исходившую от фашистской власти, он в 1936 году уехал из Германии. По приезде в подмандатную Палестину, он познакомился со своей будущей женой Гердой. Вместе с ней они создавали кибуц, в котором впоследствии жили.
Кстати название своему кибуцу придумал Иоханан. Он соединил два слова в одно: «эйла» (растение такое) и «алон» (дуб), вот и получилось слово «Эйлон».

В Эйлоне Иоханан преподавал детям разные предметы: музыку, астрономию, в принципе, мог преподавать все, настолько был эрудированным человеком.

А Герда работала поварихой. Но она была не простая повариха, а, можно сказать, золотая, ведь она имела диплом режиссера, организовывала праздники в кибуце, писала детские книги.

Вот в такой семье рос Йотам, который с детства любил петь, но не знал, что такое опера. Свою дальнейшую жизнь он связывал только со спортом и состоял в сборной команде Израиля по волейболу. Это так бы и продолжалось, если бы не травма ноги, которая не позволила больше быть спортсменом.
И вот тогда-то Йотам решил стать музыкантом: играл на гитаре, сочинял музыку и поступил в Академию Музыки в Тель Авиве на композиторское отделение.
Но обнаружив в студенте редкий высокий мужской голос, ему предложили перейти на вокал.
Профессия нашла своих героев
Тем временем Ира репатриировалась и, решив жить самостоятельно без родителей, поселилась в кибуце «Маале ха-Хамиша» близ Иерусалима.

Там ее ожидал тяжелый физический труд, к которому она не привыкла: курятник, уборка, столовая, прачечная. Девушка не унывала. Работа помогала ей быстро осваивать иврит. После восьмичасового ульпана, в котором дают в основном теоретические знания, ей приходилось общаться с ивритоговорящими людьми. К тому же тонкий музыкальный слух сыграл свою роль, и Ира заговорила.
Но самое главное было даже не в этом. Ей повезло с учителем иврита Ирит Рублев. Ирит учила своих учеников израильским песням, а Ира знала многие из них и часто восклицала на уроке: «Я эту песню пела!»

Ирит просила Иру исполнить номер и всегда восхищалась ее голосом. Хорошо, что учительница оказалась неравнодушной и буквально заставила свою ученицу поехать с ней на прослушивание к своей соседке Мирьям Мельцер в ишув Неве Илан.
Мирьям преподавала вокал в Иерусалимской Академии музыки. Услышав, как поет Ира, она поняла, какой потенциал кроется в девушке, и несмотря на то, что у Иры не было никакого музыкального образования, взялась подготовить ее к поступлению в ВУЗ, причем совершенно бесплатно.

Чтобы поступить в Академию музыки, нужно было испонить три номера на разных языках: итальянском, немецком и иврите.
Отдадим должное и самой Ире, и Мирьям: Ира стала студенткой с первого раза.

В Академии училась с удовольствием, открыла для себя мир музыки. Пропадая в библиотеке, чтобы выполнить домашние задания, Ира услышала Марию Каллас. Ее голос поразил и перевернул все представление об опере. Затем Монсерат Кабалье, Рената Тебальди внесли свою лепту, и Ира просто влюбилась в этот вид искусства и почувствовала себя оперной певицей.

Так пролетели шесть лет. За это время Ира вышла замуж, родила дочь, но брак не сложился. По окончании учебы Ира преподавала вокал в детских хорах Иерусалима и Маале Адумим и растила свою девочку.

В 2000 году ее добрый ангел Мирьям Мельцер неожиданно позвонила и сообщила, что в Тель Авиве в Израильской опере набирают студию для молодых певцов.

Конкурс был преогромнейший: 600 претендентов, приезжали даже из-за границы. Нужно было выдержать четыре тура. В результате, было отобрано 8 человек, и среди них — ура! – наша Ира. Вот тогда была получена первая маленькая роль в «Травиате». Ира играла Анину.

Главные роли пришли тоже быстро. Как говорится, нет худа без добра. С началом интифады многие зарубежные исполнители отказывались приезжать в Израиль. Так, певица из Германии отменила свое участие в опере Моцарта «Похищение из Сераля», и дирекция театра попросила Иру выучить за две недели партию Констанции.

Умница Ирочка справилась с этим. Ее очень поддержал Йотам Коэн, который по сюжету был в нее влюблен и похищал из гарема. А в реальной жизни он похитил ее сердце, и это оказалось взаимным.

С тех пор они никогда не расставались, если, конечно, не считать гастролей.

Роль Констанции была сыграна настолько успешно, что главные роли теперь были Ире обеспечены, и на ее счету 25 главных партий, у Йотама – 30. Их голоса звучали в разных странах, Ирин – в Германии, Италии, Польше, Бельгии, Румынии, Венгрии, Китае. Йотама – в Белоруссии, Украине, Венгрии, Германии, Италии. А в прошедшую пятницу их голосами насладились мы в Хайфе. Это было потрясающе, великолепно, бесподобно! Надеюсь, такие встречи еще повторятся.

Впереди Йотама Коэна и Иру Бертман ждут новые достижения, духовные подъемы и интересная удивительная жизнь, ведь им до ста двадцати еще так далеко, а это значит, что они нам подарят свое волшебство еще много раз!

Автор статьи Илана Кочина
Фото Борис Аарон

Заглавное фото – момент из концерта «Жемчужины оперы по пятницам»
Фото Наум Жерницкий