Неоправданный риск

 

Умудрённые опытом старики сетовали на то, что молодёжь не прислушивается к их советам, основанным на житейской мудрости. А речь шла об осторожности, о стремлении избежать экстремальных ситуаций, представляющих угрозу здоровью и даже жизни молодых людей. В этой беседе у меня в голове сложилось шуточное, как мне показалось, четверостишие, которое я произнёс серьёзно и нараспев, как бы в подтверждение слов возмущавшегося:

Обычно мы на склоне лет

Осознаём свои деянья.

Как жаль, что в молодости нет

Такого осознанья.

— Кто это написал? – С заинтересованностью спросил один из собеседников.

— Не помню.

Да простит меня читатель. Это не была насмешка над пожилым человеком. Просто настроение было игривое и очень не хотелось впадать в уныние, в которое меня ввергают подобные рассуждения моих сверстников. Я же твёрдо убеждён, когда дело касается здоровья и даже жизни человека (конечно, если это не “человек в футляре“), во многих случаях он не учится не только на опыте других, но и на своём собственном. Это относится не только к совсем молодому человеку, но часто и к человеку, уже набравшемуся некоторого опыта. Потому что почти любому из нас присуща подсознательная уверенность, что с ним ничего не может случиться.

Мне пришлось работать в одном геологическом институте. Вся наша деятельность, так или иначе, была связана с геологическими экспедициями во всех уголках страны. Наш отдел технических разработок имел в своём составе и геологов.

Однажды мы работали в Якутии. Моим напарником на буровых объектах был Игорь – грамотный и опытный геолог, кстати, потомственный. Мы с ним были очень дружны. В период этой командировки мы так хорошо сработались, что понимали друг друга с полуслова. Поэтому работа наша не только продвигалась успешно, но была очень интересной и навеивала много новых идей. Однажды нам пришлось засидеться на дальнем объекте, где оказались сложные геологические условия и, естественно, условия бурения. В здании буровой установки, в сущности, находиться негде. Поэтому мы отдыхали в спальниках у костра, недалеко от буровой вышки. Буровые бригады менялись раз в сутки. Уехать можно было во время смены бригад. В другое время добраться до расположения геологической партии можно было только пешком – 10 километров по грунтовой дороге. Так складывались обстоятельства, что через сутки мы уехать не смогли, через двое суток тоже. На третьи сутки пошёл дождь. В Якутии летом, даже в самое жаркое время, если небо заволокло тучами, становится холодно. Вечная мерзлота даёт о себе знать. Только что изнывал от жары, а закрыли тучи солнышко – натягиваешь свитер или ватную телогрейку. Мы немножко приуныли, так как пришлось находиться в комнатушке на буровой в шуме, который нас уже изрядно утомил за двое суток. Но, всё-таки, нам повезло. К вечеру третьих суток мы освободились. Программа была выполнена.

— Толя, какой смысл ждать машину, которая выедет отсюда завтра не ранее десяти утра? – Обратился ко мне Игорь. – Давай пойдём пешком.

— Дорога сейчас размыта, грязь по-колено. Будем хлюпать до утра, – усомнился я.

— Так мы не по дороге, а напрямик.

— Что значит напрямик? Мы же не знаем дорогу через тайгу.

— Сориентируемся. Нам нужно идти строго на восток. Не волнуйся. Я выведу. И дождь прекратился.

Я доверял Игорю. Он действительно прекрасно ориентировался на местности. В совершенно незнакомых местах он каким-то чутьём находил верный путь. Как-никак, он около десяти лет проработал в таёжных районах Дальнего востока. Я, не без радости, согласился.

Вышли мы налегке. У нас были только полевые сумки и литровая жестяная банка с проволочной дужкой, в которой мы варили на костре чай. В сумках у нас обычно находились спички, тщательно упакованные во влагонепроницаемые пакеты, соль, чай, галеты, полевые журналы и всякая мелочь. Сейчас в наших сумках оставались только спички и документы. Отойдя от буровой, мы немножко постояли, чтобы глаза привыкли к темноте. Темень была кромешная. Снова начал моросить дождь. Но решение принято – дороги назад нет. Мы быстро пошли в нужном направлении.

Изрядно промокнув, мы уже не замечали дождика. Быстрая ходьба нас хорошо разогрела, и мы чувствовали себя нормально. В тайге было очень темно, но мы уверенно обходили деревья, кустарники и даже поваленные стволы. От буровой мы отошли не менее трёх километров, когда тайга вдруг расступилась, и мы вышли на поляну с редко растущими деревьями. Здесь было немножко светлее. Казалось, свет исходил от седого ягеля, по которому мы шли, как по мягкому ковру. Идти стало легче, и мы ещё прибавили скорость.

И, вдруг… мы по горло провалились в ледяную воду. Это была речушка или, скорее всего, ручей довольно глубокий в этом месте. Ширина его была два-два с половиной метра. Картина не будет ясна, если не сказать, что вода таких ручьёв в Якутии в самое жаркое время года редко достигает пяти градусов по Цельсию. А в такой дождливый период её температура наверняка была на пару градусов ниже. Внезапный холод сначала обжёг, а затем сковал нас так, что я не знаю, как мы выбрались на крутой берег, с которого только что сорвались в воду. Казалось, мы вылетели из ручья пулей, причём, вертикально вверх.

— Бежим, — скомандовал деревянными губами Игорь.

И мы помчались, насколько позволяла скованность мокрой одеждой, обратно к тайге.

— Сейчас костёр! – Крикнул Игорь.

— Какой костёр? Ни одной сухой ветки!

— Спорим, — разожгу с одной спички. На бутылку спирта.

— Идёт!

Будь сейчас у нас спирт, мы были бы спасены. Но, странно. Неожиданное пари, предложенное Игорем, вывело меня из подспудного гнёта обречённости. Мы живы, и в состоянии бороться! Мы бегали зигзагами по тайге. Игорь что-то выискивал. Наконец, он остановился у сухой лиственницы. Ствол её был свободен от коры и, мокрый от дождя, поблескивал глянцем. Это был спасительный сухостой. В нижней части диаметр ствола был равен примерно двадцати сантиметрам. Нам вдвоём, не без помощи ножей, удалось сломать его почти у самого корня. Наверное, стоит здесь упомянуть, что сухое дерево, особенно лиственница, очень долго не промокает. Мокрой остаётся только поверхность ствола. Помогая друг другу, мы стянули с себя штормовки. Я стал на колени и вытянул руки вперёд параллельно земле. Игорь положил на них обе штормовки. Получилось что-то вроде маленького навеса. Игорь залез под него и ножом начал откалывать от ствола щепки. Заготовив их необходимый минимум, он принялся изготавливать “розочки“. “Розочка“ делается так. Берётся любая щепка (или чурка) длиной пятнадцать-тридцать сантиметров и на её середине состругивают стружку по периметру щепки, но не до конца.

Стружка одним концом остаётся единым целым со щепкой. Получается на середине щепки нечто, похожее на пышный венец, опоясывающий её. Сделав достаточное количество таких “розочек“, Игорь установил их пирамидкой. От долгого соприкосновения с деревом руки его были почти сухими. Он аккуратно освободил коробок от влагонепроницаемой упаковки, вынул одну спичку, попросил меня опустить ещё ниже нашу импровизированную крышу и зажёг спичку прямо под пирамидкой. Накинув себе на голову штормовки и, согнувшись над костром, который ещё далеко не окреп, Игорь продолжал колдовать над ним. Я же, в лихорадочном темпе, заготовлял щепу из нашего спасителя – дерева. Через какое-то время мы уверовали в то, что наш костёр не погаснет. Мы, как могли, разбили всё дерево на куски (топора явно не хватало) и теперь у нас горел великолепный костёр. Пришлось раздеться до гола. Ближе к костру, на чём попало были развешаны рубашки, бельё, портянки. Сами мы вертелись у костра, подставляя к огню разные части тела. При этом беспрерывно растирались руками. В банке, висящей над костром, закипела вода, набранная нами в злополучном ручье. В кипятке мы заварили, что было под рукой – брусничные листья, хвою. Бельё мы хватали руками и подносили его близко к огню, чтобы как-то ускорить просушку. Каждый глоток кипятка постепенно возвращал нас к жизни. Холод был неимоверный. Казалось, что неприкрытое тело вот-вот покроется коркой льда. У костра мы провели не менее полутора часов. Бельё и портянки мы надели влажными, а всё остальное оставалось мокрым и тяжёлым.

Дальше добирались до расположения партии без приключений. Ручей преодолели в узком месте, использовав поваленное дерево.

Зайдя в свой балок (вагончик), мы, первым делом, разожгли железную печурку и переоделись. Наши запасы позволили накрыть прекрасный стол – спирт, консервы, галеты, чай. Когда по телу разлилось благодатное тепло, Игорь спокойно произнёс:

— А ведь мы могли быть сейчас в мире ином, Толя.

— Да, старик, можно считать наше спасение чудом.

— Мы спаслись не чудом, а костром!

— Ты неисправимый прагматик, Игорь. Оставь хоть чуточку места романтике!

— Романтики у нас каждый день больше, чем нужно. И в тайге ночью под дождём нас подстерегала опасность не только очутиться в ледяной воде. Зато теперь мы хорошо знаем дорогу и можем не сидеть на буровой в ожидании машины, а возвращаться сюда в любое время суток.

— Согласен.

— Кстати, пари ты проиграл.

— И проиграл с удовольствием.

В ту пору, уважаемый читатель, нам уже было по сорок лет.