ВЛАДИМИР ГОНДУСОВ: ОТ МОСКВЫ ДО БЕРЛИНА

5 декабря 1941 года с разгрома фашисткой группы армий «Центр» началось наступление Красной Армии под Москвой. Среди тех, кто в той жестокой схватке отстоял столицу, был ополченец студент Яков Шаевич КАЖДАН. И первую боевую награду — медаль «За отвагу» — он получил за мужество, проявленное в тех боях. Войну отважный гвардеец закончил в Берлине.  

В субботу, 21 июня сорок первого года, Яков сдал последний экзамен и перешел на третий курс. «Настроение было великолепное, сессию сдал на пятерки. В воскресенье собирался с друзьями пойти на водный стадион «Динамо». Но в полдень в коридоре общежития института, которое располагалось на Стромынке, услышал топот, возбужденные голоса. И громом прозвучало: «Война!»

Вообще-то Яша мечтал не о гражданском вузе. Хотя город Пенза, в котором он родился и вырос, расположен вдали от морских просторов, еще в школьные годы появилось желание стать летчиком, и обязательно – морским. К своей мечте шел целенаправленно: хорошо учился, много читал, увлекался спортом и с гордостью носил на груди значки ГТО и «Ворошиловский стрелок». И еще приближал мечту тем, что с восьмого класса, успешно пройдя  медкомиссию, занимался в аэроклубе. К моменту окончания школы  получил свидетельство «пилота четвертого класса».  

Но в школу военных летчиков его не приняли «по малолетству»: Яше в 1939-м не исполнилось восемнадцати. Чтобы не терять полгода, решил поступить в институт. Мол, буду пока совмещать учебу с занятиями в аэроклубе в Тушино. В школе увлекался историей, потому пошел на истфак государственного педагогического института имени Карла Либкнехта (был тогда такой вуз в центре столицы). Но учеба затянула. Каждан до сих пор тепло отзывается о своих преподавателях, а о группе сказал, что она была «дружная и  сильная». Назвал лишь несколько фамилий однокурсников, в числе которых известный писатель и журналист, много лет отдавший «Известиям», Анатолий Аграновский, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой Томского госуниверситета Алексей Говорков. Помимо учебы, Каждан много времени отдавал общественной и научной работе, так что на занятия в аэроклубе времени не оставалось.

И все-таки он стал военным. Это произошло в годы войны. Но сначала студентов пединститута, как и других вузов, бросили на рытье окопов. Работали под Киевом, потом в Брянской области. «Рыли противотанковые рвы. Норма была – шесть кубометров земли на человека, давалась она нелегко. Питались скудно, все обносились, заросли, но не унывали. Когда возвращались в середине сентября в Москву, попали под бомбардировку. Эшелон, который шел впереди, немцы разбили, наш поезд пустили по другому пути».

В народное ополчение Каждан вступил в наиболее драматический период обороны Москвы. Добровольцев Бауманского района собрали в здании школы на Большой Почтовой улице. Яков попал в 1-й полк московских рабочих 3-й Московской добровольческой коммунистической стрелковой дивизии народного ополчения. Распределили по подразделениям, без раскачки приступили к обучению. Народ, вспоминает ветеран, был самых разных возрастов и положений, многие не служили в армии. Это о них позднее маршал Георгий Жуков напишет: «Люди эти, конечно, не обладали военными навыками, многое им пришлось познавать уже в ходе боев. Но было нечто обще, что всем им было свойственно – высочайший патриотизм, непоколебимая стойкость и уверенность в Победе. Не случайно, что из добровольческих формирований после приобретения ими необходимого боевого опыта сложились великолепные боевые соединения».

Тех, кто имел армейский опыт, назначили командирами. Одели добровольцев довольно пестро: гимнастерки командного состава соседствовали с телогрейками и желтыми английскими ботинками.  Не радовали обмотки, уж слишком много времени уходило на их кручение. Ополченцы с нетерпением ждали выдачи оружия. Когда получили, ахнули: их вооружили французскими винтовками конца 19-го века. Требовалось немало усилий, чтобы их зарядить, а уж попасть в цель из того старья не могли даже самые меткие стрелки. Правда, ходили с французскими винтовками недолго. После того, как к ополченцам приехал командующий Московским военным округом генерал-лейтенант  Павел Артемов и сказал о тяжелой ситуации под Москвой и задаче ополченцев не пропустить врага, французское оружие заменили «трехлинейками». Каждан получил ручной пулемет Дегтярева, став первым номером в расчете.  Вторым стал студент консерватории Юра Гуткин.

Дивизия заняла позиции на наиболее опасном северо-западном участке Московской зоны обороны с задачей надежно прикрыть Дмитровское, Ленинградское и Волоколамское шоссе. В обороне было много совсем пустых окопов. «Москвичи пришли! Теперь повоюем!» — раздались голоса. В них слышалась и радость, и солдатская благодарность за то, что не побоялись и пришли им на помощь.

Уже из окопов ополченцы зримо увидели войну в образе ракетной метели, блеска трассирующих пуль, зловещих багрово-красных сполохов по горизонту. Пожары были видны далеко — справа, слева. А неподалеку то и дело звучали пулеметные очереди. Повсюду виднелись багрово-красные пятна, слегка припущенные снегом. «Видимо, раненые ползли», — сказал кто-то.

Командиры поставили задача: огнем не подпускать к окопам врага, не паниковать, выручать друг друга. В иные дни немцы шли на ополченцев волнами. Отбивали одну, за ней набегала другая. Потери были немалые с обеих сторон. Именно тогда Каждан и приобрел боевой опыт. Пришлось и в разведку ходить. Язык дал ценные сведения о скоплении танков и живой силы неприятеля. За пленного немца и умелое владение пулеметом получил тогда первую  медаль — «За отвагу». Очень этим гордился и даже, вспоминает, специально носил телогрейку нараспашку, чтоб медаль было видно. Упомянул еще ветеран о том, что питание было скудное. Были дни, когда  кормили только гороховой кашей, и с той поры, говорит, «на горох и  перловку смотреть не могу. Еще давали сухари и несвежую селедку. «Донимали вши – это было страшно. Зимой разводили костры, раздевались и выжаривали эту гадость. Мыться ведь негде было» .

Немного позднее в пензенской областной газете было опубликовано письмо батальонного комиссара, адресованное родителям Якова. «Ваш сын за долгие месяцы боев показал себя храбрым воином. Трудное дело разведчика он знает отлично и при выполнении боевых заданий проявляет исключительную находчивость, выдержку и отвагу. Когда нужно проникнуть в тыл врага или добыть языка, командир посылает самых лучших бойцов, в числе которых и Ваш сын. Он занесен в Книгу почета части. Вы, дорогие родители, можете гордиться своим замечательным сыном».

В январе 1942 года ополченцев, к тому  времени 371-й стрелковый полк, перебросили в Калининскую (ныне Тверскую) область. Бойцов и командиров выгрузили из эшелона за 40 км от деревни Павлово, которую необходимо было освободить. Стояли, вспоминает, жестокие морозы, а снег по пояс — сухой, сыпучий. «Когда пошли в атаку, немцы расстреливали нас, как на полигоне. Из полка тогда осталось меньше взвода. Все друзья там полегли. Погиб и мой второй номер – Юра Гуткин.  Особенно было жалко девчонок-санитарок. На нас-то были белые масхалаты, а они — в серых шинелях, их немцы щелкали, как в тире». Когда освободили деревню, были в такой ярости, что пленных не брали. Запомнилось фронтовику, что один из пулеметных расчетов врага был цепью прикован к огневой точке.

Именно в той деревне получил ранение Яков Шаевич. Когда  начался обстрел из минометов, бросился на выручку одному из офицеров, и тут же осколки исполосовали его правую руку и грудь.  Шинель сразу же пропиталась кровью. Когда попал в полковой медпункт, военврач сказал: «Будем резать». Каждан наотрез отказался. Операцию ему уже делали в Москве. «Я потом много лет искал ту женщину-хирурга, которая спасла мне руку. Хотел отблагодарить. Не нашел».

Когда попал в так называемый «батальон выздоравливающих», попросился в танкисты. Воевал на Т-34. И снова – тяжелое ранение: разбило ноги, к счастью, не оторвало. Полгода провел в госпитале. Потом была бои на Курской дуге, кратковременные курсы в танковом училище в Горьком, снова — родная часть, к тому времени —  11-й танковый корпус, бои за Львов, Варшаву, Лодзь. Все испытал, видел, как горят свои и чужие танки, сам подбил три вражеские машины. До сих пор тепло вспоминает о своих боевых товарищах:  «Экипаж был единым, слаженным и четким организмом, поэтому мы и били врага без промаха». О себе сказал так: «Машину я чувствовал хорошо, ребята были довольны».

Во время войны фронтовик вел дневники. Особенно описал в них бои за Берлин. Вот лишь одна запись, датированная 29 апреля 1945 года: «Дома все разбиты, на улицах масса солдат. Все местные жители – в подвалах, испуганы до крайности. При виде наших солдат, начиная от детей и кончая стариками, поднимают руки. Глаза наполнены страхом. «Мы уже пять дней так сидим», — говорит один. На хлеб смотрят с жадностью, тянут к нему дрожащие руки».

Еще запомнились белые простыни на балконах, а когда объявили о капитуляции, то «из всех щелей стали выползать немцы, закопченные, грязные, увешанные оружием, которое они сразу же бросали под ноги наших солдат».

Было много мальчишек 14-15 лет в военной форме, им наши бойцы «давали по шее и отправляли по домам».

В центре Берлина и встретил день Победы гвардии лейтенант Каждан. Его грудь к тому времени украшали ордена Красной звезды, Отечественной войны второй степени и медали. Награду «За оборону Москвы» фронтовик получил позднее.

После войны Яков Шаевич служил на территории Германии, потом его перевели в Ленинград, а оттуда – в Москву. Закончил службу полковником, к тому времени защитил в МГУ кандидатскую диссертацию, работал в военном училище и академии. С 1974 года до последнего времени преподавал историю в Московском архитектурном институте. Заслуженный работник культуры России, автор множества научных публикаций и нескольких книг, в том числе «Дом на Рождественке» об истории одного из зданий центра столицы. Более двадцати лет возглавляет одну из первичных организаций совета ветеранов родного Бауманского района.

Владимир ГОНДУСОВ