Главная / Разное / ВЛАДИМИР ГОНДУСОВ: СУДЬБА И ГОРЫ

ВЛАДИМИР ГОНДУСОВ: СУДЬБА И ГОРЫ

Жизнь этого удивительного человека связана с горами, хотя родился и вырос он вдали от них. Фронтовая юность прошла на каменистых тропах и ледовых перевалах Кавказа. После войны более полувека он выращивал чай на склонах Черноморского побережья. «Лучше гор могут быть только горы…»

Эту строчку из песни Владимира Высоцкого несколько раз в нашем разговоре повторил Устим Генрихович ШТЕЙМАН — Герой Социалистического труда, кавалер трех орденов Ленина, заслуженный агроном России, президент Российской Ассоциации производителей чая и кофе, почетный гражданин Сочи. 

«Их надо сбросить с перевала…»
Боевое крещение Устим принял на Марухском перевале в сентябре 1942 года. В схватку с альпийскими стрелками, которые рвались к грозненской нефти и гордо носили на пилотках эмблему красивого горного цветка «эдельвейс», вступили многие части, в том числе специальные горнострелковые войск НКВД, в которые и был призван Штейман. К началу войны он окончил биофак учительского института на Украине, только государственные экзамены не успел сдать – заспешил в военкомат. «Посчитал своей обязанностью быть в армии. Мы ведь все тогда рвались защищать Родину».

Сказал, что в горные стрелки попасть мог не каждый: «У наших бойцов было образование не ниже среднего и, что запомнилось, рост за 180 сантиметров. Здоровые молодые мужики, сильные, выносливые. У всех – знаки ГТО и «Ворошиловский стрелок», а их надо было заслужить. Сам я тоже парнем был крепким, мог тащить на себе тяжеленный миномет. До войны всерьез занимался лыжами. Это было важно: каждая операция требовала максимального напряжения физических сил. Плохо было то, что почти все мы горы увидели впервые…»

Так что ко времени боев на Марухском перевале необходимого опыта действий в горной местности у подразделения не было, не подходила для таких мест одежда и экипировка. Когда удавалось пленить кого-то из немецких егерей, для наших бойцов и командиров было в диковинку их снаряжение: горные костюмы и специальные рюкзаки, спальные мешки и горнолыжные ботинки, скальные и ледовые крючья, ледорубы и 10-тизубые кошки… Оружие были предельно облегчено, а прицельные системы учитывали специфику местности. Как вспоминает ветеран, один из пленных рассказал, что перед войной его рота прошла основательную подготовку в Альпах и на Балканах. Да и набирали в егеря жителей именно горных районов. Были у них и карты перевалов, датированные 1937-1939 годами выпуска с мельчайшими подробностями. Таких новых карт у советских войск не было. Как выяснилось, перед войной многие из офицеров «Эдельвейса» были туристами в этих местах: запоминали и даже зарисовывали, а то и фотографировали проходы в горах и тайные тропы.
Им противостояли люди, обутые в ботинки с обмотками, с обычным вооружением. В горах было холодно, вот и мерзли бойцы без теплого обмундирования. Так что на леднике, изрезанном глубокими трещинами, где людей подстерегали не только крутые тропы, отвесные скалы, камнепады и лавины, но и низкие температуры. Горная война к тому же имеет особенности и в стратегии, и в тактике. Там даже полет пули иной, чем на равнине…  «У нас, кроме альпенштока, когтей и веревки, ничего не было. Даже рюкзаков. Обходились «сидором», как мы называли вещмешок. Редкостью были и темные очки, а в горах такой ослепительно белый снег…»

На чем держались наши бойцы и командиры? Как вспоминает Устим Генрихович, на фронтовой спайке, когда глаз да глаз друг за другом: чтобы не уснул, а значит, не замерз, не оступился.

И «короли гор», как называли себя фашистские егеря, дрогнули. «Бодро» воевавшие в Альпах, они растерялись на ветровых отрогах Кавказского хребта. И были изумлены стойкостью защитников Марухского перевала: мол, и вооружены, и одеты «не так». Не  учли духа бойцов, так и не поняли, как могли они совершать «подвиг молчания», когда срываясь с обрыва в пропасть, не издавали ни звука…

Многие фамилии сослуживцев за прошедшие десятилетия стерлись из памяти фронтовика, но имя своего командира помнит: полковник Александр Александрович Лучинский, впоследствии — генерал армии, Герой Советского Союза. По мнению Штеймана,  энергичный, мужественный и опытный офицер. Подчиненные его любили…

Каждый день боев, по признанию Устима Генриховича,  казался  вечностью. Потеряли тогда многих. «В живых остался каждый десятый. Те, кто выжил, считали это чудом. Тяжело об этом вспоминать», — говорит ветеран. Помолчав, добавил: «В этих изнурительных боях каждый был героем, ведь враг был чрезвычайно опасен. Они готовились к таким условиям, а мы, хоть и назывались горными стрелками, но были, в общем-то, обычной пехотой». Бойцы и командиры гибли не  только от огня врага. Срывались в бездонные ледовые трещины, умирали под лавинами и камнепадами, замерзали. «Многие там, в ледниках  и остались. Ведь порой как хоронили? Тело завернем в плащ-палатку, обложим камнями и снегом, там ведь  могилу не выкопаешь. Вот и все почести, которые мы могли в тех условиях воздать боевому товарищу». Известно, что лишь спустя годы после того сражения Марух открыл страшные тайны тех кровопролитных боев.

Посетовал фронтовик на то, что в и те дни, и позже, воевали мы не умением, как того требовал великий полководец Александр Суворов, а числом. «Не берегли людей. Погибали одни – на смену бросали все новые и новые силы, без должной выучки, вооружения и экипировки. Неправильно это, не по-людски. Мужики ведь погибали крепкие, сельские, мастеровые – им бы дома строить, землю возделывать, детей на ноги поднимать. Но не судьба…»
«Нам стреляли в спину…»

В 90-е, когда по телевизору показывали события в Чечне, Устим Генрихович словно вновь видел себя окруженным возбужденными горцами, слышал их гортанные выкрики. И даже если с экрана в такие минуты не звучали автоматные очереди, старый солдат все равно чувствовал, как гулко отдаются они между угрюмыми скалами…

«Наш 141-й горно-стрелковый полк перебросили в Чечено-Ингушетию в конце 1942 года. Он был единственный в республике. И сразу же начались операции против чеченских банд. Видели своими глазами разграбленные поезда и селения, изуродованные трупы судей, милиционеров, сельских руководителей… Да и нам постоянно стреляли в спину. Каждую операцию мы теряли боевых товарищей».

Лейтенант Штейман и его сослуживцы тогда многого не знали. Лишь позднее, в рассекреченных и опубликованных документах, Устим Генрихович прочитал о том, что так называемые «повстанцы» ставили перед собой цель «обеспечить полную дезорганизацию тыла советской военщины на Кавказе, ускорение  гибели большевизма на Кавказе и поражения в войне с Германией».

Бойцы и командиры, уже имеющие опыт боевых действий в горах, тогда быстро поняли, что им противостоит чрезвычайно хитрый и коварный, избегающий открытого вооруженного столкновения враг. «Кто были эти люди? В основном, местные жители, они тысячами убегали с призывных пунктов. Но были и немцы, которых забрасывали на территорию Чечено-Ингушетии. Оттуда же шло и оружие. Когда в ходе одной из операций удалось захватить в плен немецких парашютистов, те показали, что в район села Махкеты сброшено с самолетов свыше 500 автоматов, десять пулеметов и боеприпасы к ним. А немецкие самолеты прилетали часто…»

Вражеский десант имел задание взрывать в тылу мосты, дезорганизовывать снабжение, формировать банды, проводить масштабные диверсионные акции в Майкопе и Грозном. В числе парашютистов были и военнопленные из местных жителей, прошедшие перед заброской в тыл девятимесячное обучение в школах Абвера. Кроме оружия, боеприпасов и продовольствия, их оснастили альпинистским снаряжением, палатками, картами-двухверстками и коротковолновыми переносными радиостанциями. Оказавшись в тылу, диверсанты фактически повсеместно пользовались симпатиями со стороны населения, готового оказать помощь и продуктами, и размещением на ночлег. Их отряды сразу же пополнялись горцами.

Все боевые операции, которые проводил 141-й полк, были сопряжены со смертельной опасностью «В ущельях у бандитов были пристрелены все тропы, они в тех местах, как рыба в воде. Скажу откровенно: чеченцы – сильные вояки. Не зря царская охрана в свое время состояла в основном из жителей Кавказа. У них ведь с оружием умело обращаются даже мальчишки».

Проблемы у бойцов и командиров были теми же, что и при боях на Марухском перевале: отсутствие добротной одежды и необходимого снаряжения. В горах быстро изнашивалась обувь – те самые ботинки с обмотками. Не хватало альпинистских веревок и средств связи. Приходилось пользоваться устаревшими картами местности.

Ветеран вспомнил о таком эпизоде. Группа тогда вернулась с очередного боевого выхода. Больше недели работала в Итум-Калинском ущелье – самом бандитском, по словам Штеймана. Впрочем, уточнил, было еще пару опасных ущелий. В расположении полка измученных и небритых бойцов и командиров встретил заместитель наркома НКВД Богдан Кобулов. «Он сразу же поинтересовался: погибшие в ходе операции были. Наш командир  ответил утвердительно. «Где трупы?» Когда узнал, что похоронили в горах, возмутился: «Вы хотите, чтобы бандиты ваших товарищей, которые честно дрались до последней капли крови, нашли,  надругались над ними и выбросили на съедение диким зверям? Погибших не оставлять!». Так мы и стали поступать, как бы трудно не приходилось. А в Грозном появилось специальное кладбище».

За время участия в разгроме чеченских банд полк потерял 90 человек. Многие получили ранения. В их числе оказался и Штейман. Под Малгобеком, где более двух недель шли бои с немцами, которые рвались в Грозный, был ранен в ногу. После лечения вернулся в родную часть. Окончание войны встретил в горах, на операции.

В документах тех лет сообщалось: «За время пребывания в Чечено-Ингушетии подразделениями 141-го полка ликвидировано 57 бандгрупп, уничтожено 1033 бандита, задержано 1600 дезертиров, захвачено и изъято 2865 единиц нарезного стрелкового оружия, включая пулеметы, и 110020 штук боеприпасов к нему, 545 ручных гранат и 2 миномета». Эти цифры дают лишь приблизительное представление о масштабах антисоветского движения в Чечено-Ингушетии в годы Великой Отечественной войны.

О депортации, которая началась 23 февраля 1944 года (к слову, именно в этот день родился Штейман), у ветерана отношение такое: «Знаете, наверное, все-таки жестоко было выселять все чеченское население. Видимо, надо было избирательно решать эту проблему. Ведь предатели были и на Украине, и в Грузии, но никто же не наказывал весь народ. Сегодня на той же Украине их чествуют, как героев. А тогда, в Чечено-Ингушетии, жертвами акции стали главным образом старики, женщины и дети, а бандиты укрылись в труднодоступной горной части республики. Понимаю: шла война, и это накладывало свой отпечаток. А вообще, считаю, что именно бандиты «подставили» свой народ»

Война в горах продолжалась до весны 1946 года. Старый солдат отметил, что если бы опыт, который был в полку, взяли на вооружение в 90-х, меньше бы положили  ребят. Потом 141-й убыл в Западную Украину, где еще несколько лет боролся с вооруженными формированиями националистического подполья. В тот год появился приказ: всех, кто призван из институтов, мобилизовать. Этим и воспользовался Штейман. Ему предлагали остаться в армии. Не согласился. К этому времени офицер был награжден орденами Отечественной войны 2 степени, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу». Позднее к ним прибавились еще пять орденов и 15 медалей, но это было уже в мирной жизни…

Патриарх российского чая  

В военной форме Устим и появился в стенах Тимирязевской сельскохозяйственной академии. «Учился с интересом. В это, наверное, нелегко поверить, но отмечу: по всем 50 дисциплинам, которые мы изучали, — только пятерки. Был мичуринским  стипендиатом, закончил академию с отличием. Оставляли в аспирантуре, но решил идти на производство. Распределили в Краснодарский край».

Возможно, Штейман добился бы успеха в выращивании любой из плодоовощных культур, а именно так назывался факультет, который он окончил. Но выбрал субтропические культуры. Влияние оказал руководитель кафедры субтропических культур профессор Александров, уж очень увлекательно он вел свой предмет. Но повлияло на выбор не только это. «Воспоминания детства в Бердичеве: мы с отцом – он был мастером по выделке кожи – садимся к самовару, пьем чай и ведем неспешные беседы. Знаете, чашка-другая чая ведь настраивает на доброжелательные разговоры, это не спиртное, когда люди начинают грубо выяснять отношения», — говорит Устим Генрихович. И сожалеет о том, что в век скоростей люди увлеклись пакетиками и перестали заваривать чай в чайниках: «Традиционное чаепитие сродни искусству, стоящему над суетой». А еще, на его взгляд, чай бросает вызов алкоголю, наркотикам, химическим аналогам типа кока-колы: «Чем больше на Руси было чайных, тем меньше алкоголиков.

На Кубани Штейман прошел все ступени: был бригадиром Дагомысского чайного совхоза, управляющим, главным агрономом, директором, потом — генеральным директором созданного в 1972 году первого в стране агропромышленного комплекса «Краснодарский чай». «Любил и люблю работать. Тружусь с 16 лет. И всегда ставил перед собой такую цель: досконально изучить порученный участок, а уже потом идти выше, хотя, скажу честно, к должностям никогда не стремился». В общем, 34 года в одном хозяйстве. Именно с его именем связано создание уникальной марки «Краснодарский чай», знакомой многим россиянам.

Небольшое отступление. Россия – северная холодная страна, снегом и льдом нас не удивишь, но вот то, что у нас может расти чай, этот баловень субтропиков, действительно достойно удивления. Первым в окрестностях Сочи век назад начал выращивать чай крестьянин-энтузиаст Иоанн Антонович Кошман. На высоте 500 метров над уровнем моря высадил плантацию из 800 кустов чая, привезенных из Грузии. Местные жители тогда окрестили нового поселенца чудаком. На старательно вскопанном участке, вместо привычных картофеля, лука и капусты, он высадил какие-то невиданные в здешних местах темно-коричневые шарики – будущие чайные кусты. Но время показало правоту дела Кошмана: в 1905 году он уже демонстрировал свой чай на сельскохозяйственной выставке и на выставке «Русская Ривьера» в Петербурге. Отзывы были самые лестные, от покупателей не было отбоя. Первые промышленные плантации краснодарского чая общей площадью 150 гектаров были заложены в Адлерском и Лазаревском районах в 1936 году. В послевоенные годы там же созданы специализированные чайные совхозы и построены две чайные фабрики. И чай – его кусты покрыли сплошным нежным светло-зеленым ковром склоны гор от Адлера до Туапсе – стал здесь ведущей промышленной сельскохозяйственной культурой. «Конечно, в Индии, на Цейлоне, во Вьетнаме чай выращивать гораздо проще, — говорит Устим Генрихович. — Но мы и не ставили задачу напоить краснодарским чаем всю страну. В свое время все руководство страны – я знаю, поставлял эту продукцию, – пили только наш краснодарский букет. И когда отправлялись в другие страны, то дарили наш чай даже англичанам, как сувенир, как ценный подарок, и это высоко ценилось». 

Что же успел сделать Штейман за три с лишним десятилетия?
«Я строил жилье, дороги. Все фронтовики уже к 1980 году были обеспечены благоустроенным жильем. Пенсионеры получали  дополнительные деньги от хозяйства. В населенные пункты было проведено более 250 километров дорог, большинство жителей пользовались автобусным сообщением. Поселки были телефонизированы. В них работали клубы, предприятия быта, у нас был совхозный профилакторий. Этим очень горжусь. Люди до сих пор говорят: эти дома и дороги построил Штейман. И то, что спустя четверть века, как уехал из тех мест, мне было присвоено звание почетного гражданина  Сочи, свидетельствует об одном: люди помнят доброе. Вообще, считаю: задача человека – создавать. Это главное».

По словам ветерана, кубанские чаеводы тогда многое сделали первыми в Советском Союзе. Например, полив чайных насаждений на высоте 300 метров. Это была автоматизированная система дождевания на склонах крутизной до 30 градусов. «Нас тогда удостоили специальных грамот и медалей Всемирного конгресса по ирригации, а опыт активно применили в других странах. Еще одно  наше достижение — внедрение малой механизации. Мы сконструировали собственные ручные машины по сборке чая, и они были легче японских! Механизированная сборка не приводит к ухудшению качества продукции, надо только всю технологию точно подогнать под машину. В итоге вышли на 10 тысяч тонн краснодарского чайного листа. А когда я начинал, было всего две  тысячи тонн. Выпускали несколько сортов черного байхового «Краснодарского чая». Наибольшим спросом пользовались «Букет» и «Экстра».

Хозяйство у Штеймана было огромное: 150 км вдоль Черноморского побережья и 60 км в горы. Коллектив — 10 тысяч человек. Устим Генрихович регулярно посещал все бригады, но когда слышал слова: «Вы бы чаще к нам приезжали», отвечал: «Если часто приезжать, то поневоле буду подменять ваших руководителей, а они должны самостоятельно решать проблемы. Постоянно торчать над подчиненными – не мой стиль».

Сожалеет, что «по всем правилам военного искусства» произошел захват российского чайного рынка иностранными компаниями. «Понять их можно:  что Россия – одна из крупнейших стран-потребителей чая — третье место после Китая и Индии. К слову, древнекитайское изречение гласит: «Лучше три дня обойтись без пищи, чем один день — без чая». Несколько преувеличенное, но в целом верное изречение. Иностранцы засыпали нас второсортной  продукцией, и мы ничего противопоставить этому не сможем. Поверьте, «Липтон», который пьют в Англии, и у нас – это день и ночь. Вообще, проблема фальсификации стоит очень остро. Более 80 процентов чайной продукции в магазинах является подделкой. Отказ от государственных стандартов качества оказался колоссальной  ошибкой, ведь требования к чайной продукции в стране были весьма жесткими».

А тем временем, размеры плантаций предприятий объединения «Краснодарский чай» сократились в три раза, с 1500 до 500 гектаров. Не стало работы на плантациях, и в дома местных чаеводов пришла нищета. А ведь еще 15-20 лет производство чая в Сочи было рентабельно. Например, в 1993 году прибыль составила 2,2 млрд. рублей. Знаменитая Дагомысская чайная фабрика в буквальном смысле слова ушла с молотка. «Ее оборудование было  лучшим в Советском Союзе, способным перерабатывать чайный  лист по новым технологиям», — с горечью говорит Устим Генрихович.

Встречи в краю магнолий

АПК «Краснодарский чай» посещало немало гостей. Только из-за рубежа — более ста тысяч в год. «Они приносили в бюджет государства свыше миллиона долларов», — говорит Штейман.

Принимали отечественных и иностранных гостей в так называемых «чайных домиках». Это была идея Устима Генриховича, а воплотила ее в жизнь жена, Лариса Эдуардовна, к сожалению, покойная. «Обладая хорошим вкусом, она самостоятельно разрабатывала дизайн, продумывала каждую мелочь. Вложила в строения всю свою душу».

Домиков было три, все – деревянные. Они находились в 20 км от Сочи, в чудесном горном месте, на высоте 600 метров над уровнем моря, откуда открывались изумительные виды на гладь Черного моря и величественный силуэт Главного Кавказского хребта. Гостей встречали девушки, наряженные в старинную русскую одежду, поили чаем, угощали пирогами, блинами, вареньем, медом, фруктами. Домики украшала резьба по дереву и экспонаты русских народных промыслов известных мастеров, старые фотографии и орудия труда первых чаеводов. Там же  находилась прекрасная коллекция самоваров, одна из лучших в Советском Союзе.

«У меня был весь первый отряд космонавтов. Красивые молодые люди. Юра Гагарин — не просто симпатичный парень, он — явление, самородок. Мне в шутку предлагали создать «музей космонавтики», основными экспонатами которого должны быть… чашки. Мол, из этой пил Юра Гагарин, из этой – Валя Терешкова».

Как отметил Устим Генрихович, особое впечатление на него произвел Алексей Леонов – грамотный, толковый человек, автор удивительных космических пейзажей. То, что именно ему доверили первым выйти в космос, свидетельствует о многом. Позже, после международной космической экспедиции «Союз-Аполлон» он приезжал с американскими астронавтами.

Именно в тот приезд произошел интересный эпизод, о котором тепло вспомнил Устим Генрихович. Он вел экскурсию, показывал гостям плантацию. «Была осень, замечаю, что астронавт Вэнс чувствует себя не совсем уютно. Вижу, ему зябко. Снял с себя пиджак со звездой Героя, надел на Вэнса и шутливо говорю: «Вот первый гражданин Соединенных Штатов, который превратился в Героя Социалистического труда». В этот момент наш космонавт Владимир Александрович Шаталов,  заметив, что супруга Армстронга, главы американской делегации, тоже мерзнет, быстренько снимает с себя китель и набрасывает на нее. Я продолжаю шутить: «А вот и первая гражданка США, ставшая дважды Героем Советского Союза…» Нас тогда сопровождали десятки журналистов, они и запечатлели уникальные кадры».

Разумеется, в «чайные домики» не раз приезжали руководители государства, видные деятели культуры и искусства. Тепло отзывался Штейман о конструкторе Сергее Королеве, главе Госплана СССР Николае Байбакове, президенте Академии наук СССР Анатолии Александрове, руководителе Кубани Сергее Медунове, поэте Роберте Рождественском и многих других. «Мощнейшие мужики, глыбы», — так кратко охарактеризовал этих людей ветеран. Особо остановился на двух, как и сам, любителях чая. Алексей Николаевич Косыгин, — глава правительства Советского Союза, предпочитал посидеть у самовара. Чай пил только обжигающий. «А разве его можно пить холодным?» — спрашивал он.
Премьер-министр в памяти многих остался сдержанным, угрюмым, даже мрачным человеком — на его лице никто никогда не видел улыбки. Но Штейман вспоминает случай, когда Косыгин улыбнулся. Однажды он высказал главе правительства мысль о необходимости дать директорам больше прав, самостоятельности, что это повысит их ответственность. Алексей Николаевич тогда спросил: «Каков стиль вашей работы?». Штейман ответил: «Люблю широкую демократию при жесточайшей диктатуре». Премьер-министр улыбнулся столь неожиданному ответу. «При встречах с ним, случая неторопливую речь, вдумчивые обобщения, невольно восхищался не только его простотой и сдержанностью, но и глубиной его экономического мышления. Я понимал, что передо мною — самый крупный и эрудированный государственный деятель из всех, кого я знал, — говорит Устим Генрихович. – Такому знающему человеку, что называется, «арапа не затравишь». Хотя были руководители, которым что угодно говори, все примут за чистую монету. Они ведь лозунгами привыкли с людьми говорить, и таких, увы, было немало».
Большим любителем чая был и Ефим Павлович Славский, с которым Штейману довелось дружить несколько десятилетий. «Иногда, отставив чашку, вдруг начинал читать стихи, которых знал великое множество. Представляете, когда мы спускались в урановую шахту, ему было уже за восемьдесят. Человек небывалой работоспособности, он тридцать лет стоял во главе «государства в государстве» — министерства среднего машиностроения. Это была атомная империя СССР, которая построила в стране сотню  крупных городов, а всевозможных объектов — тысячи.  Профессионал от «а» до «я». Трижды Герой Социалистического труда. У него было – только представьте – одиннадцать орденов Ленина. Я рад, что судьба свела меня с такими людьми — теми, в ком особенный есть дефицит сегодня, — государственными, полностью подчинившими себя интересам страны».

А жалеет о том, что сегодня колорит русской национальной традиции, который притягивал гостей в «чайные домики», уступил место международному этикету. «Мне очень хочется вернуть акцент на русские самовары, краснополянский мед, кубанские пироги и брэнд «Краснодарский чай»… Чтобы любой зарубежный гость мог с восторгом сказать: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!»

Устим Генрихович по праву считается патриархом русского чая.  И по возрасту – в следующем году ему 90, — и по вкладу в развитие отрасли. Но ветеран не думает о покое. Недавно у него состоялся разговор с главой Абхазии Сергеем Багапшем, который попросил фронтовика восстановить в республике чайные плантации: «Поезжайте в Очамчирский район – вы же его хорошо знаю – посмотрите. Как вы скажете, так мы и будем делать». Устим Генрихович не отказался: «Взял  с собой специалистов и поехал. Понимаю, как сложно будет все восстановить после двадцати лет запустения, но хочется это сделать». У прославленного чаевода — три дочери, три внука и внучка, три правнука и правнучка. Самому младшему — Андрюше – три года. Они, по словам ветерана, главное его богатство!

 

2 комментария

  1. Аноним

    Я проработала много лет в Дагомысском чайном совхозе под руководством У.Г. Штеймана. Этого руководителя считаю выдающимся. Он интересовался не только производственными показателями своих работников,но и старался развить их духовный мир. Он часто спрашивал у своих бригадиров-какую книгу он прочёл,давно ли его рабочие были в театре? Он ВСЕХ рабочих совхоза знал по ИМЕНАМ,знал,какие проблемы у каждого и ПОМОГАЛ их решить!!!

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан