Дымок потянулся от шоссе, резво бегущего на Цфат в объезд Рош-Пины с ее неторопливой, натруженной, трассой. Зачатый искрой от преступного окурка, огонь вырвался из дымного чрева и, подхваченный горячим августовским ветром, проворно устремился вверх по склону к уютно разместившемуся на нем спальному району Ноф-Киннерет.
Горы Кнаан, что в уделе прытконогого Нафтали, знойным летом покрывал золотистый сухостой, сменявший многоцветный весенний ковер и бриллиантовую зимнюю зелень. Заезжие туристы не могли устоять перед искушением, запечатлеть на свои фото-и-видеокамеры великолепные пейзажи долины Хула с морем Галилейским, как на ладони, и горой Хермон, возвышающейся над Голанской грядой.
Но свыкшийся с красотой ландшафта глаз посельчан фокусировался на более прозаических деталях: разлетающийся из баков мусор, бездомные кошачьи прайды, полчища ненасытных скальных даманов и неизбывные следы пожарищ, тут и там разбрызганные черными кляксами по божественной палитре.
Завидев коварный дымок, жители поселка стали готовиться к худшему. Они спешно раскручивали поливные шланги вовсе не потому, что не доверяли пожарной службе, а потому что хорошо знали необузданный нрав вырвавшегося на свободу пламени, которое в мгновенье ока превратит золотые предгорья в тоскливые черные отроги.
Огонь, с веселой бесшабашностью преодолевая преграды валунов, рвался к вожделенным садам и палисадникам глупых людишек, посмевших отнять часть его жизненного пространства.
«Что ж, посмотрим, как вы на сей раз приготовились к жаркой встрече со мной.
Так, сюда мне не пробиться: тетки и дядьки с садовыми кишками уже вовсю обливают склоны. А этот участок сплошь залит бетоном: ни кусточка, ни цветочка. Ну что за радость в подобном землевладении! Дай, хоть заборишко их жалкий, сетчатый пощиплю.
Ура! Вот и строительный мусор. Опалубочка моя сосновая, как ж-ж-же я тебя обож-ж-аю! Пламенный привет неугомонным достройщикам и перестройщикам! Слава долгострою! Да здравствует «Шикун-у-Питуах»! Хвала сладкоречивым кандидатам в депутаты! Продолжайте такими же темпами развивать новые жилые кварталы в окружении свалок, и мне всегда будет чем поживиться в этих богом и вами забытых микрорайонах.
А-а, ш-ш-штоб вам гореть в аду, чертовы пожарники! Прикатили-таки со своими брандспойтами. Ну ладно, ухожу я, ухожу. Дайте, хоть лизну напоследок этот очаровательный садик с елками-сосенками, хурмами-инжирами. Давно я на него облизываюсь, но ушлая бабенка всегда начеку. Только сегодня что-то замешкалась. Ну, так не едать тебе твоих гранатов. Ах, до чего вкусны! А персики – прос-с-сто объедение! Ой, ш-ш-шо такое? Ну, вс-с-се! Ш-ш-ша! Ч-ч-чао!»
Соня сбила пламенный гребень, взметнувшийся из-под склона прямо на гранат, потом бросилась в противоположный угол сада к финиковой пальме, куда подобрались огненные щупальца, обрубила их слабой из-за упавшего в водопроводе давления струей, и задохнувшись горячим дымом, передала шланг мужу Сане, который и в данной экстремальной ситуации не упустил возможности сально шуткануть.
-Ё…! Не в ту сторону пошел отлить.
Бурливший в крови адреналин побуждал бросаться в пекло и орать матом на нерасторопных пожарных. Но разметавшийся по всему телу импульс «драться или смываться» постепенно затух и сменился полной апатией. Не было сил адекватно реагировать на внешние раздражители, мозг вяло воспринимал стандартные слова утешения, язык молол чепуху. Слез не было: они испарились в обожженной душе и спекшемся сердце. Хотелось упасть в золу, оставшуюся от мягкой, зеленой лужайки и умереть в этом мертвом саду.
Зашли приятели-медики, («исполнить свой врачебный долг», — цинично констатировал мозг). Слово за слово сделали свое доброе дело, слегка заболтали душевную боль. Сыну позвонили друзья, сказали, что заедут. Значит нужно встать, взять швабру, смыть натасканную с пепелища грязь, вымыться самой, подать еду. Благо, сегодня шабат, и холодильник еще полон яствами.
«Вот тебе и шабат шалом, — опять съехидничал мозг. — Хотя, по трезвом размышлении, случись такое в будний день, когда все на работе…».
Но Соня не хотела трезво размышлять. Наоборот, появилось нестерпимое желание оглушить противные мозги лошадиной дозой спиртного, забыться и заснуть.
«Не-а. Ничего не выйдет, хоть бутылку водки ужлёкай, — продолжал вредничать мозг. — Я же знаю тебя, как облупленную. Всю ночь проворочаешься, раз десять встанешь травануться никотином, будешь выдумывать план спасательных мероприятий с пламенными речами по их реализации, а на утро выбросишь весь этот бред из головы и снова впряжешься в хомут нескончаемых садово-домашних дел, которых теперь весьма поприбавилось. Так что, пока не залила зенки, давай поразмышляем логически, взвесим «за» и «против», плюсы и минусы, приход-расход, дебет-кредит. Пардон, увлекся.
Увы, сад погиб. Эмоции не по моей части, но с жуткой мигренью я осознаю, что пятнадцать лет тяжкого труда, и немереных денежных затрат в огонь – это, конечно, драма. Ну ладно, трагедия. Маленькая трагедия, если уж честно. Но не ты ли в последние годы стонешь, что сил у тебя уже нет тянуть эту лямку: обрезка, выкорчёвка, бетонирование под все новые кустики, цветочки и ягодки. А сотни метров ирригационных шлангов? Сколько воды утекло в эти камни!
«Да гори все синим пламенем! – плачешь ты от боли и обиды на домочадцев. – Никому это не нужно! Помощи ни от кого не дождешься!» Вот Он и помог тебе сегодня в одночасье избавиться от проблемы. Радуйся! Э-э, не вздумай биться мной об стену! Успокоилась? А теперь подумай о том, что твой физический потенциал не бесконечен и надо с умом, то бишь, со мной, сохранить его жалкие остатки. Что же касается меня, то признайся честно, на сколько процентов ты попользовалась мною за полвека своей жизни? Согласен. Чуть выше среднестатистического уровня. Университет (как давно это было!), преподавание (как долго еще до пенсии!!), тонны прочитанной печатной продукции (на что изводятся лесные массивы!!!). Ты давно сказала себе, что хватит только потреблять, пора уже самой что-нибудь создать.
И вот, наконец, ты начала писать сама. Как я гордился тобой, как скрипел извилинами, складывая рой твоих фантазий в удобочитаемые строки. Ну и где твои «непричесанные мысли»? Ты станешь возражать, что тебе стыдно показывать кому-либо свою писанину, что слог коряв, а мысли убоги и никому не интересны. А я тебе на это отвечу: засунь свой перфекционализм в задницу. Убоги – не убоги. Горшки обжигают не боги. Ух ты, рифмочка сложилась. Дарю. А если бы чужие мысли никого не интересовали – не было бы литературы, остались бы одни папарацци. О! А это уже на афоризм тянет. Пользуйся. На счет «стыдно», так ты на своем веку прочитала немало опусов, от которых краснеет бумага и багровеет экран. Однако их пишут, печатают, читают и от стыда не умирают. Да и критиков надо кормить. В погоне за чужими мыслями устраиваются всевозможные литературные конкурсы, в которых не Толстые с Достоевскими участвуют. Чем, к примеру, плох твой абзац о природе творчества. Зайди в свою электронную кладовку и перечитай».
Соня открыла файл под названием “Kladovka”, нашла упомянутый отрывок, перечитала.
«Каждому человеку выпадает доля творчества. И словно манн небесный, кто-то гребет его пригоршнями, кому-то достается щепотка, но, в конечном счете, никто не обделен. Творчество живет в каждом из нас. Для одних — это профессия. Другие в профессию привносят творчество, а в ком-то оно проявляется стихийно, под влиянием жизненных обстоятельств, и приправлено патокой влюбленности или горечью утраты, щемящим чувством тоски из-за скоротечности человеческого бытия, нереализованности своих потенциалов и желания оставить свой след на земле помимо обязательных дома, сына и дерева. Человеку кажется, что песня, картина или книга, пусть далекие от канонов музыки, живописи и литературы, останутся гораздо более надежным залогом его бессмертия, чем невечная крыша над головой, выросший и ставший чужой собственностью сын или это корявое, всем мешающее дерево во дворе».
-Ну и что в этом особенного, — поморщилась Соня. — Тоже мне, открыла литературную Америку. Банальные фразы, ужасный стиль, перегруженные предложения. Читать это невозможно.
«Подумаешь! Джойс строчил предложения длиной в страницу, и читают его только мазохисты от литературы».
-Так то Джойс…
«Все! Хватит!!» — Мозг закипел яростью от непробиваемого упрямства своей хозяйки. «Убей меня об стену!!! Я больше не желаю жить в твоем ржавом котелке!»
Соня не захотела остаться безмозглой, открыла новую вордовскую страничку, горько вздохнула и стала печатать: «Дымок потянулся от шоссе…»
Август, 2009. Ноф-Кинерет, Цфат.
От автора
Дорогие читатели!
Возможно, этот рассказ напомнит Вам о трагических событиях декабря 2010 года на горе Кармель. И, быть может, кто-то сочтет кощунством поднимать эту тему с детским лепетом по поводу погибшего жалкого садика, тогда как ежегодно в Израиле пожары уничтожают десятки тысяч гектаров леса, сельскохозяйственных угодий и «бесхозных» земель. А в глобальном масштабе ущерб, наносимый огненной стихией, даже трудно себе вообразить. Своих родственников и друзей за рубежом, читавших этот рассказ после пожара на Кармеле и плохо представляющих географию Израиля, мне приходилось успокаивать, объясняя, что мой локальный пожаришко никакого отношения к Хайфской трагедии не имеет, что рассказ написан в августе 2009 и не претендует на пророчество. Это, скорее, словесный этюд о том, что любое испытание, посылаемое нам судьбой, следует принимать, как благо, как шанс что-то изменить в своей жизни к лучшему, расширить горизонты своего бытия. Я написала маленькую историю о маленькой женщине Соне и ее «маленькой трагедии», подвигнувшей ее на маленький шажок в сторону от заезженного круга «дом – работа – дом».
Александр Волк ( волонтер до 2021)
Хайфа
