15 мая 1969 года в Государственном музее А. С. Пушкина, что на Кропоткинской, 12, было необычное для музея оживление: готовилась телепередача «Друзья Пушкина», посвященная 170-летию со дня рождения великого русского поэта. Съемочная группа в полном составе, кроме осветителей, отрабатывала детали будущей передачи, которую вел сам Ираклий Андроников.
Выход передачи в прямой эфир планировался в первых числах июня, то есть в пушкинские дни, а в этот день была репетиция.
Музей по такому случаю был закрыт, никого не пускали. Удостоверение корреспондента газеты «Молодежь Грузии», где я печатался уже много лет, позволило мне пройти в здание. Но работники музея и телевидения предупредили: Андроникову может не понравиться присутствие постороннего человека: журналистов он не приглашал. Но Ираклию Луарсабовичу понравилось и мое присутствие, и, извините, я сам.
Перед началом репетиции я подошел к нему…
Но обо всем по порядку.
Князья Андроникашвили – предки Ираклия Андроникова по отцу – жили в основном в Кахетии, в той части Восточной Грузии, где множество великолепных памятников древнего зодчества, где поют удивительно мелодичные многоголосые песни, где издревле занимаются виноградарством и виноделием. Их родовое селение Ожио находится всего в нескольких километрах от моего родного города Телави. По свидетельству самого писателя, его отец Луарсаб Николаевич Андроникашвили родился именно в Ожио.
Мой друг детства Георгий Ираклиевич Андроникашвили (ныне мэр г. Телави) приходится писателю дальним родственником.
Когда в 1962 году я впервые приехал в Москву на преддипломную практику, привез с собой рекомендательное письмо от телавского Ираклия Андроникашвили к его знаменитому тезке и родственнику. Хотелось взять у Андроникова интервью для телавской газеты. Естественно очень волновался. Мое положение усугубилось еще и тем, что я не знал его телефона. А справочная служба телефоны известных людей не давала. Так что шел я к своему кумиру как незваный гость.
Много раз я подходил к заветному дому по ул. Кирова, 17, где жил тогда Андроников, поднимался на пятый этаж. Наконец решился и позвонил в дверь. Но, увы, мне не повезло: Ираклий Луарсабович был в отъезде. А практика моя вскоре закончилась, и я вернулся домой. Мог ли я тогда предположить, что пройдут годы, и я стану почти хозяином этого дома. Забегая вперед, поясню: в 1975 году это жилое здание, в основном с коммунальными квартирами, передали всесоюзному проектному институту Гипронииполиграф, где я тогда работал заместителем директора. Переселение жильцов в новые квартиры и освоение освобождающихся площадей входило в мои обязанности. Андроников к этому времени уже переехал на улицу Горького. Однако судьба распорядилась так, что я в течение 15 лет ходил по тем же коридорам, работал в тех же помещениях, где раньше жил и работал Ираклий Луарсабович. Но самое удивительное то, что у меня оказался служебный телефон, номер которого когда-то я так тщетно искал – номер Андроникова. Еще долго по этому телефону спрашивали Ираклия Луарсабовича и Вивиену Абелевну, его жену.
Впервые я увидел Андроникова в 1968 году, когда мне посчастливилось попасть на сольный концерт любимого писателя. Огромный концертный зал имени Чайковского был переполнен. Телевизионщики снимали фильм. Представьте – за один вечер увидеть все шедевры Андроникова: «Загадка Н. Ф. И.», «Ошибка Сальвини», «Горло Шаляпина», «Воспоминания о Иване Ивановиче Соллертинском» и другие.
Великий импровизатор, писатель, ученый, артист, неподражаемый рассказчик, он в этот день покорил меня окончательно.
Но это была пока встреча заочная.
И вот, наконец, долгожданный день, 15 мая 1969 г.
Музей Пушкина. Перед началом репетиции я подошел к Андроникову.
– Я из Кахетии, – представляясь, произнес я «пароль». – Хотел бы опубликовать материал о Вашей передаче в телавской газете «Алазнис Гантиади». Мы долго беседовали. Позже я получил автограф для читателей. Привожу его полностью:
«Шлю сердечный, душевный самый добрый, самый дружеский, самый братский привет родному Ожио, дорогому Телави, всей Алазанской долине, прекраснее которой не знаю на свете, Грузии шлю любовь и сыновнее чувство.
До скорого свидания, Кахетия!
1969. май. 15. Москва.
Ираклий Андроникашвили.»
В процессе репетиции было несколько перерывов, и каждый раз Андроников уделял мне внимание. Он вообще не мог без живого общения, без публики, без новых впечатлений. В данном случае я был для него новой публикой. В один из перерывов он даже устроил для меня целое представление, которому аплодировали все присутствующие.
– Вчера я позвонил Козловскому, – рассказывал он, – и спросил: «Иван Семенович, что ты будешь петь в этом году на Пушкинском празднике?» Он назвал несколько романсов на стихи Пушкина. «Но ты это уже пел в прошлый раз! Спой лучше что-нибудь новое». Я даже напел ему романс, который, оказывается, он не знал. Знаете, – вдруг изменил тему разговора Ираклий Луарсабович, – я ведь мечтал быть не писателем, а музыкантом. И память у меня чисто музыкальная. На моих концертах обычно удивляются, «какая память!» А я никогда ничего из своих рассказов не заучиваю наизусть. Я до мельчайших подробностей знаю содержание рассказов, своих героев. Рассказываю же я их, как музыку. Я знаю, что в определенную ритмическую фразу должен вложить такой-то определенный смысл. Например: та-та, та-та, та-та, та-а-а. Главное выдержать намеченный ритм. А сами предложения, словосочетания каждый раз складываются по-разному. Без импровизации здесь не обойтись.
И все-таки жаль, что я не стал музыкантом…
Было удивительно слышать от такого разносторонне одаренного человека, достигшего вершин во многих областях науки, искусства, литературы, что он не успел сделать еще что-то.
И как бы в продолжение сказанного он стал напевать незнакомую мне мелодию и дирижировать.
Я отошел назад, ближе к телекамерам, и стал снимать кадр за кадром. Было темно. Но я старался выжать из своего «Зенита» все возможное. Семнадцать кадров этого незабываемого дня стали мне еще одной наградой. Они вместе с автографом Мастера хранятся у меня как самые дорогие реликвии.
Расстались мы Ираклием Луарсабовичем очень тепло.
Потом он долго болел. Альбом со снимками я отправил ему по почте. Дальше жизнь сложилась так, что увидеться с Андрониковым не удавалось.
И все-таки я встретил его, много лет спустя, случайно. Он шел по Кузнецкому Мосту с пачкой книг в одной руке и с тростью — в другой. Шел он тяжело. Стали останавливаться прохожие.
– Неужели Андроников?
– Да нет! Андроников подвижный, веселый человек, а это какой-то больной старик.
Но это был он. После тяжелой болезни. Я подошел к нему, предложил помощь — донести пачку книг. Он посмотрел на меня грустными, даже печальными, так не свойственными для него глазами.
– Ах, это Вы?.. Спасибо, не нужно. Мне надо расхаживаться. А альбом Ваш я получил. Спасибо, мне было приятно вспомнить. – Сказал и медленно направился в сторону «Детского мира».
Больше я его не видел.
Один комплект снимков вместе с моей публикацией в телавской газете я позже передал музею А. С. Пушкина. Вскоре получил ответ: «Уважаемый Григорий Иванович! Государственный музей А. С. Пушкина с благодарностью принимает Ваш дар — фотографии И. Л. Андроникова на репетиции темы-передачи «Друзья Пушкина» (1969) и грузинскую газету с Вашей статьей о Государственном музее А. С. Пушкина».
Главный хранитель Н. Нечаева. 28.01.79 г.».
Александр Волк ( волонтер до 2021)
Хайфа
