Как Зельдовича на насос обменяли…

 

 

Все ребята моего поколения были неисправимыми романтиками. Сразу же после школы подались к «продажным девкам капитализма» – в кибернетику, генетику, социологию.

Кого пустили, те и прорвались.

И многие из моих вчерашних школьных друзей работали в академическом Институте технической кибернетики, а я, грешный, — рядом, в Доме печати.

Институт этот был не совсем секретным, и я при случае забегал к своим товарищам.

Мне показывали роботов – механических людей, и это было любопытно, когда железный дядька выполнял первое испытание: разливал бутылку на троих.

Потом его совершенствовали, и он мог разлить бутылку на количество присутствующих.

Это называлось степенями свободы.

Я спросил, для чего нужны такие игрушки.

Мне популярно объяснили, что это вовсе не игрушки, а эти автоматы уже работают в кузнечных цехах тракторного и автомобильного заводов и являются ударниками коммунистического труда: не опаздывают на работу, не боятся шума и грохота, а главное – не пьянствуют, в отличие от нас.

А перед зданием Института стоял памятник забронзовевшему человеку с тремя геройскими звездами.

Надпись на пьедестале гласила, что это Яков Борисович Зельдович.

И всё. 

 

— Товарищ айсберг что-то не весь на поверхности, — сказал я, указывая на памятник живущему человеку. – Он, видимо имеет отношение к вашей работе?- Он ко всему имеет отношение, но ты этим делом не интересуйся, а то заинтересуются тобой. Тебе это надо? Положено по статусу устанавливать бюсты дважды героям, а он – трижды. И совершенно засекреченный, — просветил меня друг.

 Оказывается, Зельдович был самым засекреченным академиком Советского Союза.

 Он никогда не ездил за границу, хотя владел несколькими европейскими языками.

 Когда ему разрешили публиковать свои научные статьи в академических журналах, многие ученые на Западе, восхищаясь ими, считали, что Яков Зельдович – коллективный псевдоним большой группы советских ученых.

И как только узнали, что это не псевдоним, а человек, его провозгласили гениальным…астрономом, он был избран почетным членом Национальной академии наук США, Королевского астрономического общества Великобритании и еще десятка национальных академий мира, был награжден золотыми медалями Общества астрономов Тихоокеанского побережья и Королевского общества. 

Но астрофизика – это было для него только хобби.

Проблемой звезд и галактик он занимался в свободное от работы время. Более того, вы будете смеяться, но гениальный физик никогда не имел диплома о высшем образовании, это «медицинский факт».

Сфера его исследований, сопровождавшаяся открытиями – химическая физика, физическая химия, теория горения, астрофизика и космология, физика ударных волн и детонации, физика атомного ядра и элементарных частиц.

Проще говоря, Яков Зельдович – главный теоретик термоядерного оружия. 

Они были неразлучны в работе – Андрей Сахаров, Юлий Харитон и Яков Зельдович.

На троих у них девять золотых геройских звезд,

у каждого по Ленинской премии и множество премий государственных.

При этом ни Сахаров, ни Зельдович не состояли в «светлых рядах» партии.

 

Впрочем, пойдем по хронологии. Яков Борисович Зельдович родился в Минске 8 марта 1914 года. А через несколько месяцев началась Первая мировая война. Белоруссия – это такое место, через которое перекатывались, как волны,  все войны. Поэтому его родители – отец, известный в городе юрист, и мать – переводчица, уехали в Санкт-Петербург.Памятник Якову Борисовичу Зельдовичу в Минске на улице Сурганова

 

Яша подрос, окончил школу, но из-за потока бурной энергии, которая исходила из него, систематически учиться не мог.

Он сразу же устроился лаборантом в Институт механической обработки полезных ископаемых.

Юный лаборант хотел постичь всё.

А директор института Абрам Федорович Иоффе вундеркиндов терпеть не мог.

И он обменял юного Зельдовича на…масляный насос, от которого тогда было больше проку.

Зельдович стал лаборантом Института химической физики.

Одновременно занимался на заочном отделении физмата Ленинградского университета, но там ему не понравилось, и он стал посещать лекции физмата Политехнического института, который тоже бросил.

Диплома о высшем образовании у него не было никогда. Он занимался самостоятельно и только тем, что его интересовало. Тем более, что в институте работало немало классных специалистов. Зельдович их буквально «доставал» своими расспросами.

Теорией занимался непрерывно и настойчиво, и не только физика и химия его интересовали, но и иностранные языки. Какое-то необъяснимое чувство тянуло его к интеллигентным

людям.  

Нелегким был хлеб начинающего ученого. Работа и учеба поглощали все время. В условиях разрухи, вызванной революцией и гражданской войной, тысячи таких, как он, юношей работали самозабвенно, оставляя на сон несколько часов.  Это сейчас новоявленные черносотенцы пишут в своих книгах о том, что «пока мы работали, поднимая хозяйство страны, евреи кинулись в институты отсиживаться и зарабатывать себе легкий хлеб».

Все было как раз наоборот. Несмотря на то, что формально у Зельдовича не было диплома о высшем образовании, его зачислили в аспирантуру Института химической физики. Живой и подвижный, как ртуть, он взрывался новыми идеями, которые били из него фонтаном. Он обладал необъяснимым талантом на пальцах показать экспериментаторам теорию, а теоретикам объяснить суть эксперимента, ставил перед ними задачи, всегда мог разобраться в нестыковках между теорией и практикой.

Диапазон его познаний удивлял коллег: в физике он был неограничен.

«Яшка- гений!» — говорил о нем Игорь Курчатов.

Когда институты объединили и на их базе создали Физико-технический институт во главе с академиком Абрамом Иоффе, крутой директор пригласил парня, которого он в свое время обменял на масляный насос, к себе в группу. 

В 1936 году Зельдович защитил кандидатскую, а через три года — докторскую диссертации.

Потом он говорил: «Да будут благословенны те времена, когда ВАК (Высшая аттестационная комиссия) давал разрешение на защиту ученых степеней лицам, не имеющим высшего образования!».

Он вернулся в группу академика Иоффе как раз в тот момент, когда английским физиком Джеймсом Чедвиком был открыт нейтрон. Родилась физика нейтронов – ядерная физика.

Совместно с Юлием Харитоном в 1939-1941 годах Зельдович разработал теорию цепных ядерных реакций. Сегодня это выглядит смешно и странно, но тогда работы по делению атомного ядра считались внеплановыми, ими занимались, как теперь говорят, «на общественных началах», ничего за это не получая.

И когда молодым ученым потребовалось пятьсот рублей на исследования, им было отказано. А ведь речь шла о теории деления изотопов. Тем не менее молодые доктора наук работали. Физикой деления атомного ядра они занимались по вечерам, а в основное рабочее время – теорией горения газовых смесей, теорией теплового распространения пламени.

Началась Вторая мировая война. Физико-технический институт Иоффе был эвакуирован в Казань. Здесь перед Яковом Зельдовичем была поставлена задача создания нового оружия – ракетного.

И он его сделал так быстро, что удивил многих. Он рассчитал внутреннюю баллистику реактивного снаряда «Катюша».

И уже осенью 1941 года под Оршей батарея залпового огня впервые вышла на боевые позициии и нанесла поразивший противника удар. До конца войны гитлеровцам так и не удалось разгадать тайну снаряда, придуманного Зельдовичем.

После этого лабораторию Якова Зельдовича перевели в Москву, где создавался коллектив молодых физиков во главе с Игорем Курчатовым. Он вспоминал позже, что «большая новая техника создавалась в лучших традициях большой науки».

Это сказано о городе Сарове – сверхсекретном «Арзамасе-16». Там работали над термоядерным оружием. Зельдович рассчитывал ударные волны, их структуру и оптические свойства. Все это было окружено железобетонным бункером секретности.

Еще преодолевались тяжелейшие последствия войны, когда по личному указанию Сталина в сверхсекретном центре, которым стал город Саров, получивший кодовое имя «Арзамас-16», над созданием термоядерного оружия стали параллельно работать две группы лучших физиков страны.

Все делалось под недремлющим оком Лаврентия Берия.

Группы имели кодовые неофициальные наименования – одна называлась «Израиль», вторая – «Египет».

Их работу координировал Игорь Курчатов, а его заместителями были Борис Ванников и Ефим Славский.

«Израилем» руководил Юлий Борисович Харитон.

В нее входили Яков Зельдович, Исаак Кикоин, Лев Ландау, Я.Б.Гинзбург, В.Л. Гинзбург, А.Д.Сахаров, М.П. Бронштейн, Д.И.Франк-Каменецкий, Л.В.Альтшуллер, А.Б.Мигдал.

Математическое обеспечение осуществлял А.О.Гельфанд, теоретические расчеты реакторов вел И.Я.Поламарчук, а заводом по производству плутония руководил Ефим Славский.

Была создана специальная группа рентгенологов Вениамиана Цукермана и Льва Альтшуллера, которая разработала методику исследования процессов взрыва ядерных зарядов.

В одной группе с ними были профессора Зинаида Азарх и Анна Гельман. Корпус бомбы и ее технологическую оснастку для производства разрабатывал Владимир Турбинер. Работой исследовательского атомного реактора руководил академик Исаак Алиханов. Академик В.И.Векслер руководил созданием первых в СССР синхрофазотронов.

Параллельно шли работы и в совсекретном КБ в Сухуми под руководством А.Забабахина, куда вскоре после войны привезли из атомных центров разгромленной Германии немецких физиков.

Работали и разведчики. В американский проект «Манхэттен» по созданию атомной бомбы, в котором работали евреи Ферми, Оппенгеймер и великий Альберт Эйнштейн, были внедрены агенты КГБ.

Атомные секреты передали советским шпионам Клаус Фукс, агент Гарри Голд, супруги Розенберг, механик Дэвид Грингласс — брат казненной Этель Розенберг. Советскую резидентуру по похищению тайн американской бомбы возглавлял Герой Советского Союза Семен Кремер.

Полностью похитить разработку практически невозможно – это вагон документации,  и не один. Но советские ученые не были новичками и дилетантами. Данные разведки не могли быть использованы без всесторонней проверки и перерасчетов.
Но получилось так: американские евреи изобрели ядерное оружие, разведчики-евреи похитили их основные секреты, а советские ученые-евреи ими воспользовались. 

Кто виноват в том, что выпустили смертоносного джина из бутылки? Конечно же – все, кто виновен во всех остальных смертных грехах. Вот такая концепция возобладала в писаниях нынешних российских черносотенцев после выхода известных мемуаров чекистского генерала Павла Судоплатова. Если им верить, то чекисты полностью выкрали все секреты ядерного оружия у американцев, а евреи-ученые  принесли только вред, получая пайки, геройские звезды и лауреатские медали Сталинских премий, академические титулы. Их суета обесценена добытыми агентурой КГБ американскими секретами. Только чекисты обеспечили СССР ракетно-ядерным щитом. Интересно, что этот черносотенный бред опровергли сами … американские ученые-атомщики.

Они признали выдающимися теоретические и практические успехи советских физиков в самых передовых и актуальных направлениях науки, подчеркивая, что академики Ю.Б.Харитон и Я.Б.Зельдович еще в 1939 году создали теорию цепной реакции деления урана.

Только сочетание этих факторов (титанические усилия ученых и разведчиков) позволило Советскому Союзу, несмотря на общее отставание в техническом развитии и последствия войны, в удивительно короткое время ликвидировать монополию США на термоядерное оружие.

Между тем жизнь в «Арзамасе-16» била ключом. Яков Зельдович носился по секретному городу на мотоцикле, чтобы ветер бил в лицо. Несмотря на то, что у него была своя «Победа» (подарок товарища Сталина) и «Волга» (подарок советского правительства).

Он всегда был молодым. Увлекался женщинами, ибо как никто ценил женскую красоту и обаяние. Несмотря на то, что у него в Москве была семья, он вдруг влюбился в машинистку, которая напечатала ему эротический рассказ Алексея Толстого.

Потом у него начался роман с расконвоированной заключенной, которая сидела за «длинный язык».

Это была московская художница и архитектор Шурочка Ширяева. Она расписывала в «Арзамасе-16» театр, стены и потолки в домах чекистских надсмотрщиков. И Яков забрал ее к себе в «членохранилище» — так назывались коттеджи, в которых жили действительные члены и члены-корреспонденты Академии наук.

Но чекисты арестовали Ширяеву и выдворили ее на вечное поселение в Магадан, где она в квартире, на полу которой был лёд, родила ему дочь… 

От разных женщин у Зельдовича было пятеро детей. И.всех их он содержал и мечтал о том, чтобы собрать их вместе. Об этом написал в своих мемуарах Андрей Дмитриевич Сахаров.
Они умели работать, умели и веселиться.

Когда Якова Зельдовича избрали академиком АН СССР, ему на «мальчишнике» вручили академическую шапочку с надписью «Академия наук» и…плавки с надписью «Действительный член».
«Работа с Курчатовым и Харитоном дала мне очень многое, — писал в своих воспоминаниях Яков Борисович.

– Но главным было внутреннее ощущение того, что выполнен долг перед страной и народом. Это дало мне определенное моральное право заниматься впоследствии такими проблемами, как частицы и ….астрономия, без оглядки на практическую их ценность»…

Он чурался политики и предлагал А.Д.Сахарову заняться какой-либо политкорректной наукой – астрофизикой, например. Раньше других он понял, что они сотворили, даже раньше Сахарова, и обзывал термоядерную бомбу нехорошими словами. «Через несколько часов после испытания ядерной бомбы он сказал мне: «Изделие – говно». В какой-то мере Я.Б. оказался прав, хотя его правда вышла нам всем боком. Меня тогда его слова покоробили, — пишет А.Д.Сахаров, — они показались мне бравадой, вызовом судьбе, почти кощунством».

Каждый день, шагая на работу, я всегда мысленно здоровался с бронзовым Яковом Зельдовичем, памятник которому был сооружен еще при жизни академика.

Его именем названа малая планета – астероид номер 11438. .Он дожил до горбачевской перестройки и умер в конце 1987 года.

И только сейчас раскрываются подробности жизни удивительных творцов атомного века.

Он писал:

«Открытие деления урана и принципиальной возможности цепной реакции урана предопределило судьбу века и мою».