Диссидентами не рождаются

В 60-е годы минувшего века в СССР  возник термин «диссиденты». Под это определение подпадали граждане пытавшиеся бороться против советского строя, а также решений, принимаемых властями ненасильственными методами,  апеллируя исключительно к советским законам и официально провозглашаемым ценностям.

В то же время следует заметить, что далеко не все добивающиеся справедливости считали себя «диссидентами» или «инакомыслящими», тем более что в официальных советских документах и пропаганде термин «диссидент» фактически соответствовал  определениям «антисоветчик», «отщепенец», «враг народа».

Примечательно, что советских немцев среди диссидентов, «официально» признанных властями и поддерживаемых Западом фактически не было, хотя к ним вполне можно отнести так называемых «автономистов», добивавшихся восстановления Автономной республики на Волге, а ещё тех, кто  хотел перебраться жить в Германию. О некоторых из них я рассказал в статьях, опубликованных в прессе Германии, России, США, и очерк «Скромное обаяние диссидентов», включенном в книгу «Утро в раю» (Москва, «Голос-пресс», 2011). Этой же малоизученной «диссидентской теме» посвящен один из разделов вышедшей в Алма-Ате «Истории и культуре немцев Казахстана», подготовленной Гёттингским исследовательским центром (Veröffentlichung des Göttinger Arbeitskreis e.V.).

В главе «Несостаявшаяся немецкая автономия в Казахстане» д-р Альфред Айсфельд (Dr. Alfred Eisfeld), в частности, пишет, что на рубеже 1960-х – 1970-х гг., после подписания Международного пакта о политических и гражданских правах, в СССР, помимо требования свободы слова, на первый план выдвинулись требования свободы вероисповедания, реабилитации репрессированных народов, включая право на возвращение в места традиционного проживания, и восстановления незаконно ликвидированных автономных республик крымских татар и немцев. Одновременно немцы и крымские татары стали открыто требовать «уравнять их в правах с другими народами» и «позволить свободно выбирать места проживания в СССР».

Возникли и новые, до того не применявшиеся  методы борьбы за свои права. Так, была создана неформальная организация желающих переселиться в ФРГ, в которую вошли представители немцев Эстонии, Латвии, Молдавии, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана.

В июне 1972 года, после отказа во встрече с председателем Президиума Верховного Совета СССР Николаем Подгорным, активисты этого движения провели ряд сидячих забастовок в Москве (в здании Главпочтамта, в гостинице «Интурист»).

Кроме того, меморандум о положении немцев в СССР, подписанный почти 7 тыс. семей (36 тыс. человек), был передан в Верховный Совет и направлен Генеральному секретарю ООН Курту Вальдхайму (Kurt  Waldheim).

Вскоре начались задержания активистов. В числе прочих в апреле 1973 года был арестован представитель карагандинской группы комитета Эрих Абель (Erich Abel), направлявшийся в Эстонию, чтобы от туда в составе делегации направиться в Москву для встречи с руководителями страны, которую они планировали на 18 мая – день начала первого визита Генерального Секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева в ФРГ.

По воспоминаниям очевидцев суд над Абелем (сентябрь 1973 г.) проходил в Караганде, в присутствии большого количества немцев. Об этом  позаботились местные партийные органы, дабы наглядно продемонстрировать, что ожидает каждого, кто вздумает покинуть «социалистическую родину».

И вот последнее  слово Эриха Абеля:

«Граждане судьи, на сколько бы вы меня ни осудили, после освобождения я предпочту голодную смерть, чем советский паспорт».

Воцарилась мертвая тишина и вдруг кто-то захлопал, еще мгновенье и уже весь зал взорвался бурными аплодисментами. «Молодец!» – кричали присутствующие вслед конвою, уводившему Абеля.

Эриха Абеля, обвинив в «систематическом распространении, как в устной, так и в письменной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный строй» приговорили к трем годам лагерей.

Заключение он отбывал в тяжелейших условиях, заболел и вышел на свободу инвалидом. От советского паспорта Абель, как и обещал, демонстративно отказался.

 

 

 

В 1976 году власти все же были вынуждены разрешить ему и членам его семьи выезд в Германию. Произошло это благодаря активному вмешательству «Немецкого национального комитета – Акция помощи этническим немцам, желающим выехать из СССР» („Deutsches Nationalkomitee – Hilfsaktion für ausreisewilligen Volksdeutschen aus der UdSSR“), созданным в 1973 году одним из несгибаемых борцов за возвращение на историческую родину Иоганном Унгером (Johann Unger) при поддержке менонитских общин Германии.

В декабре 1977 г. жизнь Эриха Абеля оборвалась.

Последними его словами были:

«Я свой долг выполнил.

Я рад, что мои дети на родной земле».

26 ноября 1974 г. в Караганде был арестован активис комитета Эдуард Дайберт (Eduard Daibert). В феврале 1975 г. его, как и Эриха Абеля, обвинили «в систематическом распространении ложных сведений, порочащих советское государство и советский общественный строй» и приговорили к двум годам колонии общего режима. «…Вы, Дайберт, хлеб чужой ели, советский!» – злобствовал на процессе прокурор». В ответ Эдуард объявил голодовку: «Если я ел чужой, советский хлеб, то сейчас мне ничего не нужно. Мясо свое я вам отдам, а вот кости хотел бы оставить на немецкой земле».

Но властям труп Дайберта был совершенно не нужен, поэтому еще месяц его содержали в карагандинской тюрьме, применяя, так называемый, метод принудительного искусственного кормления.

В 1974-1977 годах «за распространение измышлений порочащих советский строй» в Актюбинске, Алма-Ате, Джамбуле и Караганде к различным срокам заключения приговорили 21 одного немца. Суровым прессингу со стороны руководителей предприятий и организаций, так называемых активистов, а также сотрудников милиции и КГБ были подвергнуты тысячи казахстанских немцев. Примечательно, что западная пресса об этом особо не распространялась.

Предпочли эмиграцию

 

Но ни аресты, ни угрозы, ни мощное давление, оказываемое на членов семей отказников, действия не возымели, а напротив способствовали росту эмигрантских настроений.

За неполный 1973 год в Алма-атинской, Джамбульской, Карагандинской и Актюбинской областях было подано 1 924 заявления на выезд в ФРГ.

Для сравнения в 1972 году их было  1 119, а в 1971 – 488.

В больших и малых городах Казахстана проходили митинги, активисты колесили по всей республике, а также другим республикам СССР, собирая подписи под петициями, которые с риском быть арестованными и осуждёнными за хулиганство, нарушение общественного порядка или нечто подобное передавали в посольство ФРГ в Москве.

Таким образом, они стремились привлечь внимание к положению российских немцев, с тем, чтобы официальным Боном (в то время столицей ФРГ) было оказано давление на Кремль.

 

Дабы нейтрализовать эмиграционные настроения ЦК Компартии Казахстана обязал парткомы всех уровней «усилить пропагандистскую и воспитательную работу… Под соответствующим контролем оказывать поддержку в создании ансамблей и кружков художественной самодеятельности на немецком языке, изучить и рассмотреть возможность открытия школ с преподаванием на немецком языке в местах концентрации немецкого населения».

Но этого было явно недостаточно. И в Москве это понимали.

По поручению Политбюро ЦК КПСС от 6 августа 1976 г. была создана комиссия по изучению вопросов немецких граждан СССР. В августе 1978 г. эта комиссия, возглавляемая членом политбюро ЦК КПСС, председателем КГБ СССР Юрием Андроповым, представила соответствующую справку.

В ней, в частности, говорилось:

«Немецкую автономную область можно было бы образовать на территории пяти районов, входящих ныне в состав Карагандинской, Кокчетавской Павлодарской и Целиноградской областей, с центром в гор. Ерментау».

Воссоздание автономии в Поволжье комиссии виделось нецелесообразным, ибо «немецкое население здесь фактически не проживает и исторических корней в этом районе не имеет…».

31 мая 1979 г. по информации японских исследователей, Политбюро ЦК КПСС рассмотрело вопрос создания автономного округа крымских татар в Узбекской ССР и Немецкой автономной области в Казахстане. Одновременно, по не подтверждённым документально данным в ЦК КПСС также обсуждалась возможность создания корейского национального района в Кзыл-ординской области Казахстана.

На этом заседании было принято Постановление об образовании Немецкой автономной области, что, по мнению руководителей и аналитиков КГБ, являлось единственно возможным способом приостановить массовую эмиграцию немцев, столь необходимых советскому народному хозяйству, одновременно снизив поток информации, которая вместе с ними утекала на Запад.

Вслед за этим были разработаны проекты указа Верховного Совета Каз. ССР и закона Каз. ССР, а также указа Президиума ВС СССР об образовании Немецкой автономной области в составе республики, определена территория и руководящий состав. Но дальнейшее развитие событий стало потрясением для властных структур.

16 июня 1979 года в центре Целинограда состоялся митинг казахской молодежи против немецкой автономии. На митинге 19 июня к ней присоединились ветераны войны и труда. Были зафиксированы нападения на советских немцев, а 22 июня «четверо немцев пострадали – погибли или получили ранения». Странная, согласитесь, формулировка, но значительная часть информации о событиях тех дней по-прежнему засекречена.

Пресса о случившемся молчала, но сарафанное радио разнесло её по всему Казахстану и прилегающим регионам.

Добралась она и до Ташкента, где я в то время жил и работал.

А в июле того же года инициативная группа советских немцев направила в Президиум Верховного Совета СССР письмо, главным требованием которого было:

«Автономия для немцев – только в Поволжье!».

По прошествии двух десятилетий после целиноградских событий Андрей Браун (Andrej Braun), которого планировали на должность первого секретаря обкома партии Немецкой автономии, в беседе с первым заместителем председателя КГБ СССР генералом Филиппом Бобковым заявил:

«… в Казахстане создание автономии даже не следовало затевать! Во-первых, надо было иметь в виду, что народ будет против создания автономии, уже только потому, что Россия, где она была раньше, возражает, а почему должны соглашаться в Казахстане?».

 

 

Действительно, почему? Ну а вскоре власти страны озаботились совершенно другими проблемами. 12 декабря 1979 года Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вводе советских войск в Афганистан. И что примечательно, в тот же день в Брюсселе министры иностранных дел и обороны стран НАТО  утвердили план размещения в Западной Европе новых американских ракет средней дальности «Круз» и «Першинг-2», которые могли поражать практически всю европейскую часть СССР. А восстанови Кремль незаконно упраздненную республику на Волге, позволь всем депортированным немцам, в случае если они этого хотят, возвратиться в Поволжье, а ещё на Украину, в Крым, Кавказ, Прибалтику судьба многих из нас наверняка сложилась по-иному.

Отмечу, что правительство ФРГ, невзирая на все эти события и катаклизмы, продолжало вновь и вновь возвращаться к проблемам немцев СССР.  В июне 1980 года в ходе визита в Москву канцлер Гельмут Шмидт (Helmut Schmidt) заявил: «Между нашими странами есть проблема, которая все ещё заставляет людей страдать: я говорю о судьбе разделённых семей. Я призываю Вас, г-н Генеральный секретарь, создать для воссоединения семей столь же благоприятные условия (как для развития торговли – А.Ф.). Это дело не столько разума, сколько сердца».

Но призыв канцлера остался без внимания.

Напротив, прессинг на желающих выехать на ПМЖ в ФРГ усилился, а количество выданных разрешений сократилось.

Так, в Казахстане число поданных заявлений сократилось с 11 378 (1981 г.) до 2 656 (1984 г.), а количество немцев, получивших разрешение на выезд из СССР, сократилось с 6 919 (1980 г.) до 3 773 (1981г.) и достигло в 1985 г. минимума в 460 чел. Это чрезвычайно возмутило и озаботило российских немцев живущих в Германии.

Зная не с чужих слов, как «перевоспитывают» отказников, они наряду с демонстрациями у здания посольства СССР в Бонне, писем в ООН, Папе Римскому, Европарламент, они регулярно встречались с германскими политиками, интеллектуалами, общественными деятелями, предоставляя  объективную информацию о положении немцев в СССР.

Да и отношение ХДС/ХСС, а также СДПГ к российским немцам, в то время, замечу, было действительно проникнуто заботой и искренним желанием помочь братьям и сестрам с Востока.

Впрочем, об этом, в том числе, и повествует «История и культура немцев Казахстана».

 

Александр Фитц, 

член Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев
Мюнхен