МАРГАРИТА ОЙСТРАХ. ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБРАЛИ

ДЫМ ОТЕЧЕСТВА…

Более «…дцати» лет назад, ясным июньским утром десятиклассники одной из обычных советских школ писали сочинение на тему:

«Дорога, которую я выбираю».

Ах, дорога-дороженька, нехоженые тропы-тропиночки, палаточная романтика, далёкие костры…

«И всё сбылось, и не сбылось…»

Десять лет спустя авторы тех сочинений собрались на традиционную встречу бывших одноклассников.

И в самом разгаре её, когда утихли беспорядочные вопросы типа»ну как жизнь»?..

И — мы увидели друг друга уже взрослыми глазами:

щуплый когда-то мальчишка, всегда пропускавший уроки физкультуры, стал офицером-лётчиком,

девчонка, которой «пророчили» спортивную карьеру, стала школьной учительницей,

а тихоня Танечка выбрала кочевую судьбу жены геолога.

И если бы можно было продолжить те самые наши во многом наивные опусы,то тему их следовало бы назвать уже иначе — вполне реально:

«Какими мы стали».

Только написать об этом многим из нас было бы пожалуй, ещё труднее, чем тогда — семнадцатилетним.

И хотя никто не осмеливался на этом вечере говорить о заветных мечтах, у каждого что-то сокровенное в душе хранилось.

Школа моя -первая средняя, имени Владимира Ильича.

Бронзоволикий отрок Володя Ульянов в школьном актовом зале (актовом — для кого, для чего?). 

Октябрятско-пионерские спевки, орлиный взор старшей пионервожатой, безнадёжной старой девы по прозвищу (за характер!) Екатерина Вторая, апрельский весёлый денёк… «Ленин- в твоей весне, в каждом счастливом дне, Ленин- в тебе и во мне…»

Стремительные ступеньки взросления: юные девицы и прыщавые отроки, уже подбиравшиеся к запретно-заветной Ахматовой и взахлёб читающие Мопассана.

Уныло-коричневые форменные платья и траурные передники.

Мальчики -»фасон однотонный», стрижка «полубокс»…

Нас так пытались причесать под одну гребёнку.

Но мы сопротивлялись: каждый как мог.

Благодаря усилиям нашей дорогой Виктории Фёдоровны Васильевой -учителя русского языка и литературы, не стали мы «серыми идолами».

За плотными пыльными шторами нам открывался иной, заманчивый мир.

А в том, уныло-казённом, в котором мы тогда пребывали, ценились более всего усердие, прилежание и послушание.

Где вы теперь, мои дорогие середнячки, весёлая компания» не подававших надежд»?

Слава Б-гу, олухами не выросли, нашли своё призвание.

— А у меня пацан растёт. Между прочим, круглый отличник,- с гордостью рассказывал как-то при встрече бывший одноклассник.

Глядя на него, не удержалась от улыбки: в наших школьных воспоминаниях он был заурядным троечником, но это обстоятельство не помешало ему выйти в люди . Даже если иметь в виду только карьеру — он стал хорошим специалистом в своей достаточно серьёзной профессиональной области.

— Кто бы мог подумать,- предвижу восклицания тех, кто в школе предрекал парню беспросветное будущее.

Но оценки и акценты расставила сама жизнь, и тут уж ничего не поделаешь. Но ведь работали в педагогике и те, для кого ученики были лишь объектами, а не живыми людьми.

Так удобно: середнячок — оставайся середнячком. Нам, по счастью, везло на добрых наставников.

Но были, к сожалению, и другие…

Помнятся бесконечные комиссии, почему-то не обходившие вниманием наш класс.

Правда, после инспектирующие и проверяющие товарищи крутили пальцем у виска вслед нашему ретивому «класс-руку» , крайне озабоченному «беспросветом» вверенного ему взвода…извините, класса.

Он, бывший армейский шоферююга, солдафон и жлоб, к тому же, без продыха  употребляющий (предпочитал только спирт!), на карачках добрался до диплома о высшем образовании(был единственным в узбекской группе заочного отделения физмата).

Как потом сам же признался, на лекциях клевал носом, не понимая, что к чему. Не раз и не два он был посажен в лужу нашими Санькой и Наркизом, соображавшими в математике куда лучше «наставника». Ведь «кролик», подчас,  не мог справиться с простой задачкой, которую сам же задавал классу!

Зато формулировчки — «не годен», «не достоин», «не рекомендуется» сопровождали нас вплоть до последнего школьного экзамена…

«Недостойных» записывали в некий кондуит» — так было проще справиться с ними.

Их фамилии упоминались скороговоркой, также,  как и национальность — «и другие».

И тогда происходили удивительные вещи: пока звучал приветственный туш в честь отличников, «середнячки» — те самые, —  побеждали на олимпиадах и в конкурсах эрудитов, выступали на литературных вечерах, читали стихи.

Они уже не задавали глупых вопросов — они взрослели.

Взрослели даже тогда, когда обнаружилось, что число медалистов из параллельного класса составило чуть ли не половину его списочного состава, тогда как спрос на качество знаний явно превышал количество золотых кругляшей.

«Ну да ладно, Б-г с ними, с медалями: в конечном счёте , в жизни счёт шёл не на них:

он вёлся на упорных,

стремящихся дойти до самой сути «середнячков».

И они побеждали: в борьбе за достоинство, справедливость, любовь.

Больно было получать тумаки и шишки…

Что ожидало впереди?

Штурм неизведанных высот, новые открытия, надежды?

Звали дороги, стройки, города. На одну из таких «строек коммунизма» рванул сразу после окончания школы мой одноклассник, парень не робкого десятка. Пробыл он там, правда, недолго. Вернулся — словно дар речи потерял…

«Сейте разумное, доброе, вечное»…

Другой мой одноклассник привёз из армии лычки сержанта и странную присказочку: «Научу, как Родину любить…»

Он там, в армии, несчастных салаг патриотизму обучал своеобразно — мордобоем. Сегодня наш «патриот» тоже в каких-то там рядах «наставников Отечества». Впрочем, не удивлюсь, если повстречаю его когда-нибудь на тель-авивской Дизенгоф…

В выпускную ночь, после несостоявшегося бала (его почему-то запретили), мы, ошалевшие от нагрянувшей свободы, долго и бесцельно болтались по ночному безлюдному городу, «травили» на трибуне, у памятника вождю разные речи, а наши мальчишки, благо милиция видела десятый сон, несли нам охапки цветов.

На всю жизнь запомню запах флоксов, сладкий запах ушедшего детства.

«Не надо печалиться, вся жизнь впереди!»- бодро утешала нас известная песенка образца 70-х годов, всплывшая тогда на волнах «Маяка».

Под эти жизнеутверждающие гимны формировалось моё поколение: «Даёшь БАМ — стройку века!»

«Молодость не знает преград», «Твёрдой поступью пятилетки.

И сквозь глянец речей, плакатов, призывов проступали наши растерянность, смятение, страх перед неведомым.

Но если одни потом находили в себе силы выстоять, выдержать шквал налетавших событий, то другие или тихо спивались, или уходили из жизни — растерянные, опустошённые.

«А он чуть-чуть не долетел, совсем немного не дотянул он до посадочных огней», — мне кажется, эти строки сегодня звучат как реквием моему поколению.

Поколению, так много обещавшему,  но сделавшему пока так мало.

 А впереди — юбилей.

Круглая, очень круглая дата.

Многолетие со дня окончания школы.

И нынешний серпантин забот, чёртово колесо проблем, золотые деньки.
Соберёмся ли мы когда-нибудь в тот, уже давно распавшийся круг?