Сталинщина. «Как это было, как совпало…»

 

Маргарита Ойстрах, Ашкелон

В старых и сладких сказках про добрых и мудрых дождей неизменно побеждает доброта.

Здесь нет места интригам, хитрости, коварству, шантажу. Многие взрослые дяди и тёти настолько полюбили эти сказочные истории,  что на полном серьёзе и сегодня утверждают:

Владимир Иосифович Брежнев был чудесным мальчиком, а когда он окончательно вырос, стал ещё чудеснее: никого не убивал, свободы не лишал, ничего не запрещал, а велел нам дожить до коммунизма. Но дошли мы лишь до ручки – и то в чернобыльском обрамлении.

Наступила эпоха перестройки. Нам предлагалось в срочном порядке перестроиться и шагать дальше, в ещё более светлое будущее. Никто не знал, куда вкрутить лампочку, чтобы стало светло…

Срочно позвали нового электромонтёра, который повёл нас по слегка освещённой дороге, но монтёру вдруг потребовалось горючее, и он приказал долго пить ( простите, жить). Перед нами возник тупик. И тут появились сказочники, которые стали уверять нас, что мы жили плохо, неправильно, скучно. А вот вспомните, как замечательно, интересно, весело жили мы при Леониде Ильиче, Владимире Ильиче, Иосифе Виссарионовиче…

Душа согрета воспоминаниями. Особенно тёплым был 1937 год. Тогда очень многих страждущих и жаждущих обеспечили бесплатным жильём и работёнкой, дали возможность проявить  любовь к Родине, труду и лично Иосифу Виссарионовичу. Отдельное спасибо надо сказать Лаврентию Павловичу Берии за его зоркость, чуткость, теплоту и заботу…

Но разве мог бы даже самый прозорливый психолог «просчитать», во что окупились годы молчания, брошенное когда-то неосторожное слово?

И – неизбежная расплата за страх. А сколько невысказанного, накопленного с годами печального, трагичного.

Однажды мы разговорились с моей соседкой – Розитой Исааковной Чернухиной, 37 лет проработавшей в ташкентских больницах и клиниках. Затем она приехала в Израиль.

Её судьба складывалась, как и у многих, поровну из радостей и драм. Розита была выпускницей Ташкентского медицинского института 1953 года. 15 января официальная пресса СССР объявила о заговоре «врачей-отравителей».

К ним принадлежали, в основном, евреи – видные специалисты, лечившие кремлёвских вождей.

У студентов медицинского института в тот злополучный день шли обычные лекции.

Казалось, ничто не должно было нарушить привычный учебный процесс. Но по институту моментально разнёсся слух: уволены некоторые преподаватели, среди них – доцент Быкова, которая была руководителем терапевтического студенческого научного кружка. В результате научная студенческая работа Розиты не была напечатана.

— Конечно, мы испытывали горечь и обиду, были растеряны от того, что происходило в стране, — делилась она своими воспоминаниями, — но воспринимали события с некоторой долей юношеского максимализма. В то же время не верилось, что хороший человек вдруг превратился во врага. Была тревога за родных, друзей, знакомых – кто-либо из них мог оказаться в числе «виноватых».

Так, моя сестра, врач-эпидемиолог, была уволена из районной санэпидстанции, несмотря на то, что у неё в то время был грудной ребёнок…

Пациенты отказывались лечиться у еврейских врачей, покупать лекарства в аптеках, добрые соседи вдруг переставали узнавать друг друга. По всей стране проходили бурные митинги и собрания, на которых «народные массы» с гневом осуждали «убийц в белых халатах».

… Голосуем единогласно! Против и воздержавшихся нет. Надеюсь, вы ещё не забыли формулировки тех «заседаний» ?

В том кроваво-трагическом времени у людей отнимали право на всё: думать, решать за себя, поступать так, как велит совесть.

А исправить, вернуть что-либо было уже поздно. Стиралось в памяти светлое, радостное, доброе.

Это потом у людей появятся чувство вины, горечь, расплата за трусость. А для поколения студентов, молодёжи пятидесятых годов уже строились бараки на Дальнем Востоке и в Сибири. Но так вдохновенно пелось всей страной: « Сталин – наша слава боевая, Сталин – нашей юности полёт, с песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идёт…»

А «товарищ большой учёный», одобрительно воспринимая славословия в свой адрес, успешно боролся с собственным народом в собственной стране.

— Мы повзрослели в тот год, — сказала Розита. – И всё же в день смерти Сталина мы плакали. И это было искреннее чувство.

« Мы так вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе…» Слова эти, метровыми буквами написанные на кумаче, я увидела однажды в одном областном краеведческом музее, на «перестроечной» выставке местных художников ( это было за пару лет до моей репатриации в Израиль).

И они поразили меня не меньше, чем жадно читаемые в юности диссидентские откровения.

А тема не ушла. Она с нами.

Как боль, которой мы все ещё страдаем и от которой не вылечимся никогда…