Елена Горовая. Медсестра

Папа хотел, чтобы я стала медсестрой.

А я не хотела!

Но через много лет — стала.

Из всех моих профессий и умений эта — любимая, она приносит доход и совместима с моим сегодня. 

У меня был длинный путь в профессию. 

Школьные сочинения в начальной школе отдавали откровенным подхалимажем — я писала, что хочу стать учителем начальных классов. Кем на самом деле я хотела стать тогда – не помню. Может, и правда – учительницей.

Зато уже в средней школе я точно помню — хотела быть майором детской комнаты милиции. Майором! Я хотела работать или командовать? Думаю, что из любимого фильма про Зиночку засело в моей голове звание, там был майор Звягин, кажется. Помню, что хотела работать с трудными подростками, помогать им.

А про детскую комнату узнала, когда там оказались пара моих одноклассников.

Потом я хотела быть комсомолкой, не просто комсомолкой, а – лидером движения. Пусть поначалу и районного масштаба.

Тогда же я узнала о молодёжных программах Еврейского агентства СОХНУТ. И начала принимать у них участие. Оно и перетянуло меня запахом кибуцной стирки и вкусом бульонного порошка. Не получился из меня комсомольский лидер.

Девятый класс я закончила с тремя четвёрками. Беззаботно клеила обои в нашем географическом кабинете и сочувствовала одноклассникам, детство которых закончилось — они уходили в училища и ПТУ. У меня же впереди были два беззаботных года медленного взросления, баскетбола и полной расслабухи.

Как пишут в романах, ничто не предвещало беды. Вечером родители вызвали меня на разговор. Папа хотел, чтобы я пошла в только что открывшееся медучилище. Все выстроенные замки первых поцелуев на школьных дискотеках рухнули, меня отправляли в медучилище.

Как я рыдала!

Я никак не могла увидеть себя счастливой в жизни без выпускного вальса, встречи рассвета после бала и слов: «Перед вами открыты все двери».

Как? Как можно уйти из школы без выпускного вальса?? Ведь после девятого класса не было выпускного. После девятого класса школу покидали только неудачники. И без вальса картинка моей жизни по окончании школы не рисовалась!

Поддаваясь на уговоры родителей, соглашаясь на училище, я воочию видела, как разного рода ворота и калитки закрываются передо мной, и остается одна узкая металлическая дверь медучилища.

У меня был свой мир, свои идеалы и представления о том, как правильно. Папин реализм не совмещался с моими аристократическими местечковыми представлениями!

Родители сжалились надо мной. Литры слез моих дали понять, что отправлять меня в соседний город еще рано, что взрослой в один день я не стану, и мне разрешили вернуться за школьную парту.

Через два года, после получения аттестата зрелости, на выпускном я танцевала вальс с папой. И с золотой медалью в ладошке.

Кстати, можно было бы рассказать историю и о золотой медали, но сегодня моя песня не о том. 

***

Медсестрой, как хотел папа, я стала в Израиле, через много лет. Из всех моих профессий и умений эта – любимая. Папа был прав.

Закулисье этой профессии.

Я могу написать про служебные романы, я же медсестра. Я работаю в ночные смены и сталкиваюсь в стерильных смотровых с уставшими и забывшими белый свет хирургами. Я девочка из их снов: разведённая, одна с ребенком, не стремящаяся создавать серьезные отношения, умеющая предохраняться.

В другой раз про те закулисы. Хотя… Есть у меня подруга, которая создала счастливую семью в этом закулисье. 

***

Я могу рассказать, как тихим субботним утром у меня на глазах машина въехала в столб, и я молилась несуществующим богам, чтобы из нее выскочили живые. Мне казалось — все они видят, что у меня в кошельке лежит новенькая карточка о прохождении курса первой помощи на «отлично», что на лбу у меня чепчик с крестиком, но я ничем не могу помочь.

Я в полном ступоре.

Я стою и предполагаю возможные диагнозы, даже мысленно дифференцирую, предполагая все возможные травмы и царапины пассажиров… Но чем я могу помочь здесь, прямо на дороге, без оборудования, коллег и инструментов. Там я ас. А здесь и сейчас… Я даже не знаю номер скорой. 

***

Мне 30.

Я уже видела, как умирают мальчики — мотоциклисты и тёти от рака.

Я могла бы рассказать, как однажды на вечеринке меня тянут за руку и просят выйти в соседнюю комнату… Я обнаруживаю там тело… За стеной продолжается веселье.

А я ж медсестра…

Через час тело ожило. Не совсем на знаниях, почерпнутых в школе медсестер, но захлебнуться в собственной рвоте и умереть я ему не дала. 

Я медсестра.

Я хладнокровная, не брезгливая, адекватно реагирую на кровотечения из любых дыр,  у меня гиперответственность перед пациентами  и их семьями.

Я чуткая, знающая, заботливая.

Я хороший боевой товарищ, у меня здоровое чувство юмора, уважение к старшим…

Что мне это дает в жизни? 

Лично мне.

***

Для родных и близких я часто выгляжу бессердечной и холодной. Муж жалуется, что к чужим наалешникам* я среди ночи бегу, а когда свой, домашний, такой же бывший наалешник, болеет, говорю: «Знаешь где «Колдекс» лежит?»

«И даже к груди не прижмешь и лобик не потрогаешь» – муж прав.

Я могу рассказать про наалешников.

После 10 лет работы в реанимации я устроилась медсестрой в молодежной деревне. В интернат, собственно.

Мне звонили рассказать, что грифель карандаша сломался в шее и торчит из неё, что презерватив порвался, что девочка почти не дышит.

Все эти звонки, конечно же, после полуночи, часто — когда я уже сняла лифчик и выпила свой вечерний чай с порцией виски. 

Не дышащая девочка на поверку оказывалась с забитой одной ноздрей – банальный насморк, но без меня было не высморкаться, презерватива не было и в помине, а страшно стало только после,  а грифель легко был удален пинцетом.

Мои родные дети сидели со мной на вечерних приемах, а после приемов я таскала девок за косы к себе домой и вычесывала им вши.

Я учила их пользоваться ингалятором, контрацептивами, уколами, ушными палочками.

Я слушала за чаем и при слезах рассказы о любви, об изнасиловании, о планах на жизнь.

Пять лет.

Пять лет в моей жизни не было закулисья.

Пять лет дом был на работе.

Работа была миссией, и я ее выполняла. 

Потом я выбрала дом и своих детей, которые могли забыть, кто их мама.

***

Начался 2020-й и я вернулась.

Я снова медсестра.

Мне тяжело было знать, что мои коллеги рвутся по 8 смен в неделю, а я дома.

Я умею и не делаю.

Сейчас я работаю медсестрой в гериатрии.

Здесь не закулисье, а почти зазеркалье — здесь все пациенты прикованы к аппаратам жизнеобеспечения.

Я их мою, кормлю и даю им лекарства.

Я ухаживаю за ними: высаживаю их в кресла с помощью подъёмника и вывожу в гостевую. По календарю и по расписанию, а не по их желанию. Мои пациенты даже испражняются только благодаря мне.

С закулисьем этого мира я еще плохо знакома, но уже точно знаю — если завтра я приду на работу, и кого-то из них не окажется на месте, я буду улыбаться.

В мире станет меньше страданий, а я была тем ангелом- хранителем, кто до последней минуты делал существование этих тел достойной жизнью. Насколько это возможно. 

***

Медсестра в Израиле это совершенно не то, что в Советском Союзе.

Медсестра в Израиле – это большой  спектр услуг. Думаю, даже я не все варианты знаю.

Медсестра в Израиле – это от работы на фармацевтической фирме или в исследовательской лаборатории до детской онкологии, от преподавания в университетах до частной конторы, предлагающей услуги на дому. Медсестра может иметь докторскую степень, а может закончить четыре года профшколы и всю жизнь помогать людям, оставаясь с ними рядом.

Голос медсестры иногда перевешивает мнение врача! Медсёстры в Израиле не подчинены врачам. У них своя работа и своя сфера ответственности.

***

Выбирая место работы, я никогда не знаю, что буду приносить домой, и как это место повлияет на меня.

В юности или сегодня – неважно.

Моя работа своим закулисьем может принести мне разочарование в себе или в людях, новые курсы профориентации или чесотку, интимные подробности жизни пациентов или благодарный взгляд родственника умершего больного, крепкое рукопожатие собранного из кусков мяса мотоциклиста, приглашение на свадьбу от наалешников … Не знаю, что.

Никогда не знаю.

В прошлом месяце я должна была прыгать с парашютом с одним из своих интернатовских балбесов. Он говорит, что я ему обещала.

Всё может быть.

Помню день, когда я объясняла ему, красавцу и боксеру, готовящемуся в боевые войска, что Крон (хроническое заболевание кишечника, требующее постоянного лечения и меняющего все его планы) —  это не конец света.  

Сейчас моя смена длится восемь часов.

Это не подростки. С парашютом прыгать, точно, не придётся.

Сняла форму и забыла.

Забыла?

Человек в белом халате – этот статус накладывает отпечаток на личность, на всю жизнь. Мою и моих близких.

Сегодня это не совсем халат и не всегда белый. В реанимации у нас зеленая форма — чтобы не бросались в глаза капли крови и других выделений.

Но суть та же — после почти 20 лет служения в белом халате я окружила себя ЛЮДЬМИ. Настоящими друзьями и профессиональными медсестрами и медбратьями.

Они — самое главное моё закулисье.

Мы говорим на одном языке, храним секреты друг друга и иногда встречаемся. Просто так.

Мы называем себя «Бывших коллег не бывает».

Так оно и есть.

***

История Лены и других удивительных женщин опубликована в сборнике

 

 

Эту книгу написали не писатели!

 

 

Это рассказы профессионалов — людей, влюблённых в свою профессию!

Если вы думаете, что упустили свой шанс – у меня есть для вас хорошая новость!

Есть своя прелесть в электронных изданиях. В них можно добавиться уже после выхода книги.

Присоединяйтесь!

Что даёт эта возможность?

У вас будет:

— первая публикация

— уникальный подарок родным

— возможность повысить цену за свои услуги

— вы подчеркнёте свой статус эксперта

— прокачаете писательскую мышцу.

Я помогу!

Проведу за ручку от первой буквы до финальной точки.

До восклицательного знака!

Посмотреть сборник можно здесь

Напоминаю — вы можете добавить в него свой рассказ!

Приглашаю!

Шаг за шагом — рождаются книги.

Ваша Елена Горовая