Алексендер Рамазанов. Документальные очерки и рассказы. Именно Документальные.

ЗОЛОТАЯ  ЗВЕЗДА

     «Вы пишете, что мой сын пал героем?

Так, где же его Золотая Звезда?»…

Так однажды спросила солдатская  мать командира полка.

Что мог ответить подполковник?

Тут и генералу впору задуматься: почему на войне, за весьма сходные подвиги, награды  очень разные?

Если это  от политики, то простите  павшие, и не беспокойтесь живые.  С этим злом бороться невозможно.

А между тем, какому нормальному советскому человеку,  не хотелось быть отличенным перед Родиной в бою? Именно в бою, и прежде всего, в юные годы. Старики, они только бравируют тем, что все уж повидали, и все им «по барабану», а на деле — цепляются за жизнь, поскольку научились, хоть на излете, извлекать морщинистым хоботком нектар  бытия.

Героизм в Афганистане был массовым.

Страха не ведали ни те, кто начинал войну в Кремле, ни те, кто ее продолжал в чужедальней нищей стране.

Это был пик  бесстрашия советского человека после Великой Отечественной.

Только не надо говорить о бездумности и пр. Если герой будет размышлять – подвиг совершат другие.

Жаль, конечно, что героизм, последний козырь   советского этноса, был брошен на  бугристый стол Афганистана.

Не учли, что там только и ждут чужой самоотверженности, чтобы закалить свою.

И каждый хотел, «чтоб Родина вздохнула», коль придется в землю лечь.

Это неважно, что Родина, в лице  вождей, не только не вздыхала, но и категорически запрещала писать на могильных камнях, что лежат под ними воины, погибшие в Афганистане, при исполнении интернационального долга.

Вот, скажите, не герой тот, кто и магазина патронов не извел на стрельбище, а  от Афгана не отказался?

До призыва — горы только на картинках видел, а за Гиндукуш пошел, не сомневаясь?

Вертолет после ремонта, в День авиации, поднял, зная, чем дело может кончиться? «Духи» только и ждали, как бы этот славный праздник по-своему отметить.

Задыхался без страха и упрека, (все равно не помогут и не услышат,) от угарного газа в тоннеле на Саланге?

Все – герои. Кто от пули,  фугаса, болезни, глупости командирской и своей, куда ее деть?

— Не ходи сынок великой страны в чужой кишлак за бахчевыми и бакшишами.

— Пойду. Ибо не боюсь.  «Деды» страшнее, и кушать хочется!

А дальше, понятно, Афганистан – страна чудес, пошел в кишлак и там исчез.

Героизм в Афганистане был массовым.

Если вы откроете «Книгу Памяти о советских воинах, погибших в Афганистане», найдете тысячи описаний подвигов, сходных с нижеприведенными.  За них в Афганистане награждали Золотой Звездой Героя Советского Союза.

«Умелые и отважные действия отважного воина-интернационалиста, причинившие значительный урон противнику, содействовали успешному выполнению боевой задачи».

«Был тяжело ранен, но продолжал вести огонь. В критическую минуту боя отважный воин, ценой своей жизни, закрыл от вражеских пуль командира роты».

«Прикрывая отход товарищей от напавшей банды душманов, израсходовав все боеприпасы, оказался в окружении мятежников. Убедившись, что его товарищи вне опасности, последней гранатой взорвал себя и подбежавших к нему бандитов. Геройски погиб сам, уничтожив при этом восемь мятежников, и тем самым обеспечил своим товарищам выход на более выгодные позиции».

«За мужество и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи Демократической Республике Афганистан»

«Будучи тяжело раненым, отважный сапёр-десантник не покинул поля боя, продолжал руководить взводом. Скончался от ран».    рискуя жизнью, под шквальным огнём врага прорвался к тяжело раненому офицеру и вынес его в укрытие».

«Был контужен, но остался в строю и продолжал командовать группой. Под его командованием группа несколько часов в полном окружении отбивала атаки превосходящих сил врага, нанеся ему большой урон и продержавшись до прибытия подкрепления».

«Ценой собственной жизни спас жизнь командира взвода. Закрыл его своим телом».

«Когда пулемёт вышел из строя, раненый советский воин-интернационалист успел бросить в гущу боевиков гранату, но и сам погиб от разрыва вражеской мины».

«В критический момент боя, раненый советский воин-интернационалист последней гранатой, ценой своей жизни, подорвал окруживших его врагов, до конца исполнив воинский долг».

«За время боевых действий, в целях разминирования местности, приходилось неоднократно совершать на своей боевой машине самоподрывы, обеспечивая безопасность прохождения колонн авто- и бронетехники».

«Привязав осколочную мину направленного действия к дереву, мужественный воин-десантник направил её на противника и взорвал, поразив около тридцати врагов».

«Противник предпринял попытку захватить раненых разведчиков. Отважный замкомвзвода, рискуя жизнью, подполз к раненым, уничтожил четырёх мятежников, а затем в рукопашной схватке вместе с товарищами уничтожил ещё шестерых мятежников и выручил раненых».

В сущности, на земле немало генетически-героических народов: японцы, славяне, китайцы, вьетнамцы. Короче, все, у кого в  крови и голове дует «священный ветер», в ком вскипает боевая ярость, в ком храбрость, как когда-то у сарматов идет впереди воина.

Совершенно определенно утверждаю: героизм советских солдат в Афганистане был массовым.

А Героев Советского Союза за девятилетнюю войну и ста не наберется.

Героев-офицеров втрое больше, чем солдат.

Это наводит на мысль, что высшее военное образование лучше формирует и реализует героический идеал.

Выходит, что страна, уничтожающая своих профессиональных военных теряет потенциальных героев, но это уже наше время, и опять-таки  «дрянное дело» — политика.

Врут серьезные книжки, утверждая, что «героизм, героическое, свершение выдающихся по своему общественному значению действий, отвечающих интересам народных масс, передовых классов и требующих от человека личного мужества, стойкости, готовности к самопожертвованию».

Какие там «массы-классы»?

Героев рождает война для того чтобы они убили ее саму.

Не обращайте внимания на этот парадокс. Есть куда более загадочные  явления.

Что вы, к примеру, скажете о стране, которая первые четыре года афганской войны тайно присваивала героям самое  высокое звание Героя Советского Союза?  Упаси  Господь было упомянуть в прессе, публично, что вот этот Герой получил свою  Золотую Звезду в Афганистане!

Впрочем все было по писанному: «24… Какова часть ходившим на войну, такова часть должна быть и оставшимся при обозе: на всех должно разделить. 25. Так было с этого времени и после; и поставил он (Давид) это в закон и в правило для Израиля до сего дня. Аминь».(Книга Первая Царств).

Следует отметить, что правило это также успешно применялось в Афганистане.

Только «обоз» был несколько внушительней.

А так, вполне афганская  история: «на всех должно разделить».

==============================

 

КРАСНЫЕ ЯНЫЧАРЫ

 

 

Афганский народ из тех же ворот, что и русский. В смысле общего арийского происхождения. Язык и вера не в счет, а сущность — ох, как совпадает!

Афганцы, подобно русским,  не любят халявщиков и оккупантов, болезненно относятся к пролитию родной крови иноземцами, и абсолютно уверены, что Бог (Аллах) — всегда на их стороне.

Ко всему, в массе они плюют на самое законное свое правительство, если оно мешает им жить, как жили их отцы и деды. Узнаете? Вот этой родственной арийской жилки и не учли организаторы советских военных походов в Афганистан. Все за дремучих «бабаев» считали!

С чего начал свой рейд в середине апреля 1929 года  атаман Червонного казачества Виталий Примаков?

Во-первых, связался с малопочтенными, в ту пору,  хазарейцами,

во-вторых, не уточнил, насколько любим народом «свежесвергнутый» эмир Аманулла,

в-третьих, с первой минуты дружественного визита  начал крошить «афганоариев» в капусту, а потом и вовсе травить газами.

Вначале отряд Рагиб-бея (такой турецкий псевдоним взял Примаков) уничтожил полсотни сарбозов на посту Патта-Кесар, затем, во встречном бою, при поддержке авиации, смешал с песком подкрепление из крепости Сиах-гирд.

Потом был перебит гарнизон  Хайрабада. Афганцы, умирая,   не совсем понимали, что за шайтаны ворвались к ним.

Впрочем, это неважно, когда погибаешь на своей,  и за свою, землю. Это, скажем, по-русски!

Мазари-Шариф, был залит кровью, а крепость Дехдади сравняли с землей вместе с ее защитниками. В конце концов, против «фанатиков» пришлось применить газовые гранаты (снаряды).

Участники этой кровавой (для афганцев) авантюры отмечали: «Пулеметчики Примакова буквально сметали густые контратакующие цепи противника… С религиозными песнопениями солдаты и ополченцы густыми цепями шли под косящий орудийно-пулеметный огонь. Несмотря на огромные потери, такие лобовые атаки повторялись несколько раз». Тут и отчаянный рубака Примаков призадумался и послал телеграмму о помощи, поскольку  афганское сопротивление нарастало. В конце мая «туркам» пришлось бежать, прихватив товары, реквизированные у купцов Мазари-Шарифа. Причиной поспешного отступления обычно называют отказ Амануллы-хана от дальнейшей борьбы за трон. Но, представляется, виной всему  афганцы, которые, как и русские,  «долго запрягают, но быстро едут», когда  под угрозой их и свобода.

Газетчики на Западе окрестили  Примакова «красным Лоуренсом».

Кто же спорит с «акулами пера»?

Лоуренс, так Лоуренс!  Отметим, что этот поход был начат по согласованию с членами правительства  уже свергнутого Амануллы, но вполне вписывался в соседскую военную помощь по договору о дружбе от 1921 года. Знакомо, правда?

Через год, в июне 1930-го кавалерийская бригада Якова Мелкумова переправилась у поста, прошла по кишлакам в  долинах рек Кундуз и Ханабад и достигла Алиабада – ставки  Ибрагим-бека. Грозный курбаши о предстоящем рейде был осведомлен за два дня и скрылся со своим войском в горах Яккабадам. «Караван ушел», но задача осталась: лишить басмачество экономической базы и кадров. Первое понятно (скот, зерно, жилье), а вот второе?

От пограничного Айваджа до Алиабада в кишлаках и на стоянках остались старики, дети и женщины. И вот итоги рейда: «уничтожено 839  басмачей, эмигрантов, активных пособников. Сожжены и разрушены кишлаки Ак-Тепе, полностью уничтожен Алиабад за исключением части кишлака, населенной афганцами, уничтожены все кишлаки в долине реки Кундуз-Дарья на протяжении 35 км…  Взорвано  до 17 тыс. патронов, взято до 40 винтовок, сожжен весь эмигрантский хлеб, частично угнан и уничтожен скот… Наши потери – утонул при переправе один красноармеец и ранены один комвзвода и один красноармеец».  На родину красные кавалеристы с победой привели 200 верблюдов, 80 лошадей и 400 баранов.  ( Отметим, что захваченных винтовок у нас и в последующем было всегда вполовину меньше, чем убитых мятежников).

Такое не забывается!  И надо ли объяснять, почему, после ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 года, очень скоро образовалось внушительное сопротивление.  Афганские партизаны начинали борьбу на конях с  дедовскими ружьями и кривыми саблями? Впору задуматься: народ восстал! Но мысли и дела шли в известном направлении…

 

«Оставшись без управления, они наступали толпой и представляли собой прекрасную мишень. Два пулемета и восемь автоматов спецназовцев оставили на поле боя убитыми более двухсот человек». Цитата из воспоминаний участника штурма «дворца Амина». Поясняем, советский спецназ  стрелял по  афганским солдатам, которые только собирались получать оружие, чтобы выполнить свой воинский  долг. Впрочем, по тем временам только наш воинский долг – священный. Остальные не в счет!

После штурма возле дворца были расстреляны уцелевшие солдаты охраны, прислуга, родственники и гости Амина. Не верится, что это сделали наши солдаты и офицеры. Но других, в указанный момент, там не было.

В самом Кабуле  в ночь 27 на 28 января 1979 года было уничтожено около четырехсот афганских военнослужащих, никак не ожидавших прицельной стрельбы в упор со стороны советских друзей. Слава Богу, страна мусульманская, похоронили  до заката солнца. Это потом афганцы научились выкладывать трупы мирных жителей по обочинам, да подтаскивать калек к воинским частям для полной демонстрации и частичного возмещения ущерба.

22 февраля 1980 февраля на улицы Кабула вышло более трехсот тысяч афганцев. Они хотели одного, чтобы  новоиспеченный президент Бабрак Кармаль и советские войска убрались прочь. Вопили, громили, поджигали и стреляли. Ну, пришлось пару сотен успокоить навеки, естественно, при активной помощи советских друзей. Этот день, вполне можно считать началом десятилетней войны.

Для советского  мятеж был неожиданным.

Но вот свидетельство генерал-полковник В. Меримского: «…улицы города заполнили возбуждённые люди…Маршал С.Л.Соколов, генерал армии С.Ф.Ахромеев и я выехали из своей резиденции в афганское Министерство обороны, где встретились с министром обороны Афганистана М. Рафи. На наш вопрос, что происходит в столице, он ответить не смог…».

Нужны ли комментарии?

***

Летом 1986 года в Мазари-Шарифе  я уставился на глубокий шрам, пересекающий лицо старого узбека, торговца коврами. Старик  усмехнулся,  махнул рукой  на север, в сторону Термеза и  загадочно отшутился, что янычары были не только в Турции. 

====================================

 

ГДЕ ОН НАШЕЛ ТАКИХ СОЛДАТ?

Через двадцать восемь лет после службы в Афганистане, бывший «секретчик» и снабженец, прапорщик Владимир Патраков  решил  добиться правды.

Поскольку понятия,  правда и гласность в сумерках жизни  нередко сливаются воедино,  ветеран сообщил корреспонденту «Комсомольской правды» в Екатеринбурге», что  был свидетелем омерзительного преступления!

«15 ноября 1985 года душманы подорвали бронетранспортер, на котором ехал мой приятель-сержант, — вспоминает прапорщик. — Мне поручили забрать его тело из госпиталя в городе Баграм, а затем сопроводить гроб в родной Волгоград. В Баграме  пришлось задержаться на несколько дней, пока оформляли документы. А 17 ноября в морг привезли четверых совсем еще молоденьких рядовых из 108-й мотострелковой дивизии. Доставивший их офицер рассказал, что они погибли от обморожения…» По словам Владимира Ивановича, вечером того же дня он услышал выстрелы во дворе госпиталя, а когда подошел ближе, увидел, как два солдата стреляют из автоматов в тех самых мертвых ребят. « Я закричал, чтобы они прекратили, — продолжает Патраков. — Но те ответили, что у них приказ. Мол, командир мотострелковой дивизии решил скрыть, что его подчиненные замерзли без бушлатов, поэтому приказал инсценировать, будто пацаны погибли во время атаки. Выполнявшие  приказ стреляли солдатам в подмышки. Ведь в бою все носят «бронники», и пуля может попасть в тело лишь сбоку. Самое дикое, что ложь командования сработала. Патологоанатом  записал, что ребята умерли от пулевых ранений, и их близким сообщили, что сыновей застрелили боевики. Родственникам рядовых вручили ордена Красной Звезды за то, что солдаты якобы погибли геройской смертью в бою».

На  изложенные Патраковым события, и его горячее стремление —   довести до родителей правду об истинной причине смерти  сыновей,  ветераны-афганцы отреагировали  так:

«Сволочь!

У деда явно маразм, усиленный недостатком внимания. Явно не благие цели преследует, а просто хочется почувствовать себя нужным и значимым.

 

Если такой,  правильный, то и занимался бы этим в 1985 году. А сейчас на…уя? Очередной раз родителям сердца разбередить? Или себя рекламировать? Нет, прапорщик, я не верю тебе.

У дедушки с головой плохо стало. Не верю я в его байки!

Я думал, никакая гнусность в этом мире меня уже не удивит… Но  так вот мерзко, под видом правдорубства, заявить о себе на старости лет, чтобы компенсировать свою  никчемность…

Не верю ни единому слову. Если командованию дивизии необходимо было это скрыть, то не обязательно было стрелять в трупы бойцов.

А то, что молодые пацаны выполнили приказ по зачистке любой ценой и отдали свою жизнь это уже не героизм? Хочу дать бесплатный совет родителям пацанов: как только этот старый козлина «выполнит свой пидаристический долг» набейте ему е…ало и расскажите его внукам, какой их дедушка.

Разговоры об этих обморожениях шли еще с тех самых пор.

Кричали даже о 60 (шестидесяти!) замерзших!

А это и ампутации, и гангрены,  операции, реабилитации. И никто ничего толком не узнал до сих пор!».

История с гибелью солдат, и ампутациями от  переохлаждения   в октябре 1985 в ущелье Панджшер, известна.

По одной из версий в ночь с 16 на 17 октября замерзло на леднике  семнадцать военнослужащих 682 мотострелкового полка 108 дивизии, и более тридцати получили обморожения, по другой  —  два человека. Эти версии, их апологию и критику можно без труда  найти в Сети по ключевым словам «Шутульская трагедия».

Согласитесь, разница немалая! Только вот авторы версий не были непосредственными участниками  этой  операции.  Привожу единственное свидетельство, какое удалось мне получить после переписки с ветеранами.

Рассказывает офицер Вячеслав Горб.

« Я непосредственным  образом участвовал в той операции, в октябре 85-го,  был старшим по тылу 108 МСД. Операция проходила под руководством штаба армии,   опергруппа находилась в Баграме. 682-й «рухинский» полк также принимал участие в этой операции, хотя основные силы кувыркались в Чарикарской зеленке. При мне, командиру дивизии позвонил начмед службы  дивизии Д. Шилов и сообщил, что вертушки из Рухи доставили в морг 5 или 6 погибших солдат. Через какое-то время судебно-медицинским экспертом морга было уточнено, что солдаты замерзли. Эта информация тут же была передана в опергруппу армии, т. е. все эти моменты были документированы, и сразу же началось разбирательство. На следующий день, вертушками из Рухи, в 100-й Отдельный медицинский батальон (Баграм), начали подвозить обмороженных. Их было человек 30-35, почти половина с последующими ампутациями. Чуть позже понаехали прокуроры (Главная военная прокуратура) из Москвы. Я, лично, от пострадавших солдат собирал объяснения в медбате. Картина, конечно, была грустная. Потащился народ в горы налегке, все теплые вещи остались на броне. Командир батальона,  (позже он дослуживал помощником начальника штаба в 181 МСП в Кабуле), по известным причинам, вместо того чтобы спуститься в долину, принял решение заночевать на леднике. Понятно трагическое стечение обстоятельств. В Рухе, в это время,  находились заместитель командира дивизии и командир полка. Скорее всего, бездумное выполнение приказов и привело к той трагедии».

Жестокостью никакую войну не удивить. Одни выполняют нелепый приказ ценой жизни солдат, другие выполняют тот же приказ, ставя на кон свою судьбу, но максимально заботясь о солдате. Но  оба выполняют приказ! Погиб солдат на войне от холода или жары, от пули или автокатастрофе –он погиб на войне. Не умер – погиб. И Вечная Память ему!

А вот у подлости, даже на войне, есть свои пределы. И едиственный вопрос, который, ну никак, не укладывался в моей голове, был такой: «Где же это он, командир мотострелковой дивизии, нашел таких солдат?». Таких солдат, которые, по свидетельству прапорщика Патракова, согласились стрелять в тела мертвых товарищей?

О  причинах вранья отставного прапорщика  говорить нет смысла.

Не потемки – мрак царит в его  душе и сознании.

Все  спутал: время место, фамилии погибших, даже полевую почту с «закрытым», по тем временам, наименованием дивизии.

Согласитесь, для  человека с опытом ведения секретного делопроизводства очень странно!

Единственное,   чего  я хочу в продолжение этой темы, чтобы журналист, беседовавший с Патраковым, всю свою   творческую жизнь задавал себе   один и тот же  вопрос: «Где он нашел таких солдат?»,  пытаясь найти ответ у тех, кто воевал в Афганистане.

И храни его газетный бог!

=================================

 

 

                                        МЕСТЬ ИШАКА

Ишак человеку  брат, из «братьев меньших», ближайший.

Это вам не сомнительная обезьяна.

Ишак виден в тысячелетиях, как сущность и существо законченное, в смысле творения.   

Все, что есть хорошего в человеке,  с избытком  обретается в ишаке. 

Нужно ли о плохом?

Ишак (бухарский, карабахский, каталонский и т.д.) любит своего хозяина и свою родину.

Он патриот.

Много раз  пытались советские воины в Афганистане использовать местных  ослов  для выполнения боевых задач, увы, итог был нерадостным.

Загадочное, как  весь Восток, животное ценою своей жизни  срывало замыслы пришельцев.

Возможно, «ишак отвязанный», (афганский),  был коварной приманкой. В нем моментально просыпались гены дикого осла, онагра, животного славного своей яростью и любовью к свободе. Не исключено также, что  таким образом утверждался в сознании атеистов строгий запрет Бога на желание чужого осла (вола и пр.)

Вот мотострелковый батальон карабкается в горы, и всю взрывчатку с детонаторами  и прочими саперными пожитками взваливает на чужого осла.

Но не непрост длинноухий! Он так удачно разворачивается под выстрел  афганского партизана, что разлетается на клочки. Хвала Аллаху, в руках незаконного погонщика остается кончик веревки.  Контуженые   саперы трясут головами, соображая, кто же они теперь —  без мин, пластида, лопаток, огнепроводного шнура и «адской машинки»? Ладно, хоть есть чем трясти!  Через несколько часов, в окружении, батальон копал укрытия штык-ножами, шомполами и руками.

Вслед  первому батальону, на выручку, идут разведчики. И опять  на горном склоне появляется  ишак.  На этот раз он тащит радиостанцию, да не простую, а для связи с вертолетами огневой поддержки. И в тот момент, когда моджахеды замыкают кольцо окружения в ущелье, когда батальон теряет десятки солдат убитыми, ишак бежит к противнику!

Естественно, афганцы его не убивают.  Пулю в башку ишак принимает от нашего контрразведчика, потом, солдат, чудом уцелев,  снимает рацию, и только тогда удается вызвать  боевые вертолеты.

Ишак коварен и силен! Он оставляет вмятину в броне, пусть небольшую, но с каким побочным эффектом!  Вырвались с кундузского плато на волю боевые машины пехоты, набрали скорость, не уйти бандиту мулло Рахиму.

Но тут бешеный ишак  выскочил на дорогу.

Удар был такой силы, что посыпались, как спелый тутовник  на дорогу бойцы, ломая ноги, руки и шеи. А в задницу первой машины ударила вторая. Кровь течет, солярка льется, пыль афганская густа! Начинается стрельба. Засада! Огонь на все четыре стороны, а  с юга – боевое охранение, свое, разумеется.

Там командир минометной батареи  видит, что «духи» оборзели и бьют колонну под носом. Он мечет мины в предполье и все ближе к дороге, рассчитывая, что огневой контакт реален на двухстах метрах. Осколки визжат над головами. Связи с этой батареей нет, она из другого ведомства. Война! Пока от дороги выйдут на штаб полка, оттуда на центр боевого управления дивизии, а потом на бригаду в боевом охранении, батарея будет  метать мины, она застоялась без  настоящей боевой работы.

А  виновник всего этого безобразия  лежит в лужицах крови и мочи. Ему-то что? Он уже в ишачьем раю.   Кстати, на броне  осталась вмятина. Бронебойный, значит, осел!

Несведущие в военном деле люди потом сказали, что незачем, мол, было сидеть на броне, нарушение грубое…

Э, покатайся сам в железном брюхе! От итальянской мины или кумулятивной гранаты отечественного производства, внутри получается «кучи-мачи». А если бы это не ишак, а фугас душманский?

Кстати, в  боевом донесении было указано, что вьючное животное перевозило боеприпасы (россыпь патронов 7,62 мм  просто окаймляла  серую падаль! Ну, ясно же, у нас таких патронов уже нет, почти).

Некоторые воины, задумывались над порочной сущностью желания чужого осла.

К примеру, старший лейтенант Ш-ов – крепыш и весельчак!  Он, если видел ишака, то не упускал возможности выстрелить ему в лоб из «сучонка» (автомата с укороченным стволом, АКСМУ), поскольку по причине малого роста и плотной внешности другого не носил.

Но, заметьте, это была «оносадия» научного характера. Ч-ва интересовало, отчего это после выстрела у ишака вываливается во всей красе и мощи его половой член?

Когда же Ш-ову сказали, что если бы он получил пулю между глаз, стоя на четвереньках, возможно, и с ним приключилось подобное. Ш-ов обиделся и полез драться, поскольку в училище занимался боксом. Славный был  малый, сущий Ноздрев!

Обе  стороны  беспочвенно  обвиняли друг друга  в плотской любви к ишакам. Зоофилия, она, как и гомосексуализм –интернациональна и не  зависит от доступности женщин. Афганцы, видя, как  советские воины мобилизуют ишаков, уводя их в горы, намекали, мол, плохо молодому солдату без «ханум», и вежливо улыбались.

А советские воины, те просто были убеждены, что традиция «калыма», выкупа за невесту, заставляет афганцев возлюбить осла. Но это со всех сторон злословие! Бедный ишак,  ведь он был когда-то богом (у древних) и животным бога в Иерусалиме. Но люди  неблагодарны и пренебрегают Священными  Книгами, где все сказано.  И про ослов в том  числе.

А случится вам на военной тропе встретить не только чужого осла, но даже название , с ним связанное, то будьте осторожны. На Востоке немало мест с такими корнями: хар, гур, хамор, хам, эшак. Это все  места, над которыми реет дух ишака.

Вот, в Таджикистане, весной 1998 года,  на миротворческом учении дивизия 201-я потеряла сначала  истребитель с экипажем (крылом землю зачерпнул), а потом в колонну упал свой же снаряд РСЗО «Ураган» с кассетными  зарядами. Восемь смертей  и два десятка раненных, в относительно мирном месте. Между прочим, полигон тот именовался Эшакмайдон, то есть, Ослиная площадь.

А на горе ХIамил ин, в Дагестане, в 1999 году, сотни жизней положили армия и милиция в боях с чеченскими захватчиками аварских районов! Словно полк хаджимуратов  засел там.  Самое лояльное название этой горы – Ослиное ухо. Она напоминает всплывающую атомную подводную лодку, точнее мощный, закругленный  нос АПЛ, больше похожий на увесистый баклажан или гигантский базальтовый фаллос. Понятно, какое ухо!

Рассказывают также, что во времена  борьбы с басмачами Джунаид-хана ишаки предавали червонных казаков.

Благодаря громкому ослиному возмущению против тяжелых вьюков, противник знал, куда направляются бойцы революции.  Давали ослам свежие лепешки, давали и суковатые палки – трубят!

А потом заметили: прежде чем заорать ишак поднимает хвост. И привязали к ишачьим метелкам камни.

Якобы помогло. И Джунаид-хан был разбит.

=======================================

 

ПЛЕННЫХ НЕ БРАТЬ!

         Военный  плен – штука скверная.

В бою можно достойно, (т.е. относительно быстро),  умереть. 

В плену  принуждают подохнуть.  

А как иначе?

Война еще идет.

Ваш охранник тот же солдат.

А вы все тот же враг.

Причем, бессильный, (это раздражает), тайно-злобный и вонючий, (враг всегда  пахнет козлом).

Далее понятно.

         С военнопленным надо возиться, в то время, когда лишние заботы смерти подобны, поскольку «все для победы», в том числе и  скудная военнопленная пайка.

         Не так уж и жестоки были уставы, в которых бойцу предписывалось предпочесть смерть позорному, (очевидно, явному?),  плену.

Тайное мировое общество любителей войн дурманит мозги будущему пушечному мясу, объясняя, что «Право брать в плен, согласно современному международному гуманитарному праву, принадлежит исключительно государству в лице его военных органов; частные лица никого на войне брать в плен не могут… Пленные имеют, поэтому, право на обращение и содержание, соответствующие тому положению, которое они занимали в своей армии; принуждение их к участию в военных действиях против их отечества в какой бы то ни было форме недопустимо. В случае побега и последующей затем поимки они не могут быть подвергнуты наказанию…». Ну, будет с нас черного юмора?

А как быть, если ни наши «вани», ни их «ихване» не вписываются в статус военнопленных. Ой, плохо! Это и случилось в Афганистане.  Мы, официально, в войну не вступали. Они — были, по  определению Москвы и Кабула, участниками незаконных вооруженных формирований. Какой тут статус? Гуляй душа, и советская, и афганская! И гуляла…

 «Вани». Связать за локти и  денек на солнце, там плюс семьдесят на бетоне. Нагреются – расколятся!

Гранату за пазуху, выдернуть чеку и пинком из вертолета.  Отпускаем, командир сказал: «Нам пленные не нужны».1

В подвал, уродов, три дня не кормить, не поить! Все скажут сами.

Молчит? Прикладом в ухо. А чтобы не разговаривал, где не нужно,  в зубы добавить.

Повесить на танковой пушке, медленно поднимать ствол и опускать. Пусть думает!

Идут с поднятыми руками? А кто знает, что у них в этих штанах патлатых? Что с ними потом делать? Огонь.

«Ихване». Кожу содрать со спины и пинком в овраг.

К двери  прибить гвоздями, да лампой паяльной поджарить.

Распороть брюхо тощее – набить соломой, отрезать все, что выступает.

Свинцом плавленым голову облить, да раскатать в лепешку.

В  откровениях  ветеранов афганской войны вы найдете немало вот таких  заметок:

«…у того «духа» после моего удара пульс не прощупывался, сколько дежурный по штабу водой не обливал…».

«…приказал его кончить потиху, ну, а его не дорезали, он и давай орать, бросился бежать, … Тогда уже Б… духа дострелил. >>

« Штык-нож –тупой, солдат лопатку не пробил, дух молит: «Не мучай, убей сразу». Ну, я подошел, выстрелил ему в затылок»

«Пленные «духи» — те же трупы. Только ходят, стоят, сидят. Дело времени…»

«Вытаскиваем на свет пятерых афганцев. Бабьё кричит. Вывели. Расстреляли».

«Весь кишлак перевернули, … не зря старались — мина «итальянка. Согнали за кишлак всех мужиков … Человек с пятьдесят. Большая, разновозрастная толпа. Запах крови! Ну, берешь на мушку и рукой показываешь, сюда, мол, иди. Он подходит, обыскиваешь его, и что с ним дальше делать? В кучу их собирать? связывать? сидеть с ними охранять? Зачем это нужно? Обыскали и всё — в расход. Ножами…»

«Подполковник … схватил дымящийся окурок и с силой вдавил в ладонь пленного……Шел третий час допроса. Несколько раз подполковник подзывал солдат–караульных, и те начинали избивать пленного».

«…мы привязали духа верёвкой к БТРу и тягали его за собой целый день как мешок, по дороге стреляли в него из автоматов, а когда от него осталась одна нога и полтуловища, обрезали верёвку».

Жаль,  враги наши, в массе своей были неграмотны! Наскребли бы и они на парочку воспоминаний о судьбах советских пленных. Впрочем, лишнее это.  Мы-то  своих  видели!

Спустя двадцать лет после вывода советских войск из Афганистана американское военное командование, в свою очередь, отмечало, что издевались над пленными афганскими талибами «молодые и плохо тренированные солдаты». Разумеется, американские. Глубокое и справедливое замечание. Старые и хорошо тренированные солдаты уничтожают хорошо и сноровисто. Но ведь этому надо научиться!

Правомерно ли здесь говорить о жестокости, о гуманизме и прочих невоенных категориях и эмоциях? Юный участник «идейно-рыночных» войн не должен паниковать, узрев внутри себя сущую помойку. Распад  личности– процесс длительный и пахучий до рвоты.

Из практических рекомендаций на будущее можно посоветовать   продюсерам и менеджерам войн  снабдить каждого солдата устройством самоликвидации  по факту плена. Не исключено, что оно будет срабатывать без участия комбатанта или просто  гражданина в оккупации, если  война приобретет всенародный характер.

Это вовсе не бред.

Захват дешевой рабочей силы, наряду с природными ресурсами – цель всех войн.

Кстати, мужественные воины давно изобрели такое, пусть примитивное пока, устройство.  На ракетницу в форме авторучки (из носимого аварийного запаса летчиков) навинчивали  стволик под  мелкокалиберный патрон. Сосновую доску толщиной в два пальца и черепушку, в упор, пробивает. Только следите за бойком, быстро стачивается, зря не стреляйте.

Была в Афганистане еще одна несправедливость. Моджахеды ухитрялись торговать нашими пленными, а своих выкупали очень слабо. Они могли  «цивилизованному миру», через журналистов, представить наших солдат, а нам не удавалось.  Ахмадшах Масуд, подобно Чингизхану, взял себе в личную охрану советского солдата, а представьте себе, чтобы такое отчебучил наш генерал? У них, после войны, две роты наших застряло, а наш командующий заявил, что за его спиной ни одного советского солдата не осталось. Ну, конечно, трудно себе представить, чтобы мы из Афгана тащили колонну моджахедов для последующего обмена. Великой стране

такое было не к лицу.

Смешное и мистическое о пленных.

В августе 1981-го, южнее Ташкургана, у автора состоялся такой диалог с бойцом-среднеазиатом, застрелившем в упор пленного моджахеда-хазарейца.

«На хер ты его завалил? Видел же, руки тянет? Допросили бы!».

«Командир рота сказал: пленный не брат!».

Игра слов, конечно, но  точнее не скажешь.

А мистическое  вот в чем. Довелось заметить, что рьяность в уничтожении пленных оборачивается скорой гибелью для всех любителей этого процесса. Будто по пятам за ними смерть шла. Это в Афгане.  И потом, кто уцелел, в мирной жизни, эти ребята быстро спивались, сходили с ума, вешались, стреляли в свои мутные головы из охотничьих ружей, умирали  от каких-то очень несвоевременных инсультов и инфарктов. Но люди-то были изначально крепкие, поскольку забить человека кулаками и ногами, выстрелить в упор, для этого, согласитесь, нужно иметь и силу, и психику неслабые.

Вот тут и мистика какая-то.

==================================

 

      ВАЛИ ПУШТУН, ВАЛИ!

 

На стыке северных  провинций: Кундуз, Баглан и Саманган намечалась зачистка.

Район, судя по карте, пустыня, но где же еще прятаться душманам-басмачам? Пески  для них мать родная. 

Может быть и не так, но начальство думало в этом направлении.

Спокойней гонять броню среди холмов и барханов, видимость не то, что в «зеленке» — джунглях камышовых.

Готовились все: мотострелки, артиллеристы, вертолетчики, десантники.

Нарезали задачу и агитационному отряду.

— Листовки печатать на  дари и пушту.

Тираж по десять тысяч. Д

а не бросайте их с брони в пыль, афганцы обижаются.  В руки раздавайте, —  таково было напутствие  армейского  политотдела.

Правильное замечание: большинство листовок начиналось так:  «Во имя Аллаха Всемилостивого и Милосердного», далее встречались цитаты из Корана,  имя Пророка и президента Афганистана. А их под колеса!

Но, с другой стороны, в руки как раздавать? Пока  ты аборигену бумажку протягиваешь, он тебе чего потверже  может сунуть.  Случалось. Вон, в Кундузе, в самом центре, на круге, прапорщику вогнали афганский «томагавк» между лопаток.

Но тут говорили, что прапорщик мошенничал крепко с горючим.  Обман  в торговле – в Афганистане верная смерть! Дело, конечно, другое, но и топорик не один!

Листовки  на языке дари  в агитационном отряде были, а вот на «благородном пушту» — это новое. Не особо-то и пуштунов в Кундузе.

В основном,  в бандах и провинциальном комитете руководящей партии НДПА. А что тут удивительного? Президент Наджиб – пуштун, главные мятежники — пуштуны. Ахмадшах, конечно, таджик, но если к нему не лезть в Панджшер и Бадашхан, то и он не щетинится.

Да весь Афганистан – страна пуштунов.

Последнюю, весьма крамольную по тем временам, мысль высказал вслух  инструктор политотдела, переводчик, Алик Шихманов. Ну и получил отповедь,  мол, плохо вы ориентируетесь, товарищ старший лейтенант: здесь и таджики живут, и узбеки,  хазарейцы,  и два десятка других народов.

Шихманов тоже не смолчал, прибавил: « Еще и евреи имеютсяо». Ему язвить позволялось, человек  гражданский, призванный на два года из запаса. К тому же, по секрету болтали, что он бухарский еврей, хоть и по паспорту –таджик. Такому многое можно!

Так к чему же листовки на пушту? Объяснялось просто: в указанный район потянулись кочевники с юга.

« А что так, десять тысяч?- взвился редактор дивизионной многотиражки,- Этих  бродяг и тысячи не наберется. У разведки точные данные, на дороге стояли, считали. И бумагой они не пользуются. А мы последнюю  на клочки?».

Все  правда: и кочевников немного, и  гигиена туалетная у них другая, и бумаги в армии всегда недоставало.

Но была одна идея, сверху исходящая: листовки кочевникам раздать с избытком, а они, дескать, разнесут их потом по горам и долам Пуштунистана, поскольку афганцы очень любят новости.

Редактор буркнул что-то о правильных временах, когда за немецкую листовку, в кармане ставили к стенке, но идея «кочевников-спецпропагандистов»  уже была облечена в форму приказа. Однако, важный пропагандистский момент срывался по техническим причинам.

В дивизионной типографии закончилась ортофосфорная кислота, которой травили печатные пластины. И в Кабул не успеть – утром  выезд. Выручил тот же Шихманов.

«Можно  в провинциальной типографии спросить. У них тоже офсетная печать.  Только вот потом от них не отвяжешься, это учтите».

« Ладно, дадим потом чего-нибудь…»,- отмахнулся редактор газеты, и вместе с Шихмановым поехал в Кундуз, к афганским товарищам. Все сложилось: жидкость для травления  дали, да не простую — английскую! Листовки были напечатаны, (в две краски!), подсушены, обрезаны, сбиты в кипы   и упакованы.

Вечером  Шихманову, очевидно, для отвлечения личного состава  было приказано провести беседу о том, кто такие пуштуны, как и чем живут

Отвлечение вот для чего: развелась среди бойцов  вредная привычка перед боевыми земляков посещать. Не то, чтобы прощаться, об этом мало кто думал.  Письма, на всякий случай оставлять, альбомы дембельские, ну, разные афганские безделушки. С собой не возьмешь, а оставлять в палатке, все одно, что выкинуть. Не стащат, так  прошмонают, и еще  по голове потом настучат за  лишние чеки, «афошки», ручки, презервативы и прочие бакшиши-сувениры.

Где солдат взял?

Что продал?

Пиши объяснительную!

Задрючат-замучают, как Пол Пот Кампучию.

Пока  Шихманов  говорил о  расселении, языке, численности пуштунов, сыпал мудреными названиями племен – солдаты  совели, зевали и потягивались, как на обычных политзанятиях  с темой: «Коммунизм – светлое будущее человечества» или « За рубежом родной страны высоко нести честь и достоинство советского воина». Но вот дело дошло до законов, по которым живут пуштуны и  бойцы оживились.

«Как? Паштун вали? Надо же, кодекс! У нас, в Дагестане  имя такое есть – Вали, — засмеялся  смуглый, длинноносый  Гусейн Омаров, -Валихан, Велихан, Велибек, Абдували, много вали всяких!».

Понятно,  охотники разводить «бадягу»  тут же нашлись. «У вас все там вали, беки и мамеды! –выкрикнул под общий беспричинный смех младший сержант  Зозуля, — А у нас – «вали» — бей, попросту». И  запрыгало слово в каламбурах: «Пуштун-вали, пуштун свали, Валю — вали…».

«Не рекомендую такие шутки перед пуштуном отпускать,- повысил голос Шихманов, — Хочу, чтобы вы запомнили:  в основе пуштун вали: защита личного достоинства и кровная месть ».

«И  можно убить по их закону за шутку, за обидное слово?»,- послышался неуверенный голос.

«А ты уж и  зассал,  душок. Все афганцы – дикие люди»,- хохотнул Зозуля, поворачиваясь к Литвинову, молодому солдату, водителю, для которого завтрашний выход должен был стать боевым крещением.

«Э,  замолчи, да?-  привстал Омаров,- У нас тоже была кровная месть и у меня кровники есть. Я что, дикий? За слово! Какое слово, Литвин? Если мать тронешь, то и у нас зарежут. Товарищ лейтенант, давайте дальше».

«Пуштуны  высоко ставят свою нацию, гордятся ею. Это называется – гайрат. Они дорожат честью, личным достоинством – нанго-намус, равенством – мусават, уважают добросовестных людей – имандари».

« Все наши слова, — возликовал Омаров,- хайрат, намус, иман. Товарищ лейтенант, а может они дагестанцы древние?».

«Нет, пуштуны, возможно, еще со времен фараонов здесь живут. Не перебивайте вы меня.  Пуштун должен быть полным хозяином своего имущества.  Вне зависимости от заслуг предков – все пуштуны равны… ».

За брезентовой стенкой палатки  громыхнуло, и пошла орудийная пальба из боевого охранения по  ближним, давно уж безлюдным кишлакам  квадратикам полей.

Шихманов понимал, что вряд ли слушали бойцы о гостеприимстве и храбрости пуштунов, о патриотизме и чести, о законе « бадал», который не просто требует возмещения личного ущерба, но возбуждает ненависть всего племени к обидчику и его роду.

Да кто из вооруженных пришельцев в Афганистане всерьез пытался понять пуштунов?

На том и горели!  Ну, вот, как объяснить, что если ты пришел к афганцу в дом, то он имеет право без препятствий нанести визит тебе.

А если нет –  ты презренное существо! По логике,  афганцы в Москву могут теперь с такой же армией в гости нагрянуть! На тонком смуглом лице Шихманова проскользнула улыбка.

«Что-то смешное,- встрепенулся Зозуля,- прочитайте».

«Все, заканчиваем. Вот, тут один обычай есть. Возможно, что устарел, но интересно. Так. На основе обычая «бадал» для окончания кровной мести можно  отдать  родственникам убитого несколько девушек-невест.

Вот еще…

Убийство мужчины: вина  один хун.  Убийство собаки тоже один хун. Супружеская неверность – убийство жены и любовника. Жену можно убить через год».

Омаров важно прокоментировал: «У нас, в горах, такое тоже было раньше. Ну, старики говорят, сам не видел».

«Во  дают,- хохотнул Зозуля,- нам бы так, пол-деревни вырезали, точно. А что, Гусик, за собаку у вас тоже сиким-башка?».

«Ты, мозоль, не капай, да? Иногда собака лучше человека. Доказать тебе», — Омаров двинулся к сержанту.

Шихманов  понял, что  этнографический экскурс пора заканчивать: «Сядьте на место, Омаров! Будете учиться, узнаете, что в горах, в смысле в одних условиях, рождаются одинаковые обычаи. А как долго они живут — это другой вопрос. Лучше я вам вот что прочитаю…  Так, это не надо… Вот. Убийство кошки пуштуна оценивается в семь хун… М-да, а человек — один хун. Это и для меня загадка. Такая любовь к кошкам? Но источник серьезный. Наверное не в кошках дело, а в символе, что-ли?».

Зозуля в хохоте согнулся пополам: «Вот это благородные люди: за три кошака – двадцать одну бабу можно прибить!».

Шихманов собрал листки и у выхода из палатки столкнулся с редактором многотиражки.

«Я тут слышал твою информацию. Так и живут, серьезно?»

«Ну, понимаешь, весь закон у них на пуштун-вали и Коране держится. Еще  ришсафеды, старики-законники, свое добавляют. Жестко, конечно, а как здесь по-другому выжить? Горы…».

«Ладно, читали-знаем: горы-степи, гордый народ! А скажи, если пуштуны такие, то сумеем  мы с ними, в перспективе договориться, пойти по нашему пути, этого, социализма, прогресса? Вот, советуют авторитетов-саксаулов-аксакалов искать и склонять. Лидеров выявлять и на наш манер ориентировать».

Шихманов оглянулся, замедлил шаг: « Коля, ты же умный мужик. Нас боятся и ненавидят, хуже, презирают. Ну, пусть не то слово я подобрал. Понимаешь, даже  мальчишка-гильзай, в душе смотрит на тебя свысока. Ты же не соблюдаешь пуштун-вали? А зачем ты здесь тогда? Ты — никто с оружием – враг заклятый. Пуштун на любого смотрит так: живешь по пуштун-вали – можно с тобой говорить. Нет – отойди подальше.

А насчет договоров с авторитетами… К настоящим не подобраться. Проживи по их законам, попробуй, да еще выделись из равных честью и храбростью.   Вот увидишь, марионеток подсунут из Кабула и…», Шихманов махнул рукой, этим жестом обрывая раздраженный монолог. Нет, редактор был нормальный мужик, но зачем ему дурное в голову брать? Тем более, что Шихманову светила дипломатическая карьера в совпосольстве в Афганистане, да и жену обещали там же пристроить.

Агитотряд, охраняемый ротой разведчиков, третий день стоял на краю придорожного узбекского кишлака. Кочевники оказались вовсе не пуштунами. Это были афганские цыгане. Они брали все, и листовки в том числе, согласно кивая, через переводчика, что все доставят по назначению. К палаточным лагерям, однако, агитотряд не подпускали, все встречи, митинги, звуковые и киносеансы проходили  на кишлачной околице у трех нищих  дуканов.

Изрядно обалдев от монотонности  бытия, младший сержант Зозуля  поручил Литвинову провести техническое обслуживание двигателя, грозно прибавив, что все должно блестеть, как у кота яйца и работать как часы «Сейко»! Литвинов развернул у кормы бронтранспортера сумку с инструментом и погрузился в маслянистое латунно-стальное чрево. Когда же объем работ стал ему понятен, то оказалось, что сумка с ключами, отвертками, шлицами и прочим жизненно важным для водителя добром – исчезла! Литвинов побледнел, руки ослабли, ноги предательски онемели. Его, разумеется, предупреждали, что афганские бачата (мальчишки) воровиты, но чтобы так, среди бела дня! На ватных ногах он подошел к  кинопередвижке, у которой крутились бачи, в ожидании фильма и тронул за плечо того, что постарше.

«Бача, буру, тьфу, инджа бьё, иди, сюда…-, Литвинов потянул   мальчишку к  бронетранспортеру,- Ключи, понимаешь, кей… инструменты, здесь лежали, отдавайте». Мальчишка вырвался,  отскочил, и что-то прокричал своим друзьям.  Вокруг Литвинова моментально  заплясала черноголовая дерзкая карусель. Все несло угрозу: широкие рубахи, голые грязные ступни,  гортанный язык, оскал белоснежных зубов, резкие жесты, среди которых он явно различил палец  крутнувшийся у виска.

«Ах вы, сучата…Честь у вас? Месть кровная? Кошек любите?», — и включилось «оборонное сознание», ступни окрепли, кровь загорелась, мысль заработала.  Литвинов метнулся к десантному люку и, через секунду, выскочил с автоматом. Мальчишки не испугались, только громче загалдели, чем обратили внимание старого дукандора-хазарейца. Он даже что-то  начал им кричать, но автомат уже заработал. Именно, как часы «Сейко», и даже лучше, поскольку — это автомат Калашникова. Литвинов вел огонь с колена, одиночными, поверх голов мальчишек, постепенно уменьшая угол, Бачата  кинулись к  лавке, надеясь на защиту глиняных стен, но Литвинов, перевел на  предохранитель на «АВ», и с криком «Вали пуштун, вали!» и дал пару коротких очередей над самой дверью дукана. Зазвенели чугунные котлы и жестяные лампы, рикошетом смело банки с рисом, бараньим горохом и чаем. А настоящей беды чуть не наделал все тот же Зозуля. Подбежав сзади к Литвинову, он крепко ударил его по  багровой шее, отчего следующие три  пули пробили бочку с керосином, где предусмотрительно залег  дукандор.

«Да откуда я знал, что он псих? На лбу не написано,- оправдывался потом Зозуля,- Вижу, сумку бросил, я и прибрал, чтобы молодого научить бдительности. Вот, клянусь, другой мысли не было!». Инцидент замяли. По тому самому принципу «бадал» (возмещение)  простреленный товар у дукандора скупили, а за  дырявую бочку слили литров сто солярки. Это потому, что отрядом командовал очень гуманный, грамотный подполковник, заместитель по работе с местным населением. А так, если бы, скажем, была тут полковая или дивизионная разведка, был бы ему «бадал» на всю голову, только заикнись!

Зозуля трое суток отсидел на гарнизонной гауптвахте, хотя и получил десять, но там его земляк коренной заправлял всем. Литвинова определили в редакцию, с приговором: оружия в руки не давать. Вскоре он стал лучшим наборщиком и печатником. И задевать его побаивались, помня психованную натуру.

А редактор еще долго расплачивался с афганцами за два литра кислоты.

Сначала  они попросили набросать проект типографии, потом, действуя через командование, получили цемент и арматуру, и всякий раз приговаривали, мол, мы же вам помогли в нужный момент.

Такой вот «бадал».

 

===============================

 

СТРЕЛЯЙТЕ, ТОЛЬКО СЗАДИ   

                   

Что звало   женщин на афганскую войну?

 Патриотизм, чувство долга?

Было.

Чистой воды авантюризм?

Случалось.

Чаще — призрачная надежда  вырваться из нищеты.

Рассуждайте о моральных аспектах этого мотива сколь угодно, а мы пойдем дальше.

В военных комиссариатах им обещали двойной оклад, выплаты в чеках Внешпосылторга (выкидыш американского доллара), сорокадневный отпуск.

И все.

Остальное несущественно.

Опекунами детей становились бабушки.  Абсолютное большинство кандидаток мечтало работать в советских группах войск на Западе, но  глотка афганской войны была куда шире. Притом, на западе «женские» должности замещались женами офицеров.

Многодетных матерей в Афганистан не брали, у государства тоже совесть есть.

Замужним  путь «в страну с сухим и жарким климатом» был  заказан,  по вполне  понятным, не климатическим, причинам.

Имело ли выгоды государство от  женщин «служащих Советской Армии»?

Несомненно.

Из хорошего солдата  не  сделать хорошего повара, прачку, учетчика, секретаря-машинистку, продавца и пр.

Он рвется в бой, пусть даже поначалу.

А, так называемое, «чмо болотное» будет вреден и опасен на самой невинной должности.

Итак,  служащая Советской Армии варила, подавала, мыла, стирала, шила,  ухаживала за раненными и больными, писала, печатала, торговала.

Вела партийный и комсомольский учет выдавала книги, переводила с  языка дари на  русский,  показывала кино, обслуживала коммутаторы, дизельные станции, угольные котлы, штукатурила, красила и  так далее.

Оставаясь, при всем, этом «дочерью Евы».

Слава Богу, сей  духовный комплекс из нее не вытравили  запретами и угрозами политотделов, штабов и прочих бесполых элементов.

Рассматривать женщину на афганской войне, как объект сексуальных устремлений  скучно, поскольку высокое либидо естественно для армии великой державы, что не раз было доказано на практике и в истории.  Куда интересней представить себе десять тысяч вспомогательных мужчин, среди ста тысяч воюющих женщин.  Плод больного воображения?  Возможно, как и вся эта война. Но виноват ли плод, если завязь  больна?

В  моем афганском блокноте есть вот такие заметки о женщинах.

«Обычно об учении за неделю знаешь, а тут  ночью постучали: «Таня, к утру будь готова, дней на десять в поле». Погрузились в эшелон, доехали до Термеза. А там начальник политотдела собрал женщин-служащих и сказал. Что часть наша готовится перейти советско-афганскую границу. Февраль восьмидесятого на дворе. Мы знали, что происходит в Афганистане. Семейных домой отправили. А нам предоставили право выбора. Никто  не осудил, если бы отказалась… А  как своих бросить? Да и не считала я себя обузой. Жутко сейчас вспоминать в каких условиях начинали. Палатки, кузова, а рядом траншеи, на случай обстрела. Утром здороваешься с человеком, вечером говорят: убит. Снайпер,  мина или в вертолете сгорел…».

В  медсанбате 201 дивизии начальник отделения отказал фотокорреспонденту столичного журнала в съемке  группы медсестер: «Они спят. Да, именно те, кого следует фотографировать. Сутки на ногах и  кровь сдавали…».

Журналист толковый попался. Отложил  вылет в Кабул.

Через год, по дальней связи, меня попросили встретить одну из этих  медсестер, Лиду Гончаренко, помочь приобрести билет на самолет до Краснодара.

Я все не мог отделаться от мысли, что там,  в Кундузе, я знал другую Лиду.

Теперь передо мной стояла худенькая, испуганная  всем продажным ташкентским аэропортом, женщина.

«Лида, чего ты боишься? Ведь не стреляют. Ты дома, среди своих. Тут проще».

«Нет, —  ответила она,- Там — проще. Там я была нужна. Годы мои, приданое — никого не интересовали».

Под Багланом, летом восемьдесят первого года агитотряд 201 дивизии нарвался на засаду.

Ну, зажали, случалось, только головная боль о  другом: с нами была инструктор по работе с местным населением – ошеломляюще красивая Зухра.

«Мальчики, если что стреляйте в меня… только сзади».

И в этой чертовой мельнице она оставалась женщиной.

* * *

Нигде более ты не была такой желанной и сладкой.

Я приникал к тебе, как к роднику в пустыне.

И нигде больше я не получал от тебя, чем в той яростной жизни на чужой земле.

 Нет этих слов в моих афганских блокнотах.

Они пришли через тридцать лет после Афгана…

 

===================================

 

                                                                   ЖЕНЯ

 

                                                    

      — Старик, Ты еще интересуешься таджикскими делами?

     — В смысле? Гастарбайтерами в Москве?

     — Ладно, не язви. Ищи в  Яндексе:  «Убийца российских военных осужден в Таджикистане». Есть там информация к размышлению. Возможна связь с убийством русских в Рогуне. Помнишь, девяносто пятый год? Рогун,  Душанбе? Женя Филиппова, Олег Мотуз,  Володя Бачин?

         — Помню.

 

                                                       1

«Верховный суд Таджикистана вынес приговор Боймуроду Ходжаеву, признав его виновным во множестве тяжких преступлений, среди которых причастность к убийству 19 российских военнослужащих. Ходжаев входил в число так называемых «непримиримых» оппозиционеров, отказавшихся сложить оружие после окончания в Таджикистане гражданской войны 1992-1997 годов. Суд признал Ходжаева виновным в бандитизме, захвате заложников, разбое, вымогательстве, хулиганстве с применением огнестрельного оружия…»

За девятнадцать душ российских миротворцев, за четырех таджикских оперуполномоченных и двадцать пять терактов – восемнадцать лет заключения? Да, вот трогательный момент: «с конфискацией имущества»! То ли  Ходжаев в Таджикистан переправлял доходы от своей строительной коммерции, то ли Россия сама отдала его капиталы Таджикистану?

Разумеется, в России  Ходжаев тянул на пожизненное заключение. Однако, рыночная экономика в дипломатии — старше самого рынка. Поясняю: у нас за решеткой два таджика —  террорист и  наркобарон. У них – два пилота и самолет из очень интересной российской авиакомпании Rollkan  LTD.  Махнем, не глядя?

Есть ли необходимость знать имя убийцы через много лет? Не знаю ответа на этот  вопрос. После войн в Афганистане, Таджикистане, после Баку – пытаюсь стать христианином. Учусь прощать и любить искренне. Но когда вы слышите, что убит близкий вам человек, вы автоматически задаете неизменный вопрос: кто? В вас пробуждается  желание возмездия?  Или вы смиренно бормочете о царствии  небесном или земле, которая никогда не была пухом, о памяти, вечность которой не более века? Каюсь, я паршивая овца в Христовом стаде. Понимаю, что вырваться из кровавого омута можно только по завету Спасителя. Понимаю, и не могу вместить!

Олег Мотуз, уроженец Душанбе приехал в родной город с невестой Ириной Емельяновой из Екатеринбурга. Неужели вся его смертная вина в том, что он доставил просьбу казачьей общины о призыве уральских ребят на таджикско-афганскую границу?  Олега, его мать и невесту убили выстрелами в затылок в центре Душанбе среди бела дня. Кто? Нет ответа.

Подполковника Владимира Бачина расстреляли  в упор, вогнав в спину полный магазин  «Макарова», восемь патронов. По мистическому совпадению, его убили вскоре после того, как он сопроводил в Екатеринбург «груз-200» — гроб с телом  Ирины Емельяновой. Кто стрелял? Неизвестно. За что? Офицер отделения воспитательной работы 201-й дивизии, Владимир Бачин, занимался помощью детским домам Таджикистана и соотечественникам.

Я мог бы перечислить прямо здесь  десятки имен российских солдат и офицеров, кому стреляли в спину и в затылок  в Таджикистане. Кто? Нет имен убийц. Не предаются огласке. Все убийства, совершенные до 1997 года,  списаны амнистией после примирения враждующих сторон.  Разумеется, амнистии – путь к миру!

 

2

Революции начинаются с погромов, митингов, расстрелов и заканчиваются гражданскими войнами.  Душанбе, февраль 1990-го: погромы и митинги. Апрель1992-го: митинги, штурмы, расстрелы, исламские демократы объявили все русскоязычное население заложниками. Июнь 1992-го: геноцид на юге страны. Пятиметровые памятные стелы в древнем Курган-Тюбе покрыты сотнями имен убитых во имя «исламской демократии». Убивали семьями, родами, селениями. Об этом свидетельствуют фамилии и даты рождения. Потом началась гражданская война, стыдливо именуемая «межтаджикским вооруженным противостоянием».   Впрочем, о событиях тех лет  можно прочитать в многочисленных научно-исторических и литературных трудах. Жаль, что о судьбе русской девушки Жени Филипповой в них нет ни слова.  Прошу вас, прочитайте письма   друзей и близких, строки из ее стихов,  дневника,  Ничего, что это случилось в 1995 году, на  окраине Советского Союза. Там, в Таджикистане, жило около трехсот тысяч русских людей…                                           

                                          3

«В авгу­сте 1995 г. были зверски убиты и обез­главлены трое русских из поселка Сары-Пулак,  ушедших в горы за пропитанием, но нашедших там мучительную смерть (семья Филипповых — отец и 20-летняя дочь, студентка Таджикского госуниверситета, и их сосед Владимир Блохин) Мужчины были убиты ударом ножа в грудь, а девочка  двумя ударами в спину.».

 

                                            4

«Женя Филиппова, ее отец и сосед Блохин, пошли в горы за орехами. В Кишрок, кишлак, где они обычно находили приют, нагрянула банда. Сначала пленников заперли в одном из сараев, а потом, поняв что им не нужны свидетели, позарившись на белокурую девчонку, начали расправу. Тела были  обезглавлены,  и почернели на  солнцепеке, (середина августа!), раздулись, как бочонки и потекли… Какая уж тут экспертиза, да еще в тех условиях!»

5

«У Жени, был трогательный роман с соседским парнем Сашей. Его родители, немцы, собирались уезжать в Германию. Собирался и Саша, но начал откладывать отъезд, когда они с Женей стали встречаться. После смерти Жени я узнала, что он успел сделать ей предложение».

6

«Говорили о том, что Женьку могли убить, припомнив ее связь с российской дивизией, подумали, что она собирает информацию. Я не верю! Эти звери ее просто изнасиловали, скорее всего, отец вступился — его убили, Женя побежала… У нее была рана на спине. Но это моя версия, а как на самом деле было знают, наверное, жители  Кишрока».

7

«В 1994 году мы с Женькой  поступили в Таджикский Технический университет. Познакомились с офицерами артполка 201 дивизии. Зная, что Женя играет на гитаре и замечательно поет,  нас пригласили поучаствовать в полковом концерте. Мы согласились с  радостью! Более того, замполит полка вручил нам после выступления конвертики  с 50 рублями. Для нас, по тем временам —  богатство! Потом мы выступали для ветеранов, участвовали  в смотре художественной самодеятельности».

8

«В августе 1995 года Закончились экзамены, и мы поехали в  Рогун, на каникулы. Женька купила родителям большой арбуз. Они с отцом давно запланировали поход в горы за орехами. Охотиться было нельзя, все ружья забрали еще во время войны, в 1992 году,  Но можно было поймать сурка в силок да набрать орехов. Накануне вечером мы гуляли в поселке и, расставаясь, Женька сказала, что идут они на три дня, на левый берег Вахша. Прошло три дня, я зашла к Жениной маме узнать, не вернулись ли охотники (с ними  в горы ушел  их сосед Володя Блохин) Альбина Даниловна сказала, что волнуется и очень ждет!  А на следующий день из Кишрока пришел человек и сказал, что на окраине кишлака лежат убитые  трое русских. Бандиты  запретили кому-либо говорить о мертвых, под угрозой истребления всего кишлака. Вот они выждали, пока банда уйдет подальше и отправили  старика со страшной вестью: заберите своих, похоронить…  А тот арбуз, что Женя  привезла для родителей я  пробовала по просьбе ее матери – так мы их поминали».

9

« Дорога в Кишрок – опасная, высокогорье. Забирать убитых отправилась бригада горных спасателей,  тогда еще не все разъехались. Была при этом страшная деталь:  все трое суток трупы охраняла охотничья собака, которую вырастила Женька. Почему ее бандиты не пристрелили, как она спаслась, что видела? Она не дала растащить трупы шакалам. Принесли убитых  под вечер в одеялах и полиэтиленовой пленке. Положили в морг, в котором,  по закону подлости, тут же отключился свет (в целях экономии днем его не включали и он был раскален августовским солнцем как духовка) . Утром нас позвали на опознание. Разложили огромные свертки на асфальте у больницы,  врач поочередно брал в руки головы, осматривал и показывал для опознания. Тела были неузнаваемы. Женькиного отца я узнала по усам. Он носил длинные, казацкие усы. А Женьку  по золотистым волосам, которые она накануне подкрасила луковой шелухой. Все трое были одеты. В этот же день их похоронили. Гробов не было. Негде было взять доски. Кто-то из администрации распорядился снять в пустующих квартирах межкомнатные двери, разодрать их на фанеру и из этого сколотили ящики. Копали могилы тоже наспех, пригнали экскаватор, который тут же сломался».

10

«В милицию меня пригласили один раз, задали пару вопросов и все. На памятнике никто не осмелился написать «зверски убиты», просто сварили из железа  обелиски и сваркой же вывели даты.  После этого, кто и не торопился уезжать – резко стали собираться.  Все боялись. На что осмелились: провели поминки в большой столовой на стройплощадке. Отца Жениного очень уважали и русские и таджики, он был начальником участка основных сооружений Рогунской ГЭС».

11

«Я тоже не верю в  версию, что Женьку приняли за  информатора. Я, через четырнадцать лет решилась вывести своего отца на откровенный разговор. Он рассказал, что его товарищ случайно, будучи в России повстречал человека, который  был в той банде в тот день. И что все случилось из-за девушки. Мол,  если бы не она, их бы не тронули. Позарились   на нее, а потом всех решили убить. Николай Федорович умолял  убить его и отпустить Женьку, пытался ее защитить, тогда они его убили, а Женька пыталась убежать. У всех убитых ножевые ранения. У Женьки — в спину».

« Женька была красивой.  Белокурая, стройная девчонка, Знаете, если сравнивать, то она была похожа на молодую Анну Герман…».

«Родственникам говорили, что головы отрезали уже мертвым. Сделали такой вывод, оттого, что мало крови было  вокруг тел . Но я думаю, что спасатели просто пожалели мать и сестру, не сказали всего.  Я, когда вспоминаю, у меня губы трясутся. Я не могу  забыть эти зловещие дни».

13

«У меня тогда был хороший знакомый в милиции. От него я услышала, что Женьку и её отца убили в первую же ночь. Они спали, когда на них напали. Он сказал, что Женя ничего не почувствовала,  но мне до сих пор кажется что он сказал мне не всё… Потом ползли разные слухи о том, что Женькиной маме и сестре угрожали, ( они быстро собрались и уехали), что Женька умерла не сразу, а над ней ещё издевались… Сейчас это звучит так дико! Но тогда мы боялись…».

14

«Через полгода после гибели Женьки я познакомилась с молодым человеком. Он служил в комитете национальной безопасности. Он рассказал, что люди из банды, которая убила Женьку, были местные и старший Филиппов их знал. Они случайно столкнулись в горах днём, перед этой страшной ночью.  Женька с отцом и Блохин увидели что-то, такое, что им видеть не надо было. Поэтому их ночью зарезали.  Ещё  он просил меня не соваться в эту историю, поскольку очень опасно».

 

15

«Любовь к горам нам привил отец. Он сам был страстным охотником и просто любил природу и, я думаю, понимал и чувствовал её, как могут немногие. Он говорил: «Если попадёшь в горы, станешь их пленником. Как это чудесно – быть пленником гор…» Сыновей у него не было и он водил в горы нас, брал на охоту. Женя рассказывала, что мальчишки одноклассники завидовали ей, что девчонку берут на охоту, а их нет… Родственники наши говорят, мол, какого чёрта понесло Женьку и отца в горы, из-за этого их убили, даже отца обвиняли в смерти Женьки! Но я думаю, они не правы. Просто они не знают, как это – быть пленником гор. Отец  держал охотничьих собак, обычно это были европейские лайки, такие ладные собачки с чёрно-белым окрасом, стоячими ушами, закрученными хвостами и дружелюбным характером. Утром выгуливал собаку обычно отец, а на нас с Женей лежала обязанность гулять с ней днём и вечером, Как-то мы прогуливали собаку вдвоём на холмах, что над Сары-Пулаком. Солнце садилось и окрасило  облака в фантастические цвета. Мы сидели на траве, любовались этой красотой, говорили о том, что на горы, можно смотреть бесконечно, они всегда разные,   и каждая картина не повторится уже никогда, и какое счастье, все это видеть…  Только после гибели Жени я поняла, что о многом я могла говорить только с ней одной».

16

«При первом знакомстве она мне показалась какой то слабой, неуверенной. Она боялась причинить кому то боль или неприятность. Я  часто злилась на неё что она такая,  мне всё время хотелось её защитить… Однажды мы ходили в баню. Когда она разделась, мне показалась, что она светится изнутри. Возможно, так падал свет, но я до сих пор помню! У неё была очень красивая фигура, я даже ей позавидовала! Всё, не могу, расстроилась… Бедная, бедная Женька! Такая страшная смерть. Я всё время молюсь за неё, как умею. Всегда в душе надеялась, что она ничего не поняла, когда её убивали.

17

«… В конце марта 1992-го года мы уезжали в Россию, я в последний раз приехала в гости к Женьке. На память она написала мне пару своих стихов, нарисовала горы. А еще подарила  сборник стихов  Ахматовой. Мы переписывались, письма доходили плохо, все-таки была  война… Она писала о том, как страшно выходить на улицу, как  бомбили горы и ущелья, стреляли по ночам. Позже родители отправили ее к тетке в Ставропольский край, видимо, чтобы  уберечь. Женька  писала мне и оттуда,  рассказывала, что при звуке летящего самолета ей хотется пригнуться, это напоминало бомбежки окрестностей Рогуна. Но почему-то она вернулась в Таджикистан….».

18

Вспоминаются дни нашей учебы в Душанбинском Политехе. Я по складу ума гуманитарий,  но поскольку работала экономистом в плановом отделе до поступления в ВУЗ, меня и направили от стройки  учиться именно по этой специальности.  На вступительном экзамене по математике за меня половину заданий решила Женя, благо контроль был слабый, сидели мы рядом.  Так и поступили. Стали учиться тандемом. Женя великолепно разбиралась в математике, а на мне были языки, и черчение. На парах по «вышмату» я ничего не соображая преданно слушала преподавателя кивала и поддакивала – чем заслужила уважение и любовь старика. Женя же кропотливо записывала его слова и решала в тетрадках за нас двоих. Настала пора экзамена. К этому времени преподаватель пришел к выводу,  что я лучшая студентка в группе.  Вызывает меня  и дает решить некое уравнение… Я ухожу за парту решать, и понимаю, что Женька далековато и помочь не сможет, а  я просто не понимаю ,что меня написано на листике – потому что я не напрягала себя изучением интегралов и дифференциалов. Посидев положенное время я подошла с пустым листочком к преподавателю и понесла чушь, что много готовилась и голова перестала вообще воспринимать информацию… Преподаватель несказанно удивился, но снисходительно, тут же, набросал мне уравнение попроще…  А потом он все понял! Подозвал Женьку и сказал: если она (ткнув в меня пальцем) до понедельника не выучит  ты Филиппова получишь «три» за экзамен! Боже!!! Как Женя меня гоняла оставшиеся четыре дня! Под воздействием совести и угроз я таки выучила что смогла, как мне казалось, на твердую «четверку». Когда же мы предстали пред учителем, он только и  спросил у Женьки, не глядя на меня: «Она что-нибудь знает?»  Женька ответила «Да!». Учитель молча поставил мне «трояк», а ей заслуженную отличную оценку»

19

«Как-то после приезда из Урожайного, откуда её забрал отец, Женя рассказывала о чёрствости людей, живущих в России. Как-то она увидела пьяного  в канаве, сказала о нём бабушке , что он так может замерзнуть ночью. Бабушка отмахнулась, мол, пьяница, пускай валяется. Утром его нашли мертвым. И Женька корила себя и считала себя отчасти виноватой в смерти этого человека, что не пошла сама и не помогла ему. Муж мой как-то сказал, что Женька жила каждый день, как последний и спешила попробовать всё, как будто знала, что скоро умрёт. А я думаю, все в молодости проходят  такой период».

20

И вот пришел он, долгожданный ветер.

И вот пришла моя любовь!

Пусть пыль, пусть холодно под вечер,

Но рядом ты, мне хорошо с тобой!

*

Зачем живу я на Земле? Зачем страдаю?

Ну, почему опять мои безумные надежды тают?

Грехами полнится Земля, зачем их пополнять ещё моими?

Скажи мне, почему не можем стать мы все другими?!

Я знаю – промолчишь ты, не ответишь.

Спроси меня – я так же, как и ты вдруг онемею.

*

В голове обрывки мыслей, обрывки фраз…

Как странно устроена жизнь?!

Разлетается Мечта вдребезги буквально в один час.

Ну же,  не плачь! Встань! Не падай на колени!

Ведь жизнь для тебя пока не очерствела,

Пока ещё не стала дряхлым поленом.

Жизнь твоя – дерево!

А дерево всегда найдёт воду и солнце.

Впереди грозовые тучи.

Ну же, встань! Иди! И предстоящей грозы не бойся!

*

В городе моём можно петь без пауз,

К соседу можно обращаться и на «ты»,

В городе моём никто не пишет кляуз

И дети не боятся темноты.

Путь твой тернист – я знаю,

Но ты держись и себе не лги.

Умей и впредь прощать

Как ты уже прощала

А если видишь — человеку плохо –

Возьми и свою руку протяни.

Мне нужно поставить крест на том, что было

Я не хочу, чтобы меня по воле волн несло,

Но в лодке моей видна пробоина и кто-то сломал весло.

 

Да, хватит быть пешкой в чьей-то игре.

Я знаю, что за свои грехи платят.

Я помню, что Христа распяли на кресте.

Я поставлю крест на том, что было.

Я не хочу, чтобы меня по воле волн несло.

В лодке своей я заделаю пробоину

И починю весло…

21

« 7.10.93.Уехать отсюда надо! Уехать! Боже! Как надоело выслушивать упрёки о нахлебничестве. Придёт письмо из Ставрополя – собираю манатки, в Ставрополе забираю деньги  и еду домой! Надоело! Это сидение на шее надоело!

28.10.93.Не знаю почему, но мне кажется, что должно произойти что-то важное. Такое впечатление, что это «важное» прямо висит в воздухе и вот-вот должно свалиться прямо на голову…

29.10.93 Мне сейчас очень и очень грустно. Лёха! Ну почему ты не пишешь?! Или уже совсем собрался жениться?!

30.10.93. Как я хочу домой! Где отец!? Почему от родителей ничего нет?»

22

«Сейчас над могилами, где покоятся Женя Филиппова, ее отец и Блохин  стоят белые памятники.  Спустя шестнадцать лет, друзья Николая Федоровича Филиппова привезли камни из России,  сами и все установили».

23

 

Боймурод  Ходжаев и Абдулвосит Латыпов были задержаны в Челябинской области весной 2010 года.   По информации ФСБ они были причастны ы к совершению более 25 терактов, ряда диверсий и взрывов на территории Таджикистана.  Банде Латыпова инкриминировались убийства девятнадцати военнослужащих 201 мотострелковой дивизии, генерального прокурора Таджикистана, четырех сотрудников уголовного розыска республики. Мирных жителей.

Ходжаев ранее проходил диверсионную подготовку в Иране и Афганистане и входит в список лиц, возможно, причастных к совершению террористических актов в городах Бишкек и Ош Кыргызской Республики. В ходе оперативно-розыскных мероприятий установлено, что Ходжаев в период с 1997 по 2001год был личным охранником одного из лидеров «Объединенной таджикской оппозиции» Ходжи Акбара Тураджонзода, ныне проживающего в Москве.  Кстати, в указанный период он занимал должность первого заместителя премьер-министра Таджикистана

С 2001 года Ходжаев  проживал в Челябинске под чужим именем. Получил паспорт гражданина России, владел строительной компанией. После задержания он был лишен российского гражданства, поскольку приобрел его по подложным документам. Позднее преступника передали правоохранительным органам Таджикистана.

Совершенные Ходжаевым преступления, (до 1998 года), попали под амнистию по законодательству Таджикистана в ходе примирения воевавших сторон. Но и малой части преступлений совершенных бандой Латыпова после гражданской войны в хватило, чтобы в 2001 году осудить их заочно за бандитизм и подать в международный розыск.

24

«История формирования русской (шире — российской) диаспоры на территории современного Таджикистана восходит к середине 1860-х годов. Впервые русское население появляется здесь рядом с гарнизонами российской армии расквартированными в гг.Ходжент и Ура-Тюбе, после взятия последних летом 1865 года… С прокладкой ветки Среднеазиатской (позже — Закаспийской) железной дороги от Самарканда в Новый Маргилан (ныне г.Фергана) в 1890-х годах на севере нынешнего Таджикистана появляется русское население состоящее из путевых рабочих и служащих железнодорожных станций.

В советский период приток российских этносов в Таджикистан происходил в основном благодаря развитию различных отраслей народного хозяйства,..,  в связи со строительством железной дороги Термез- Душанбе (1929 год),  с освоением Вахшской долины. Благодаря государственным программам борьбы с неграмотностью… в республику ежегодно по распределению из центральных учебных заведений приезжают тысячи учителей и врачей .

Следующая большая волна миграции российских этносов в Таджикистан связана с Великой Отечественной войной, в начале которой в республику было эвакуировано из европейской части страны свыше 300 промышленных предприятий, (как правило вместе с трудовыми коллективами), десятки детских домов, создано 20 эвакуационных госпиталей, десятки других учреждений  Часть прибывшего в Таджикистан по эвакуационным программам населения покидало его по мере освобождения оккупированной немецкими захватчиками территории в 1943-1945 годах. Однако, в республике остались постоянно проживать десятки тысяч бывших беженцев.

Конец 1950-1970-х годов характерен новой волной миграции, связанной с началом строительства в Таджикистане крупных гидроэлектростанций и Таджикского алюминиевого завода в Регаре (ТАДАЗ). Все эти объекты были объявлены комсомольскими стройками, что позволило руководству СССР быстро мобилизовать для их строительства десятки тысяч молодых рабочих и специалистов, прежде всего из РСФСР. В 1979 году численность русских в Таджикистане достигла 395,1 тыс. человек или 10,4% населения…

Интенсивная внешняя миграция представителей российских этносов из Таджикистана началась в период «перестройки», а точнее во второй половине этого трагического для СССР процесса – в 1988-1991 годах и еще более усилилась с началом в стране (весной 1992 года) гражданской войны.

В  целом, за период с 1989 по 2000 годы доля русского населения Таджикистана уменьшилась с 3,7% до 0,4%…  основным направлением выезда российских этносов из Таджикистана стала Российская Федерация. Так например, в 1995 году сюда выехало 89% русских из Таджикистана. Нынешняя российская диаспора в Республике Таджикистан равна примерно 10% от числа русского населения Таджикской ССР накануне развала СССР.» (Из статьи доктора исторических наук В. В. Дубовицкого «Русские в Таджикистане.   От присутствия  к следу в исторической памяти?».

Выдержки из статьи Виктора Дубовицкого я привожу, предупреждая вопрос о том, что делали русские в Таджикистане? А вот строки из писем  русской женщины в газету 201 дивизии «Солдат России».  Н.Т. описывает события  городе гидростроителей Рогун и поселке Сары-Пулак в 1995-97 гг. Это места компактного проживания русских, украинцев, татар, армян, объединенных в девяностых годах в Таджикистане  весьма сомнительным термином – «русскоязычное население».

                                       25

«Рогунская  ГЭС – мертва. Ни работы – ни зарплаты. Закрыты все магазины. Нет в продаже продуктов питания, товаров первой необходимо­сти. Есть горстка перекупщиков и спекулянтов. Об овощах, крупяных изделиях, фруктах остается только  мечтать. Да и на какие деньги покупать? Это – «мертвая петля» Пенсии не выплачиваются с мая 1996 г. У большинства проданы все вещи за бесценок. Электроэнергия подорожала в пять раз. А ведь это не толь­ко свет — это тепло,  горячая пища.

Два года назад закрылась русская школа. Учителя разъехались, они одни из первых остались без средств к существованию.  Нет ни одного русского врача.  Их избивали без всякого повода прямо на рабочем месте. Открывались ударом ноги   двери в любой кабинет: будь то перевязочная или операционная, Требование одно: обслу­жить немедленно, дать лекарства!  Где их взять? Но упаси Бог от  возражений!

В марте 1996 года на стройплощадке №1 вновь появились люди в военной форме с автоматами. Кто они, откуда? МВД? «шестой отдел»? Армия? Да и кто будет спрашивать у них до­кументы? Обшарив в очередной раз склады и территории различных органи­заций стройки, постреляв для острастки по стенам зданий, по асфальтовым до­рожкам, они зашли в столовую, где обе­дали строители. Что не понравилось «военным»? Зачем они опрокинули рабочим на головы тарелки с едой. Жаловаться? Кто рискнет? Кто попрет против автомата?

Июнь 1996 г., поселок Сары-Пулак. Ночь с 7-го на 8-е. Отключен свет. Начинается перестрелка. Бой длится около четырех часов. Сожжено здание милиции. Июль 1996 г. При задержании автобуса и личного автомо­биля была убита женщина, ранен води­тель автомашины. Автобус угнан, все ве­щи, продукты и другие покупки отобра­ны людьми в масках. Август 1996 г. Расстрелян автобус у кишлака Калаи-Нав. Есть жертвы: ре­бенок 10 лет, скончавшийся в больнице, несколько человек ранено. Через несколько дней расстреляны че­тыре  милиционера, прямо на Рогунской  развилке, двое — при выходе из автобу­са на глазах у пассажиров. В Сары-Пулаке убит Саша Шамсулеев. Его смерть дала пищу различным слухам и домыслам. Но правду не говорит никто. Люди в панике: как жить? Ребенок, ему ведь должно было исполниться 16 лет! Кто убийцы? За что убили мальчишку?

Автоматные очереди раздаются днем и ночью, люди в военной форме творят «чудеса». Пьяные  совершают аварии, отби­рают автомашины, перевозящие людей на работу. Строители вынуждены оста­ваться дома или идти пешком на работу 12-13 км. Останавливают проезжа­ющий мимо автотранспорт и отбирают деньги. Возражать бессмысленно. В лучшем случае — изобьют.

Между Оби-Гармом и Душанбе пять постов, официальных, проверяющих документы, и столько же стихийных, которые взимают «свою» долю с водителей; Забирают до­кументы у пассажиров и предлагают выйти из автобуса. Затем берут «выкуп» за докумен­ты. Попробуй не дать им денег, пожалеешь, да еще и как! Автомат — веский довод.

Грабятся квартиры, дачи, сжигаются дома (пред­варительно ограбленные). Среди бела дня растаскивают оборудование и механиз­мы, склады и гаражи организаций стройплощадки № 1. В первых числах декабря был разбомблен кишлак Дараи-Хакими. Беженцы оттуда, и из ки­шлаков Алигалабон и Сичарог шли не­сколько дней, полуодетые, босиком, а ведь ночами уже были морозы и выпа­дал снег в горах. Были раненые и убитые,даже среди детей. Если идет  беспредел по от­ношению к таджикам,что же ожидает нас, русских? Мы, как заложники, не понятно только, у кого? По народу ползут слухи (кто их только распускает?), что русских будут убивать, жалеть не будут, когда придет оппози­ция, даже сроки устанавливались. Что, если бы не русские, война бы давно за­кончилась, то есть если бы не Российс­кая Армия.

Страх дав­но поселился в наших душах. С какой стороны ждать беды? Она постоянно во­круг нас. И нет силы, способной защи­тить нас. Перестрелки — дело привыч­ное. Кто в кого стреляет? Пули летят через поселок из конца в конец. И днем, и ночью, и на рассвете и на закате, и в будни и в праздники. Что ждет нас впереди?».

                                     26

«…В сети выложен ролик, где русские националисты отрезают головы «дагестанцу» и «таджику». Сегодня сообщили, что МВД якобы срочно изымает ролик из сети. Изымает как-то не очень эффективно, ибо ролик лежит повсюду. Ну, я тоже посмотрел. Во взглядах жертв не видно страха… Одежда не рваная и даже не грязная. На лицах нет побоев. Всё говорит о том, что насилия к этим людям никто не применял. Скорее всего, просто позвали в лес, по-дружески. И люди поверили. Собственно отрезание головы, оно, в русские национальные традиции никак не попадает. Среди русских не принято отрезать головы безоружным людям. Даже пленным врагам. Например, всего несколько лет назад в Интернет потоком лились ролики, в которых отрезали головы  пленным русским солдатам в Чечне. И не только солдатам, а вообще всем подряд. И никто эти ролики почему-то не изымал. Снимавших  ролик и заснятых   убийц — следует разыскать и сдать под суд, вне зависимости от национальности. Какая разница: кто убийца, русский или нерусский? Он — убийца. Собственно, ролик нужен для того, чтобы спровоцировать массовые выступления на почве национальной ненависти. Для такого дела не жалко голову невинному человеку отрезать, а другому  голову прострелить. В том числе, не жалко убить своего и единоверца-мусульманина…».  (Из Сети. Псевдоним — Гоблин).

27

Женя, я сначала хотел назвать эти страницы легко и звонко – «Женька». Так, как звали тебя  сверстники. Когда ты жила на этой земле, мне было далеко за сорок. Я жив, и пишу эти строки, разменяв шестой десяток лет. Всего один раз, мельком я видел тебя в том самом полку, где ты пела со сцены летнего клуба. Зато я  часто приезжал в город, где родилась и выросла, ходил по тем же улицам, что и ты. Мы с солдатами и офицерами дивизии приезжали в Рогун помочь вам в самый разгар джихада. Их священной войны, где враг — иноверец.  Знаешь, продукты, одежда, ну, что могли собрать, что присылали  из России. С нами были священники, российские консулы, военные врачи. Крестили младенцев, помогали заполнять документы на российское гражданство, вывозили пожитки под охраной брони, ощетинясь стволами автоматов и пулеметов. По-другому не получалось, сама знаешь, что было тогда. Давно, когда  мне было лет меньше, чем тебе ,я тоже стал «пленником гор». Дагестан – моя родина. Любил  Кукина, Висбора, Никитиных, Окуджаву, Высоцкого. На гитаре так и научился играть, жаль, это великое дело!  Еще я увлекался поэзией Маяковского, открыв для себя в нем лирика и философа! Так вот, однажды я прочитал в его  «манифестах», что вся эта война, все эти подвиги, (он писал о Первой Мировой), не  стоят единственной детской слезинки! Я, помню, возмутился, не принял такой оценки.

Больше, чем через полвека, эти слова воскресли в моей памяти. И когда я открывал письма твоих друзей и родных, они  леденили сердце.  Ты понимаешь меня?

Там, где ты сейчас, действительно  царит любовь?  Нет места боли и обидам, рвущей душу памяти? А если  поэт прав и все наши победы не стоят капли невинной крови? Все. Молчу. Мне не решить этой задачи.

Обещаю, когда я буду в горах, то обязательно, там, где есть эхо, крикну:

— Же-нь-ка-а!

Отзовется…