Последний Маршал Советского Союза

 Михаил Захарчук

8 ноября 2014 года исполнилось 90 лет Дмитрию Тимофеевичу Язову

Впрочем, истории сослагательные наклонения неведомы. А за нерешительность судьба наказала Язова более чем жестоко. Когда он сидел в тюрьме, жена Эмма Евгеньевна попала в автомобильную катастрофу и была парализована.

Семью маршала выселили из элитной квартиры на Ленинском проспекте (они жили в одном доме с Горбачёвыми) и дали обыкновенную на улице Александра Невского. Отобрали и дачу.

Сына Язова изгнали из Академии Генерального штаба. Он скоропостижно скончался за несколько дней до 70-летия отца.

Пострадал и зять Язова — военный дипломат.

После августа 1991 года тому запретили выезд в загранкомандировки. Самому маршалу почти два года не платили пенсии. Когда он был в тюрьме, супруга продавала ценные вещи, чтобы добыть деньги на продукты питания.

Мой друг капитан 1 ранга в отставке В.Новиков рассказывал: «Пришёл к нему на квартиру, принёс кое-что из еды. Открыл холодильник, а там – пусто!»

Лишь через семь лет после так называемого путча маршала Язова извлёк из политического небытия первый и последний маршал Российской Федерации Игорь Сергеев, назначив своего бывшего начальника консультантом Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны.

Всего за 56 лет существования СССР звание Маршала советского Союза было присвоено 41 раз, из них 36 — профессиональным военным, 5 — политическим деятелям.

Пятерых из них расстреляли.

Из всех остальных никого так жестоко не обидела судьба, как Дмитрия Тимофеевича Язов.

Судьба даровала мне счастье в продолжение нескольких лет служить бок о бок с этим военачальником. Мои заметки поэтому далеки от юбилейной риторики, зато честны.

…Познакомились мы в конце весны 1987 года. В то время я служил военным специальным корреспондентом ТАСС при Министерстве обороны. Ну и представился Язову по случаю его назначения на пост министра обороны. «Значит, говоришь, вместе будем работать?»

— «Так точно, товарищ генерал армии. Образно говоря, я обязан каждый ваш чих передавать на ленту ТАСС»

— «Да, брат, могу тебе гарантировать:

«чихать» нам придётся много. Перво-наперво запиши мои прямые телефоны. Если по неотложному делу – обращайся в любое время суток».

Так я и делал.
Однажды загрипповал и сидя дома случайно узнал о ликвидации ракет под Сарыозеком. Об этом мероприятии в ТАСС никто из Министерства обороны не сообщил. Разгильдяев и там хватало. Звоню Язову, жалуюсь на нерасторопность его подчинённых. Министр прислал за мной машину и распорядился насчет самолёта. И я не просто успел на мероприятие, но опередил всю пишущую зарубежную и отечественную братию. Вообще же я часто следовал за Дмитрием Тимофеевичем, как нитка за иголкой. Но только в пределах страны. За рубеж он меня так ни разу не взял, хотя и обещал.
Язов любил мотаться по округам и дальним гарнизонам. Поначалу только я один его в поездках и сопровождал. И бывал награждаем нечастой возможностью слушать, как министр в минуты отдыха читал наизусть «Евгения Онегина», «Маскарад», стихи Маяковского, Есенина или любимой им Юлии Друниной. Ещё реже Дмитрий Тимофеевич вспоминал войну: «Выпустили нас из училища 17 июля 1942 года, за десять дней до сурового приказа № 227, который назвали «Ни шагу назад!» Отправили на Волховский фронт. В первый день офицерства нам показали, что это такое приказ № 227 в действии. Вывели младшего лейтенанта. Зачитали приговор и расстреляли. Тут же закопали. Во время атаки у младшего лейтенанта сдали нервы. Он бросил свой взвод противотанковых ружей и убежал. А взвод всё равно атаку отбил. Мне тоже дали стрелковый взвод в той же 54-й армии генерал-лейтенанта Сухомлина, полностью укомплектованной сибирскими дивизиями. Готовили прорыв блокады. В августе наша 177-я дивизия наносила отвлекающий удар без усиления. Другими словами нам была уготована участь смертников. Много тогда полегло ребят. А что поделаешь. Военное дело на смертях замешано. С политруком Гусевым мы попали в госпиталь на станции Пиколево, в бараки цементного завода. Врачи — студенты-третьекурсники. А я тяжело ранен в ногу. У меня отбиты почки и сильнейшая контузия. Говорить не мог, лишь мычал. Только оправился – «командуй ротой!».

Став маршалом в 1990 году, Язов начал приглашать с собой в поездки и представителей других СМИ. Особенной благосклонностью у него пользовался фотокорр «Красной звезды» Гетманенко. Перед каждым полётом министр обязательно интересовался: «Что-то я Дорофея Петровича не вижу». Говорю однажды: «Дмитрий Тимофеевич, а вот обо мне вы никогда не спросите, и это рождает нехорошее чувство зависти к коллеге» — «Так ты же в любом случае напишешь, что я скажу. А фотику можно приказать лишь когда он рядом».

Демократизм и простота едва ли не определяющие качества Язова. Собственно они и подкупили Горбачёва остановить свой выбор на этом генерале. Дмитрий Тимофеевич не участвовал ни в каких кланах, не был в родстве ни с военными, ни с цивильными представителями высшей номенклатуры. Отсутствие влиятельного протеже Язов должен был компенсировать ревностной службой. И он, надо отдать человеку должное, служил истово, на совесть. То есть выполнял свои обязанности с теми рвением и безоглядностью, которых и требовал правящий партийно-государственный аппарат от своих слуг. Язов никогда не роптал, всегда и во всём был исполнительным, о высоких материях не рассуждал, вольнолюбивых мыслей не допускал, на что требовалось — закрывал глаза, что нужно было — порицал. Словом, колебался только в такт, в унисон с партийно-правительственной линией, а в остальном был надёжен и крепок, как тот тихоновский поэтический герой («Гвозди бы делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей»). Он, кстати, и здоровьем выдался отменным. До полковничьего звания бегал кроссы на «отлично» и стабильно «мучил» железо даже при маршальских звёздах. Как-то раз я видел, как он подошёл к турнику и легко сделал несколько подтягиваний. Однако и при такой стопроцентной своей надежности, точном соответствии со стереотипом советского военачальника, Язов мог рассчитывать максимум на звание генерал-лейтенанта и должность командарма. Во всяком случае, если бы Дмитрию Тимофеевичу в 1967 году, когда он после академии Генштаба получил мотострелковую дивизию, кто-то сказал, что ровно через двадцать лет быть ему министром обороны, он бы рассмеялся. Определенным чувством юмора Язов обладает — на себе я это испытал и не раз. Не мог он рассчитывать на особые высоты в службе ещё и по той причине, что, дорвавшиеся до них военачальники сидели там, как правило, до гробовой доски. Поэтому очередь к тем высотам выстраивалась как в былые годы к Мавзолею Ленина. Например, маршал Соколов семнадцать лет скромно прослужил первым заместителем министра обороны прежде, чем занял этот высокий пост. Но Дмитрий Тимофеевич, кроме всего прочего, имел ещё и планиду на службу. Он и впрямь был удачливым везунцом. Если права армейская мудрость, по которой смысл службы заключается в том, чтобы вовремя попасть в одни списки и не попасть в другие, то как раз Язов всегда попадал в нужные списки. Ничем иным, кроме как везением, нельзя объяснить встречу Язова и его непродолжительную дружбу с «выдающимся человеком современности» Михаилом Сергеевичем Горбачевым.

Во время поездки на Дальний Восток моложавый генсек услышал на одном из совещаний партийно-хозяйственного актива короткое, но энергичное выступление командующего Дальневосточным военным округом. Ровно за десять, отведённых ему минут, выступающий грамотно доложил военную обстановку на вверенном театре боевых действий и отрубил: «Товарищ генеральный секретарь, генерал армии Язов доклад закончил!» Как ни странно, но это говорливому Горбачеву понравилось. Пришлось по душе и то, что командующий в присутствии десятков генералов заявил Генсеку: «Дисциплина в округе не улучшилась, а в отдельных соединениях даже ухудшилась». Неслыханная по тем временам откровенность из уст многозвёздного генерала, окончательно укрепила Горбачева во мнении: Язов — именно тот человек, который ему нужен.

Они побеседовали с глазу на глаз. Спустя какое-то время за серьёзные просчёты был снят с должности начальника Главного управления кадров Министерства обороны генерал армии Н.Шкадов. На его место сплочённая военная верхушка «толкала» генерала Б.Снеткова — человека с редкими качествами личного произвола, да вдобавок ещё и находящегося в родстве со Шкадовым. То есть, крупные должности уже стали в армии передаваться как бы по наследству! Горбачёв, узнав об этом, представил встречную кандидатуру Д.Язова. Военные «с восторгом» приняли это предложение, хотя промеж себя и возмущались. Ведь ещё за год до описываемых событий дальневосточного генерала собирались уволить, так как его округ по всем показателям оказался на последнем месте во всех Вооружённых Силах.

После печально знаменитого пролета М.Руста, Генсек предложил кандидатуру Язова на пост министра обороны. В иные, более спокойные времена, о подобном назначении «рядового генерала армии», находящегося в негласной табели о ранге аж на двадцать седьмом месте (!), да ещё при добром десятке здравствующих маршалов, не могло быть и речи. Однако Горбачёв тупо ломанул об колено одряхлевшее военное бревно, ещё и приговаривая при этом: «Вы с Рустом обос…алисъ, теперь помалкивайте в тряпочку. Я знаю, что делаю!»

…В конце восьмидесятых и в начале девяностых я не просто симпатизировал Язову – откровенно был в него влюблён. Согласись, читатель, ведь дорого стоило то, что тебя, обыкновенного журналиста всегда выделяет целый министр обороны и ты можешь доверительно решать с ним практически любой вопрос. В подтверждение — один пример. Однажды мой коллега и приятель главный редактор «Военно-исторического журнала» генерал-майор Виктор Филатов опубликовал отрывки из «Майн Кампф». Этим сильно возмутился «лепший друг» Горбачёва Гельмут Коль. Мы, дескать, за пропаганду гитлеровских трудов в тюрьму сажаем, а у вас его публикует военный журнал. Накрученный тучным канцлером наш Генсек-комбайнёр распорядился, чтобы его министр обороны покаялся в печати за дерзкий поступок подчинённого генерала-редактора. Дмитрий Тимофеевич меня инструктировал: «Надо так написать, чтобы овцы были целы и волки сыты. То есть, чтобы Михаил Сергеевич с Колем остались довольны, но чтобы и я не посыпал так уж голову пеплом. Да и Виктора надо прикрыть. Ты меня понял?»

Чего уж тут не понимать. Подготовил я такое выступление. Язов почитал его раз, второй. Какое-то слово поправил, а потом говорит: «Нехорошо получается: Гитлер и тут же — моя фамилия. Давай мы твоей хохлацкой нас разведём. Не возражаешь?» — «Даже почту за честь. Но в такого рода знаковых публикациях фамилию корреспондента ТАСС не принято указывать» — «Ничего, я Спиридонову (тогдашний Генеральный директор информагентства) позвоню».

К слову, другой член политбюро Александр Яковлев с пеной у рта «требовал крови» — немедленного увольнения Филатова с должности главреда. И даже перед Горбачёвым «ножками сучил». Дмитрий Тимофеевич мужественно не дал на съедение Виктора. Его из армии уволил только пришедший на место Язова маршал авиации Шапошников. Но это я уже забежал наперёд. А тогда, в конце восьмидесятых, повторяю, с удовольствием наблюдал, как новый министр почти истово взялся оправдывать высокое доверие Генсека. Помню и заседание коллегии Министерства обороны, где Язов впервые заговорил на перестроечном новоязе, повсеместно внедряемом Горбачёвым: «Перестройка стиля и методов работы, которой требует от нас партия, пока ещё по-настоящему не затронула командно-политические кадры. Не все руководители усвоили уроки правды. Целое поколение офицеров воспитано на обмане, протекционизме, очковтирательстве. Многие офицеры оторвались от подчиненных, проявляют чванство и грубость. Но перестройка затронет всех. Это я вам обещаю». И дальше жесточайшей критике были подвергнуты все управления Генерального штаба и Министерства обороны, ранее неприкасаемый ГлавПУр, главкоматы видов вооруженных сил, руководство Генштаба и Минобороны. Министр требовал демократизации армейской жизни и «решительного поворота к людям».

Всё это не могло не обнадёживать. Тем более, что Язов перешёл от слов к делу. Сначала на 10% сократил сотрудников центрального аппарата – решительность, никогда ранее в военном ведомстве на наблюдавшаяся. Через некоторое время ликвидировал 23 из восьмидесяти четырёх управлений, три сотни отделов, упразднил каждую 15-ю генеральскую должность. Затем последовала «маршальская чистка» по масштабам сравнимая разве что лишь с концом тридцатых годов. Были смещены со своих постов заместители министра по тылу Куркоткин и по строительству и расквартированию войск Шестопалов. Эта же участь постигла первого замминистра — главкома Объединенными вооруженными силами стран-участников Варшавского договора Куликова и главкома сухопутными войсками Ивановского. Были уволены замминистра по вооружению Шабанов, главком ВВС Ефимов, начальник ГлавПУРа Лизичев. Короче, за два года руководства министерством Язов сменил семь своих маршалов заместителей! По меркам того времени просто запредельная, невероятная решимость.

Горбачёв был доволен. Неграмотная штафирка, он всегда боялся армейской силищи. Но убедившись, что силища эта в надёжных руках, стал в дальнейшем действовать, практически не обращая внимания на Язова. Никогда не забуду полнейшей растерянности, с которой Дмитрий Тимофеевич встретил известие о том, что Генсек объявил в ООН об одностороннем сокращении наших вооружённых сил на полмиллиона человек: «Ну ладно мне ничего не сообщили, так ведь и в Верховном Совете СССР никто ничего не знает!»

После столь вопиющего произвола Генсека министру обороны следовало немедля подать в отставку. Но Дмитрий Тимофеевич промолчал. У него были свои представления о субординации, честности и порядочности, которыми Горбачёв не обладал вовсе. Не возмутился Язов и тогда, когда подписывался советско-американский договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. И ведь понимал, что Вашингтон по всем статьям «надул» Москву. А чего стоит ублюдочно-хамское соглашения о выводе советских войск из Восточной Европы в минимальные сроки. Подобного рода планетарная операция должна была растянуться минимум на четверть века! Нас, меж тем, европейцы заставили убраться восвояси за 8 месяцев!

Вспомним. Наши войска в Германии представляли собой крупнейшую группировку на планете: 22 дивизии, 42 полка, более полумиллиона военнослужащих (не считая членов семей). Это были элитные воинские части, самые боеспособные и подготовленные, обеспеченные новейшими образцами вооружения и военной техники, имеющие за спиной героический путь и величайшие воинские традиции. За годы пребывания в Германии мы построили там 777 военных городков, 5269 складов и баз, 3422 учебных центра и полигона, 47 аэродромов и 20 тысяч жилых квартир. И всю эту махину Горбачев, самолично, даже не посоветовавшись со своим военным министром, решил в угоду Западу вывести за пару лет! Как по мне, так здесь уже не в отставку подавать следовало министру обороны, а натурально ложиться на рельсы перед советскими военными эшелонами, побежавшими с Запада на Восток. Или объявить личную голодовку. Но Язов опять промолчал, за что будет потом себя откровенно корить. Более того, он продолжал из последних сил сдерживать лютое негодование всего высшего военного руководства страны действиями «пятнистого». Помню, летом 1991 года на совещании в Минобороны тогдашний командующий Приволжско-Уральским военным округом Альберт Макашов потребовал принять заявление о недоверии Горбачеву. Его поддержали большинство других военачальники.

Язов в ответ бросил:

«Вижу: вы Пиночета из меня хотите сделать? Не выйдет».

Александр Волк

Главный редактор сайта до 2021 года.

На данный момент по личным обстоятельствам не может поддерживать информационную связь с читателями сайта.