ЗАВОЕВАННОЕ ПРАВО НА СЧАСТЬЕ

19 МАЯ (четв.) В ОБЩИННОМ ДОМЕ В ИЕРУСАЛИМЕ
(ул. Яффо, 36)
ПРЕЗЕНТАЦИЯ <<КНИГИ СЧАСТЛИВОГО ЧЕЛОВЕКА>>
МИХАИЛА ХЕЙФЕЦА
(начало в 18:00)

Михаил Хейфец — один из самых ярких, самобытных людей, с которыми мне посчастливилось — не побоюсь этого слова — встретиться и познакомиться в Израиле. Глубокий, мыслящий и оригинальный ученый-историк, блестящий
журналист и публицист, талантливый писатель — вряд кто, знакомый с его творчеством, будет спорить с этими оценками. Я знаю множество репатриантов, с нетерпением ждущих его выступлений по радио РЭКА в рубрике <<Страницы истории>> (по вторникам в 10:30 в <<Часе Юсефа Дана>>).

Мы слышим мудрые, предельно убедительные, практически исчерпывающие исторические оценки событий и знаковых фигур прошлого, заслуживающие доверия прогнозы будущего развития исторического процесса.

<<Книга счастливого человека>>, о которой идет речь, — это, прежде всего, книга умного, честного — перед собой и перед людьми, — энциклопедически образованного и талантливого, от природы одаренного человека, которому есть что сказать обитателям мира настоящего и мира грядущего. И это характерное свойство человека, выросшего в бездонных недрах русской культуры, русской литературы и русской философии —
однако! — именно еврейского мудреца. Тому и других примеров немало.

Внимание АДИР к творчеству Михаила Хейфеца отнюдь не случайно. Ибо оно, это творчество, в немалой степени стояло у истоков, определило и обосновало создание израильского Общества дружбы с Россией (становление и формирование в 1996-1999 гг.), хотя, по моему мнению (по большому счету, и по моей вине), наша Ассоциация и до сих пор все еще пребывает почти в <<утробном>> состоянии. Михаил первым ознакомился, отредактировал и благословил на публикацию самую первую мою статью о
необходимости и своевременности создания такой общественной
организации, которая после официального утверждения в <<Рашам амутот>> (Управление по регистрации добровольных некоммерческих объединений в Израиле) в августе 1999 года получила название <<Ассоциация дружбы и
сотрудничества граждан Израиля и России (АДИР)>>.

Рецензируемая книга — это не мемуары в собственном смысле жанра.

Это размышления (<<эссе>>) о судьбах русского и еврейского народов, о судьбах Израиля и России, рассуждения и оценки, расположеные, в основном, в хронологическом порядке основных вех биографии автора, очень характерного представителя российских <<шестидесятников>> века ХХ-го: пламенных комсомольцев, добровольцев-целинников, борцов за
социальную справедливость, неумолимо и логично, в силу деформации и деградации советской системы, превратившихся в диссидентов, правозащитников, приверженцев либеральных и демократических идеалов, а затем — естественно и закономерно — в <<политзэков>>, обитателей тюрем и исправительно-трудовых лагерей <<империи ГУЛАГ>>, а иногда (в не самом
худшем случае!) в политических изгнанников. Ведь бесконечное число раз в мировой истории, вследствие генетически закрепленного стремления к свободе, в силу высоких морально-этических традиций Торы и нравственного еврейского воспитания, тысячелетнего исторического национального опыта и привычек, сохранявшихся в еврейских семьях несмотря ни на что, евреи становились горячими и беззаветными патриотами стран своего обитания. Гораздо более непреклонными и
последовательными, чем полномочные представители <<титульной нации>>.
Одним из таких и был Михаил Хейфец. В силу национальной принадлежности из мест заключения он был <<выдворен>> прямо в Израиль.

В качестве меры наказания. Но постепенно проснувшееся национальное самосознание и внезапно обрушившееся на него море ранее совершенно запретной информации о своем народе, о его истории и его стране, а также непосредственные личные впечатления позволили ему осознать случившееся
с ним не как <<удар судьбы>>, а как ее бесценный дар, почувствовать себя впервые во взрослой жизни по-настоящему счастливым.

И написать <<Книгу счастливого человека>>.

<<…Я всегда хотел быть честным и полезным гражданином России — страны, в которой я родился и сделался личностью, страны, язык и культуру, которой любил и уважал. Не получилось — и я понимал.., что всегда в России найдется немало людей, которые — при любой власти, при любом устройстве, начнут подозрительно ко мне относиться: <<Чего еврею от нас или у нас нужно? Пусть катится к <<своим>>… я поехал в ту страну, потому что в ней я всегда буду называться замечательным словом — <<свой>>. И, кажется, не ошибся выбором>> (стр. 270).

О его правоте неопровержимо свидетельствует огромный творческий вклад, внесенный автором в русскую, еврейскую, израильскую и мировую науку, литературу и культуру — более чем за три десятилетия его поистине счастливого проживания в Израиле, не на <<родине>>, где родился и вырос, но в <<отечестве>>, в стране, созданной и обретавшейся нашими
праотцами в течение тысячелетий, в стране, завещанной нам нашими
общими предками.

Ищущий да обрящет.
Эти искания, мучительные поиски моим и его поколением своего пути в те непростые времена 60-х — 70-х (а когда времена бывают простыми?) автор очень точно и очень четко описывает так: <<…Меня воспитывали в духе интернационализма, т.е. в убеждении, что национальные стремления играют в жизни (в истории тоже) преходящую, всё более исчезающую роль.
Главное — стать личностью, честной, порядочной, верной… Когда сегодня обдумываю, почему выглядел таким наивным, в голову приходит одно: я абсолютно не придавал важности национальному вопросу>>. А ведь эта, стоящая перед каждым думающим современным человеком основополагающая жизненная поведенческая проблема: соединение идеалов общечеловеческих, универсальных, национальных и личных — решается весьма конкретно, индивидуально и, нередко, весьма болезненно. Особенно, у евреев.

И еще. Книга М.Хейфеца учит гражданскому, т.е. истинно человеческому мужеству. Ведь месяцы изнуряющих допросов в условиях тюремного заключения, окончившиеся годами лишения свободы, не раздавили, не сломили его как личность. Он цитирует оказавшие на него сильнейшее воздействие (фактически — на всю оставшуюся жизнь), сказанные в гебешных застенках слова другого политзэка-еврея, Михаила Коренблита:
<<Знаете, Миша, самое, что здесь необходимо — это перестать бояться смерти. На самом деле перестать бояться. И тогда сразу от тебя отстанут>>. И я каким-то инстинктом понял — вот это и есть здешняя правда. Я размышлял: ну что они могут мне сделать? Самое худшее — убить меня. Это — могут. Ну и что? Слава Богу, я уже прожил хорошую жизнь. Я уже испытал лучшие чувства, данные Богом человеку… Что нового сулит мне дальнейшая жизнь? В лучшем случае — повторение того, что уже
имею и имел. То есть, потеряв жизнь, я по сути принципиально ничего не потеряю. И я перестал бояться смерти, я стал готов к тому, что она явится каждую минуту>>.
Всем нам, гражданам Израиля, живущим в условиях длящегося на
протяжении всей истории страны непрекращающегося террора внутри страны и на ее границах, такое мировосприятие не только вполне понятно, но и практически полезно. А в моей нынешней работе ночного охранника, в том числе на так называемых <<территориях>> Иудеи и Самарии — тут уж и
объяснять нечего.

И все же, на наш взгляд, главная ценность рецензируемого произведения, подводящего итоги эпохи, в которой протекала жизнь автора, — в присущей ему глубине и творческой исчерпывающей лаконичности характеристики событий. В максимально возможной ее объективности с точки зрения выяснения исторических закономерностей. Он, например, сумел увидеть здоровую по своей сути основу начала <<борьбы с космополитизмом>> в первые послевоенные годы. Она была призвана поддержать в бесконечно талантливом русском народе веру в свои собственные силы и возможности. По вине бестолкового дуболомного
бюрократического аппарата она, эта кампания, выродилась в
искусственную формальную языковую русификацию и многочисленные рецидивы государственного антисемитизма. В превращении еврейского народа в <<главного внутреннего врага>> (стр. 16-22). Что, естественно, резко подстегнуло впоследствии сионистские настроения и массовый исход евреев из <<постсоветского пространства>>, происшедший во время и сразу
после распада СССР. Еще в 1968 году подавление <<пражской весны>> подорвало доверие к практике применения коммунистической идеологии в странах <<социалистического лагеря>>.
Так же, как в предшествующем 1967 году результаты шестидневной войны — веру в <<непобедимость советского оружия>>, переполнявшего арсеналы арабских стран, готовившихся к военному уничтожению Израиля. <<…1968 год видится сегодня временной вехой, когда решилась судьба Советского Союза: быть или не быть. Союз сам выбрал — не быть! Никто иной — сам…>> (стр. 136).

Далее всего на двух (!) страницах автор дает поистине уникальные по четкости, яркости и научной достоверности описание и анализ всей советской эпохи и сути ее идеологии и практики, которые так и хочется полностью здесь воспроизвести.
<<Стремительный темп, который придал стране в 50-е годы Никита Хрущев, уже в конце его правления начал замедляться, тормозиться — собственно, тем и объяснялись рывки и инициативы Никиты из стороны в сторону.
Лидер сам чувствовал сбой системы, искал что-то новое, внешне
революционное, но никак не мог обнаружить — или решиться на что-то принципиально новое. Самое свержение лидера партии тоже обозначило, что эра Хрущева кончилась, его рывок в будущее исчерпан, нужно искать принципиально новые подходы. Однако правящий слой, захвативший власть в конце 1964 года, оказался не в силах решить ни-че-го — ну, абсолютно ничего! С одной стороны, они как бы понимали, <<надо что-то делать>>, с
другой — никому делать нечто кардинальное, смелое, новое не хотелось!
Вернее, хотелось-то вроде бы оно и хотелось, но боязно. Очень боязно!
Назревавшие реформы диктовали отказ от коренных догматов социализма, во всяком случае, в том виде, как их сформулировал Ленин… Он же первым и столкнулся с кризисом социализма — едва лишь взял власть! Ленин на самом деле верил — как позже поверил и Никита — что если передать фабрики и заводы в собственность трудовым коллективам, то Россия обгонит мир по темпам производства, это сделается социализмом — более
передовой, более гуманной и более стремительной системой в развитии общества. Требовалось лишь выждать — скажем, полгода, пока рабочие наладят систему управления — и, в это верил Ленин, начнется рывок вверх, и все увидят преимущества нового порядка. Ленину безоговорочно доверились окружавшие политики, им единодушно думалось, что интуицией, инстинктом великого народного политика он прозревает будущее (об этом
вспоминал непосредственный свидетель из числа <<поверивших>> — Лев Троцкий). На удачу для Ленина, началась гражданская война, и вождю стало не до социальных поисков — требовалось выживать немедленно (или отправляться всем гамузом на виселицы и к <<стенке>>)… Социализм почти сразу заменили государственным капитализмом — идеальной системой для ведения военных действий. Ну, а после войны Ленин вынужден был согласиться с предложением Троцкого ввести НЭП, т.е. все-таки
разрешить частично капитализм, хотя и взнузданный государственным хомутом. Но все-таки мера сработала, страна стала возрождаться и выживать…

После Ленина явился во власть Сталин, готовивший страну к новой и
неизбежной, как виделось, войне с остальным миром. И он снова ввел тотальный государственный капитализм, охвативший не только промышленность и сферу услуг, как делали в гражданскую войну, но и сельское хозяйство тоже. Судя по разным признакам, Сталин разбирался в сельском хозяйстве примерно на том же уровне, что в военном деле…
Трактор сработает на поле все, что нужно, и продуктов окажется вволю — такой была внутренняя логика! Крестьянство терроризировали и разорили, объединили в коллективы, которые де-факто работали конторами по конфискации продукции, выработанной на полях и фермах. Естественно,
процесс привел сельское хозяйство примерно в такое же положение, в каком оказалась Красная армия к июню 1941 года. И с такими же примерно последствиями, но их-то изжить не смели… До самого конца — так и не решились.
Никита Хрущев попытался выправлять назревавшую продовольственную катастрофу. Но у него не хватило — возможно, власти, возможно, мужества, а, возможно, просто нужных знаний и понимания ситуации, чтобы распустить колхозы и вернуть Россию к частному фермерству а ля Столыпин — как решился сделать (позже него) Дэн Сяопин в Китае. В 50-60-е годы еще оставались в России живые работники, умевшие руководить собственным хозяйством, — мне думается, такая реформа была тогда возможна… Как подсказывает исторический опыт, существует некий
временной период, в течение которого хозяйство можно восстановить, вытащить из сталинской пропасти — потому что еще живы и пока работают в той или иной сфере нужные кадры. Ведь возрождение оказалось возможным не только в Китае, но и в Восточной Европе, и в Прибалтике — всюду, где страны вступили в полосу социализма уже после войны, т.е. лет на 20 позже, чем в собственно России. Значит, искомый период
составлял лет 30-40, не более…

Никита не решился на стремительные реформы — он поверил в ленинский социализм (именно Дэн Сяопин впервые сформулировал гениальный лозунг, который помог Китаю спастись от пропасти, в которую затолкал страну Мао: <<Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей>>). А Никита, к сожалению, верил исключительно в кошку ленинского типа и
никак не мог от этой веры отвлечься. К концу его правления выявился кризис системы хозяйствования — земля не могла более кормить и содержать городское население урбанизированной страны. Временно Союз
выручало открытие нефти (потом газа) в Сибири — на добытые от ее
экспорта средства несколько десятилетий власть могла ввозить миллионы тонн зерна и прочей сельхозпродукции — из Америки и Канады. Но любой толчок вниз в сфере нефтяных цен, по определению неустойчивых и, следовательно, рано или поздно неизбежно падавших, приводил Россию к катастрофе…

Брежневу и его команде (или их конкурентам, если бы те победили)
предстояло выбраться из замкнутого при Сталине котла. Но они — не
решались ни на что (хотя реформы, действительно, предстояли огромные — как и в Китае после смерти Мао). Премьер Косыгин пробовал шевелиться, говорил о введении каких-то новых категорий в системе хозяйствования (<<прибыльность>> и прочее), но его укоротили коллеги, да и сам премьер выглядел небольшим любителем риска>>.

Хочу заметить, что некоторые из нас в те роковые 1967-1968 годы не
молчали. В том числе и выступающий перед вами. За что и поплатился: в мае-декабре 1969 года мне устроили <<многосерийный>> политический процесс, состоявший из 8-ми (!) заседаний, общих собраний, многочасовых допросов у следователя, исключили из аспирантуры, не допустили к защите диссертации… Следователь требовал посадить в тюрьму минимум на шесть лет строгого режима за <<антисоветскую пропаганду и
идеологическую диверсию>>. Спасти от такой участи помогли влиятельные коллеги по бывшему месту мой работы, кстати, этнически безукоризненно чисто русские люди…

Павел Аронсон,

председатель правления АДИР

—
http://groups.google.com/group/prava-cheloveka-ru?hl=ru.