Давид Фабрикант. Реувен Коен.  Закалены огнем войны

 В Совете ветеранов-инвалидов войны Хайфского округа готовили грамоты юбилярам, среди них и Реувену Коэну.

Через день, когда я навестил его, он сообщил, что завтра ему исполнится 90 лет.

Поздравив Реувена с днем рождения, в который раз приятно удивляюсь  стойкости ветеранов Великой Отечественной, как в годы войны, так и сегодня, их умению отдавать себя людям без остатка, хотя донимают болезни, старые раны. Закалены огнем сражений.

 Родился он 25 мая 1924 года в городе Каунасе.

За два дня до начала войны закончил еврейскую гимназию. Коэн со своими друзьями состоял  в молодежной организации «Ашомер ацаир». Увидев воочию, что такое война – Каунас бомбили в первые же часы, ребята собрались решать, что им делать.

Парням по семнадцать лет. «Наш путь вместе с Красной Армией», — таково было их общее мнение.

 Родители Реувена попытались эвакуироваться. Пришли на вокзал, а тут бомбы полетели на головы мирных граждан. Бежали, кто куда. Яков и Эстер, родители Коэна, в общей суматохе потеряли друг друга. Отец сел в эшелон, надеясь, что и жена где-то там, она, не найдя его, решила, что муж ушел домой, и вернулась домой. Как жестоко обошлась судьба с ними. Эстер вместе со своими родителями погибнет в Каунаском гетто, Яков будет сражаться с немецкими захватчиками под Курском, в Прибалтике, награжден орденом Красной Звезлы. Он погиб на берегу Балтийского моря 25 ноября 1944 года.

 Реувену Коэну и другим ребятам дали по винтовке, на ходу отступления показали как заряжать, целиться, стрелять. Шли лесами, толком не зная, где свои, где враги. Вначале направились в сторону Латвии, дошли до Пскова. Немцы на машинах, мотоциклах появлялись то с одной стороны, то с другой. Пришлось отстреливаться.

 — Первая моя пуля попала в дерево, потом посылал их более прицельно, — вспоминает Реувен. – Мы повернули на восток. Бились под Смоленском, на Псковщине, дошли до Великих Лук. Прошли пешью километров 800. В военкомате нас расспрашивали, оформили военные документы. Посылают в латвийскую дивизию, но я ведь из Литвы, языки отличаются. Мой отец родился в Германии, состоял в Социал-демократической партии и, когда у меня была бар-мицва, подарил мне томик «Капитала» Карла Маркса. Объяснял по этому труду экономику, требовал от меня, чтобы я учил немецкий.

 В группе отступающих повстречал одного немца, звали его Заурас, он родился в Литве. Мы с ним стали беседовать. Так как учился в еврейской школе, прекрасно знал идиш, иврит, учил английский и русский. Говорю я с Заурасом на немецком, приняли нас за шпионов, арестовали, стали допрашивать.. Ночь мы провели в камере. Затем нас отпустили, отправили под Москву.

 Попали мы в роту, где все ребята необстрелянные, а у нас уже кой-какой опыт был, так что взяли над ними опеку. Стоим мы, напротив деревушка, видим в ней разбитую церковь, откуда группа немцев ведет по нашей роте огонь из двух пулеметов. Нашему отделению приказали уничтожить эту точку. Я предложил атаковать объект рано утром. Переоделись в немецкую форму, взяли трофейные автоматы и ночью пробрались вначале к конюшне, а затем к полуразрушенной церквушке. Возле нее расположились шестеро фашистов. Забросали мы их гранатами. Четверых уничтожили, двоих ранили, одного из них тяжело. Брать с собой такую обузу было опасно, забрали только легкораненого. Перед отходом сержант вытянул из пулеметов замки, разбросал их, чтобы фашисты не нашли. Многие из нас были награждены, я получил медаль «За отвагу».

 Около Наро-Фоминска Реувена Коэна ранили в ногу. Дали отпуск. У него было письмо от дяди из Биробиджана, где он писал, что отец находится в Фергане, туда солдат и поехал. Яков работал в колхозе, но его призвали и отправили в Литовскую дивизию. С ним поехал и Реувен. Молодого парня определили в роту автоматчиков. Отец стал фельшером, больше им не довелось увидеться.

 Командовал дивизией генерал-майор Ф.Р. Жемайтис. Первые бои на Курской дуге, в районе Орла были неудачными: глубокий снег, морозы, атаковали без артиллерийской поддержки, в кровопролитных боях многие красноармейцы погибли. Дивизию, при полном господстве в воздухе люфтваффе, бросали на вражеские позиции, как поленья в костер, ожидая подхода основных подразделений и тылов.   

 Послали Реувена с товарищами проверить, есть ли в близлежащей деревне немцы. Обнаружили двоих, те решили пообедать у крестьянина. Один из них был венгром, отвечал за сооружение немецких укреплений. Захватили, привели «языка» в штаб полка, он дал ценные сведения об обороне фашистов в этом районе. Реувену Коэну вручили орден Отечественной войны II степени.

 — Тяжелые бои были за освобождение Белоруссии. Операция Багратион. Перед наступлением Г. К. Жуков обошел части фронта, подымая дух солдат. В районе Полоцка мешали нашему продвижению болота. Один из солдат сплел из травы лапти. Командование заметило, приказало обеспечить передовые отряды такой обувью. И мне помогли сплести лапти, — улыбается Реувен. – Гитлеровцы считали, что здесь непроходимое место, появление наших войск было неожиданным, немцы отступили. Затем Литовской дивизии поручили освобождение своей родины. В начале 1944 года немецкая артиллерия вела обстрел наших рот. Осколками снаряда от миномета меня ранило в руку. Был награжден орденом Красной Звезды.

 Санитарным поездом Коэна привезли в госпиталь Татарской АССР, недалеко от Казани. Подлечился, отправился к дяде в Биробиджан, а когда освободили Литву, поехал искать своих родных. Здесь и узнал о печальной участи матери и ее родителей. Один дядя Файвл прошел Освенцим и спасся. Реувен устроился на работу в Центральный Совет Оссовиахима Литвы, присвоили ему звание старшего лейтенанта. Приходилось ездить по всей республике, контролировать работу пленных немцев, разбиравших трофейное оружие.

 — Женился, — рассказывает Реувен Коэн, — родилась дочурка, назвали ее Эстер, в память о моей маме. Жили неплохо, но душа рвалась в Израиль. Подал документы, а у меня был секретный допуск. Куда тебя тянет, говорят, ты никогда не получишь разрешения. Я им показываю речь министра иностранных дел Громыко, в которой тот сказал, что для евреев, с благословения СССР, создано государство Израиль. Так что  моей семье должны дать разрешение на выезд. Не знаю убедил ли я капитана КГБ, но он сказал, чтобы пришел через две недели. Вызов получил.

 Вырвались, восемь месяцев жили в Польше. В израильском посольстве в Варшаве мне поручили общение с выезжающими. 1956 год – я на родине праотцов, на своей родине. Отцу я многим обязан, кроме языков, учил меня премудростям экономики, бухгалтерии. Поэтому с трудоустройством в Израиле проблем не было. Полгода обучался в Иерусалиме на курсах инспекторов, работал начальником отдела, заместителем председателя ВААД. 35 лет труда в моей стране.

 В 1991 году Реувен Коэн ушел на пенсию, но не на отдых. Просто он не может позволить себе отдыхать. То общественная работа от ЯД ва-Шем, то лекции в школах, где рассказывал о битвах с фашизмом. Руководил отделением ветеранов-инвалидов войны района Шпринцак, является заместителем председателя воинов-инвалидов войны Хайфского округа.

 — С дочкой, внуками, а у меня их два, они служили В ЦАХАЛе, один майор в отставке, планируем поездку в Прибалтику, — говорит Реувен, — туда, где захоронен мой отец, их дедушка и прадедушка. Правнуков у меня пятеро.