Первый директор «Дальстроя» Эдуард Берзин за день до своего отпуска, 3 декабря 1937 года, подписал приказ № 391 о назначении Карпа Павлова своим заместителем.

На следующий день «основатель Магадана» отправился «на материк» чтобы провести свой заслуженный отдых и решить часть накопившихся дел.

Буквально через 15 дней, 19 декабря (по некоторым данным 8 февраля 1938 года), недалеко от Москвы его арестовывают как организатора и руководителя «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации», сообщает ИА MagadanMedia.

Первый директор Дальстроя Эдуард Берзин за своим рабочим столом, Фото с места события из других источников. Автор фото: фото из архивов магаданцев

Последние дни Эдуарда Берзина

В Магадане по традиции каждый пароход встречали и провожали торжественно, 3 декабря для всех отъезжающих в отпуск был прощальный ужин, а на следующий день у борта «Феликса Дзержинского» гремел оркестр и произносились речи. Но когда Эдуард Петрович подошел к трапу, часовой потребовал документы.

Берзин спокойно достал бумаги и поблагодарил часового за хорошее несение службы. Возглас вохровца неприятно задел провожающих. Многим показалось тогда, что провожают они своего директора не в отпуск, а насовсем.

Писатель Михаил Белов в отрывках романа «Из моего времени» рассказывал:

«В Москве поезд приехали встречать жена Берзина с сыном и дочерью. Состав медленно подошел к перрону. Открылась дверь вагона, спрыгнула на перрон проводница, а мужа не видно было. Из вагона вышел шофер Берзина Ян Круминь, жена бросилась к нему, он ответил по-латышски, что Эдуард Петрович задержан в Александрове. В это время в квартире Берзина шел обыск. Двое людей тщательно делали свое привычное дело. Эти люди собирали в чемодан альбом фотографий, фотоаппарат, фотографии времен Гражданской войны. Исчезла и шашка с орденом Красного Знамени на эфесе — награда за разоблачение заговора Локкарта в 1918 году.

Эдуард Берзин со своей женой Эльзой, Фото с места события из других источников. Автор фото: фото из архивов магаданцев

Поезд прибыл на станцию Александров. До Москвы оставалось еще 100 км. Но как только поезд остановился, в вагон вошли люди в форме НКВД. Берзину предъявили ордер на арест, подписанный наркомом Николаем Ежовым, потребовали снять орден Ленина, которым директор Дальстроя был награжден в 1935 году за освоение Колымы. Эдуард Петрович всегда носил награду на своей гимнастерке рядом со значком «Почетный чекист». Людям, пришедшим его арестовать, он спокойно сказал: «Лучше это сделайте вы сами».

И с него сорвали орден и значок. Арестованного доставили в Лефортовскую тюрьму. Берзина допрашивали работники наркомата. Ни одно обвинение не было доказано, а относились они к нему как к предателю, врагу народа. Семь с лишним месяцев физических страданий и душевных мучений…»

Лишить воинского звания и подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества. Приговор окончательный и в силу постановления ЦИК СССР от 1 декабря 34 года подлежит немедленному исполнению.

Весной 38-го Эдуарда Берзина исключают из партии, а 1 августа за измену Родине, подрыв государственной промышленности, совершение террористических актов и организационную деятельность, направленную на свержение существующего строя, Военной коллегией Верховного суда СССР его приговаривают к высшей мере уголовного наказания. Через 20 минут его расстреляли. Труп куда-то утащили. Приговор исполнил Начальник 12-го отделения 1-го спецотдела НКВД СССР, лейтенант госбезопасности Шевелев. Позже выяснилось, что тело Берзина после расстрела было вывезено на окраину Москвы — на спецобъект «Коммунарка», где вместе с другими трупами расстрелянных сотрудниками НКВД сброшено в общую яму. Его останки в настоящее время находятся там.

В следственном деле № 16283 с пометкой «хранить вечно» зафиксированы последние слова Берзина перед казнью: «Партия и правительство поручили Дальстрою освоение Колымы. Дальстроевцы не жалели сил и здоровья, чтобы выполнить задание. Не обошлось, конечно, без ошибок и недостатков, но за это дают выговор по службе, а не расстрел».

Дом Эдуарда Берзина в Магадане. Тогда улица Берзина, ныне – часть проспекта Карла Маркса, Фото с места события из других источников. Автор фото: фото из архива Александра Глущенко

Магаданский историк Давид Райзман писал о том, как было сфабриковано «дело Берзина» и Колымской антисоветской повстанческой организации: «По поручению органов НКВД некто Семенов, бывший профессор обществоведения из Ростова-на-Дону, осужденный за троцкизм, стал автором этого «дела», в котором он обосновывает обвинения Берзина в том, что с его ведома пароходами отправляли золото для финансирования контрреволюционной деятельности, создания повстанческой армии с целью отторжения Северо-Востока России в пользу Японии».

После ареста Берзина магаданский партийцы в срочном порядке собрали общественность и переименовали улицу Берзина в улицу Сталина, Фото с места события из других источников. Автор фото: фото из архива Александра Глущенко

Берзинский пряник для заключенных

Гуманное отношение Эдуарда Берзина к заключенным тоже было расценено как вредительский шаг. Одно из предъявленных обвинений гласило: «Нарушение минимальных основ лагерного режима, установление одинаковой платы з/к и вольнонаемным и целый ряд вопиющих нарушений привели к разложению лагеря и срыву трудовых навыков и норм».

Известный писатель Варлам Шаламов не раз упоминал в своих произведениях директора «Дальстроя»: «Первый колымский начальник с правами высшей партийной, советской и профсоюзной власти в крае, зачинатель Колымы, расстрелянный в 1938 году и в 1956 году реабилитированный, бывший секретарь Дзержинского, бывший командир дивизии латышских стрелков, разоблачивший знаменитый заговор Локкарта, – Эдуард Петрович Берзин пытался, и весьма успешно, разрешить проблему колонизации сурового края и одновременно проблемы «перековки» и изоляции. Зачеты, позволявшие вернуться через два-три года десятилетникам. Отличное питание, одежда, рабочий день зимой 4–6 часов, летом – 10 часов, колоссальные заработки для заключенных, позволяющие им помогать семьям и возвращаться после срока на материк обеспеченными людьми.»

«Заключенные стали первыми героями легендарной в истории Колымы зимней тракторной переброски грузов через перевалы в 1934 году при морозе свыше 55-ти градусов. Оказалось, обиженный горемыка-мужик тоже способен на подвиг.

Директор Дальстроя моментально выписывал им освобождение за этот подвиг, несмотря на то, сколько им оставалось еще сидеть.

То же самое – мгновенное освобождение – распространялось на заключенных, выполнявших в сезон норму на 200%. Система Берзина была гуманной, системой «пряника без кнута».

Вольнонаемные на Колыме закреплялись с большим трудом, не выдержав тяжелых условий, уезжали. Способен работать был только зек. Берзин понимал это, и старался, как мог, поощрять «колымармейцев» (как он их называл). По зарплате они приравнивались к вольнонаемным, и получали по 800–1500 рублей, отправляя большую часть денег на материк (средняя зарплата в стране была 250–300 рублей). Система зачетов, когда можно было значительно скостить свой срок, сохранялась, и это было мощнейшим стимулом. При этом рабочий день летом был 10 часов в день, в декабре –6 часов, в январе-феврале – 4 часа», – вспоминал Варлам Шаламов.

«Я обеспечил вам нормальную жизнь,

вы должны обеспечить мне план»

В 1929 году Эдуард Берзин оказался на хозяйственной должности. Возглавил строительство целлюлозно-бумажного комбината на Северном Урале.

Именно там, на Вишере, им был впервые использован хозрасчет в работе с заключенными, опыт которого позже успешно применялся и на Колыме.

В Вишерлаге Берзин выстроил отличную инфраструктуру, которой тогда не могли похвастаться даже города на воле.

Варлам Шаламов вспоминал:

«Принимать новый лагерь летом 1930 года прибыл из ОГПУ Берман. Лагерная зона, новенькая, «с иголочки», блестела. Каждая проволока колючая на солнце блестела, сияла, слепила глаза. Сорок бараков — соловецкий стандарт двадцатых годов, по 250 мест в каждом на сплошных нарах в два этажа. Баня с асфальтовым полом на 600 шаек с горячей и холодной водой. Клуб с кинобудкой и большой сценой. Превосходная новенькая дезкамера. Конюшня на 300 лошадей».

С 1930 года концлагеря превратились в тресты. ГПУ заказало и получило для зеков валенки, ботинки, сапоги, бушлаты, фуфайки, ватные брюки, гимнастерки, шапки, рукавицы и даже накомарники.

Такая «перестройка» лагерной системы ОГПУ не замедлила сказаться на результатах строительства. Химкомбинат на Вишере трудом зеков был сдан за полтора года вместо двух «Я обеспечил вам нормальную жизнь, вы должны обеспечить мне план», — говорил заключенным Берзин. Подсчеты экономистов показали, что производительность труда заключенных была на 70% выше, чем у вольных. В бригадах зеков в два раза было меньше производственного травматизма и аварийных ситуаций.

«Система Берзина» доказала свою эффективность, и Сталин распространил ее на все лагеря, которые были созданы при больших стройках.

В ноябре 1931 года был организован государственный трест «Дальстрой», руководство которого прибыло в Нагаево в марте 1932 года на пароходе «Сахалин» вместе с вольнонаемными и заключенными специалистами с Вишеры.

Эдуард Берзин на борту парохода «Сахалин» со стрелками военизированной охраны следует к новому месту службы – на Колыму, Фото с места события из других источников. Автор фото: фото из архивов магаданцев

Страна остро нуждалась в валюте на индустриализацию — золоте, которого много было на Дальнем Севере.

Сталин здраво рассудил, что только «система Берзина» способна в экстремальных условиях Колымы дать быстрый результат.

С 1933 по 1937 год численность зеков там выросла с 27 тысяч до 80 тысяч.

На плечи Эдуарда Берзина легла колоссальная нагрузка: освоение Колымы начиналось с нуля, создавались прииски, прокладывалась Колымская трасса, строились горняцкие поселки и город Магадан. Все это время он не имел заместителя. Производство росло, расширялось, и директор «Дальстроя» почти не знал выходных.

Стройку в поселке Нагаево Эдуард Берзин контролировал лично, Фото с места события из других источников. Автор фото: фото из архивов магаданцев

На своей машине даже в 50-градусные морозы выезжал на горные предприятия. Не раз случалось, что отказывала спина, и Эдуарда Петровича приносили домой врачи на носилках. Местные врачи лечили как могли, и он никогда не долечивался – лишь бы быстрее подняться да работать. Дальстрой из года в год удваивал золотодобычу. В 1937 году золотодобытчики Колымы тоже дали два годовых плана (было добыто 51,4 тонны золота — на 80 тысяч заключенных). С трудовой победой дальстроевцев поздравил Сталин.

«Ровно 5 лет, 10 месяцев и 15 дней было у Эдуарда Петровича на то, чтобы заложить город, построить первые причалы морского порта, промышленные предприятия, электростанцию, — пишет ягоднинский исследователь истории Иван Паникаров в книге «Колымский ГУЛАГ в 30-е годы». — При нем открылись первая школа и школы-интернаты для детей местного населения, библиотека, появились киноустановки в двух добротных клубах из рубленого леса для показа немых, а потом и звуковых фильмов. Уже в год его приезда в системе Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей (УСВИТЛа) был создан небольшой театральный коллектив, с которого началась история Магаданского государственного музыкально-драматического театра. В центре будущего Магадана, по указанию Эдуарда Петровича, оставили нетронутым огромный таежный массив, чтобы превратить его в городской парк культуры и отдыха. Глядя сегодня на фотографии 30-х годов, с удивлением узнаешь в старых просеках парка современные асфальтовые дорожки, остатки строений тех лет и испытываешь чувство огромной благодарности к людям, которые еще в те страшные годы думали о нас… А через два года после приезда первого директора Дальстроя Колыма стала ведущим валютным цехом страны!»

«Берзин был сыном советской эпохи. Он верно служил партии большевиков и советской власти. И в беззакониях, творящихся в стране, в том числе на Колыме, также замешан, как и руководители ВКПб и СССР. В этом его личная трагедия. Все же, объективно оценивая заслуги Эдуарда Берзина в освоении некогда пустынной окраины, в превращении ее в промышленный район России, надо хранить о нем память», – писал Давид Райзман.

Лишь в 1956 году Эдуарда Берзина реабилитировали. В 1961 году прииск Верхний Ат-Урях на Колыме переименовали в прииск имени Берзина.

В Магадане его именем назвали улицу на 31-м квартале, в 1988 году там же на здании школы № 15 появилась мемориальная доска в честь первого директора Дальстроя.

И как дань уважения одному из руководителей строительства будущего города Магадана перед зданием мэрии города в 1989 году был установлен бюст Эдуарду Берзину.