Государство и Религия. Израиль. Взгляд изнутри. Кто мы?

Давид Ш Гройсман

Под впечатлением от заголовка одной публикации:

«Религиозные партии будут пролазить в Кнессет до тех пор,
пока религия в Израиле не будет отделена от государства!»
https://www.facebook.com/groups/830695133714111/permalink/2427660460684229/

Этот… т.н. прогноз наводит меня на мысли о серьезных проблемах, без решения которых наше государство
обречено терять свои национальные устои.

Причем, я вовсе не ратую за какую-либо из логически
напрашивающихся альтернатив: отделить религию от государства или да прилипнет она к государству, как
жена к мужу. Вовсе нет. Меня обуревают несколько иные мысли, явно опережающие данные.

Общеизвестно, что наше государство создавалось именно как еврейское государство, в основе духовной жизни народа которого и благодаря сохранению духовных ценностей на протяжении тысяч лет, невзирая на гонения и галут, евреи сохранили свою идентичность и национальное самосознание.

Значит, в основе наших духовных скреп была изначально заложена такая идейно-нравственная программа, которая
сплачивала народ такой силой веры, которая позволила народу выжить в таких условиях, в которых другие народы и даже империи терпели крах и исчезали навек.

Как же так случилось, что в такой, казалось бы, незыблемой, религиозной доктрине произошел раскол и продолжается расслоение на различные течения и направления вплоть до реформаторства? Куда девалось то единство веры в единого, справедливого и неподкупного? И было ли оно?

Я понимаю: две тысячи лет прошли в галуте и, невзирая на старания Моисея вытравить рабское самосознание из ведомого им по пустыне народа, последние несколько поколений таки испытали на себе еще и тлетворное влияние научно-технического прогресса, заронившего в общественном сознании зерно предательских сомнений в существовании единого, справедливого и доселе неопровержимого…

Если до пресловутого взлёта НТП можно было смело утверждать, что всё человечество в той или иной
мере относит себя к рабам Б-жьим и всякие иные отклонения от этой концепции признавались ересью, резко и неотвратимо осуждались, то к настоящему времени число откровенных безбожников едва ли не превышает категорию искренне верующих.

Хуже того, особую опасность для общества представляют замаскированные под верующих «модники»
религиозного обличия, появившиеся в результате постсоветского послабления, а затем и поощрительнопоказушного священнодействия. Но, так или иначе, на почве религиозной диверсификации, в обществе
наметилась и стала предельно очевидной антагонистическая, т.е. практически непримиримая поляризация населения, основательно поделившая его на верующих и светских.

Проблема терпимости в этом контексте, хотим мы того или нет, выходит на первые рубежи. От того, как мы будем сосуществовать, зависит наше общее благосостояние и национальная целостность.

Зададимся вопросом: что нас разделяет в коннотации т.ск. воцерковленности?

О какие остроугольные камни взаимных упреков мы обдираем наши духовные устои? Чего нам не хватает в части взаимных
уступок, которые, в любом случае, сторонам придется принять? В чем состоит мудрость подхода к межконфессиональному взаимопониманию?

Нашему русскоязычному сектору, особенно, родившемуся до пресловутой Перестройки, известен ряд расхожих категорий, получивших жизнь в стране развитого социализма. Это такие понятия, как большевик, пролетариат, соц.соревнование, комсомол, колхоз, ударник, передовик производства, Доска почета, толкучка (толчок), вытрезвитель, — некоторые из которых вызывают улыбку и которые, к счастью, безвозвратно остались в прошлом; другие же, такие как коллектив, гражданственность, сознательность, совесть нации, обогатили словарь нравственных терминов, ничуть не потерявшие актуальности и сегодня.

Кстати, о совести нации. Под совестью нации понимается личность, совокупность нравственных качеств которой – это безукоризненное соблюдение общественной морали, непререкаемость авторитета, пример для подражания в пиетете перед культурными ценностями и национальным достоянием, непримиримость к общественным порокам – в общем, человек без страха и упрека. В прошлые времена таким авторитетом
пользовались жрецы и священнослужители, хотя таковым мог быть избран и человек из народа.

А слабо оглядеться вокруг, дабы понять, есть ли в вашем окружении такие люди или хотя бы один, о котором мы бы сказали: да, это наша Совесть Нации, мы за ним (за ней) – в огонь и воду.

Я тоже то и дело оглядываюсь вокруг в надежде остановиться на ком-то – пока безрезультатно.

Мысль о жрецах и священнослужителях наводит меня на этот сектор пристрелки, в котором-то и следовало бы искать следы или хотя бы признаки совести нации. И если научные круги как-то скрыты от нашего повседневного взора, то лицезрением религиозного сословия мы судьбою не обижены. Более того, самому этому сословию, как говорится, сам Б-г велел быть совестью нации. Но зримо ли сие в действительности?

Соответствует ли поведение этого сословия нашему светскому представлению о таком святом нравственном факторе в его ключевой совокупности? Не знаю. Не уверен. Ибо примеры, реально фиксируемые прессой да и реальной жизнью, оставляют желать лучшего. Не говоря уже о явных проблемах с законом на высшем уровне, мы наблюдаем демонстративное публичное (но почему-то никем не пресекаемое) сжигание израильского флага, стремление узаконить освобождение от службы в армии обороны Израиля, при этом, налицо повсеместные элитарные замашки, как бы недвусмысленно
призывающие признать религиозное сословие неким особым классом сверхчеловеков. Не гордыня ли это?

Да, это относится не ко всем служителям культа, но это настолько очевидно и крупным планом, что закрывать глаза на такое рвение в соблюдении традиционных еврейских ценностей – себе дороже, ибо самоуспокоение непременно приведет к расплате за молчание.

Мы – и светские, и религиозные – израильтяне по факту, и нам вроде как не пристало противопоставлять себя друг другу. Во всех прогрессивных странах религия формально отделена от государства.

Это означает, что (в принципе) государство не вмешивается в дела институтов религиозных сношений, признает свободу вероисповедания; а религия в лице духовенства не участвует в делах государства. Хотя на самом деле (в разных странах по-разному) государство всё же принимает участие в жизни религиозных сословий: с одной стороны, инвестициями, а с другой – национализацией недвижимости и культурных
ценностей.

Кроме того, немаловажен вопрос отделения религии от школы. Во многих странах этот вопрос решен в пользу такого отделения однозначно.

В Израиле случай особый, пользуясь которым – отсутствием Конституции и Закона или хотя бы статьи об отношениях религии и государства – религиозная знать на равных правах со светской частью общества участвует в общественной жизни страны и в государственном управлении путем баллотирования своих многочисленных партий в выборах в Кнессет. Чем это чревато, мы знаем не понаслышке и расплачиваемся
своим жизненным уровнем.

Политика – методом разделяй и властвуй – успешно делает свое дело: мы (религиозные и светские) поставлены в условия непримиримых интересов взаимно противоборствующих
сторон.

Одним из таких условий является влияние правительства на демографический состав населения Израиля, выражающийся в материальном стимулировании рождаемости… с одной стороны, это выглядит формой опережения рождаемости арабского сектора, а с другой – к прогрессирующей, шапкозакидательной численности потенциального религиозного электората.

И к чему это соцсоревнование приведет?

А какому контингенту в нашей стране вообще по силам повестись на такой стимул? К примеру, русскоязычная алия такую ношу не потянет, но не потому, что «А слабо?», а потому, что… работать надо, причем, с напрягом на выживание, а не в удовольствие. Конечно же, это оказывается по силам религиозному сектору, в этом смысле привилегированному и не обремененному обязательствами перед биржей труда: 5-6 детей? Да хоть 10-12! Государство поддержит… силами тех же налогоплательщиков, (причем, как правило, светских), которым рожать некогда. Не слишком ли непропорционально растет (тем не менее, пока что уважаемое) наше религиозное сословие, с каждым днем все более отягощающее хребет
моральной и материальной выносливости рядового налогоплательщика.

Тогда кто мне объяснит: какую роль в этой международно-демографической гонке за место под солнцем занимают пресловутые ценности?

Какова социально-образовательная и духовно-ценностная стратегия государства в деле такого приплода?

Кого оно порождает?

Оно порождает моральную и социальную нищету. Оно порождает своего могильщика.

На сегодняшний день имеет место т.н. плавающий статус-кво, провоцирующий каждую из сторон сдвинуть то или иное решение в свою пользу. Ограничения лишь усилят разногласия. А попустительство приведет к усилению ультраортодоксального засилья.

Какой пример мы подаем миру? Если мы не в силах навести
порядок в своем доме, то как мы можем способствовать мирному процессу на Ближнем Востоке?

Мой неутешительный вывод – это упрек нашему заплутавшему в политических дрязгах правительству в том, что оно или не видит или не хочет видеть, что даже если в нашей стране полное отделение религии от государства невозможно, тем актуальнее проблема определенности статуса-кво религии, устраняющего это противоречие, причем, с необходимостью определиться «на берегу» с вопросом: какое у нас государство:
еврейское или иудейское? Если еврейское, то при светской гегемонии; если иудейское, то – при религиозной. Может быть и третий путь, но определяться-то надо. Не пора ли начать с Конституции?

Кто бы ни пришел к власти, этой проблемы на повестке дня доселе нет ни у кого.