БОРУХ АРОНОВИЧ, ЕДИНСТВЕННЫЙ ГЕНЕРАЛ-ЕВРЕЙ ВЕРМАХТА

Опубликовал: Александр Волк в Разное 27.10.2015

В скандально знаменитой книге Б.Ригга утверждается, что в гитлеровской армии служили более 70 немецких генералов-евреев. Сегодня научно доказана необоснованность такого рода утверждений. Но также неопровержимо, что один генерал-еврей в вермахте служил 

В конце ХIХ века город Харьков не входил в "Черту оседлости" и евреям селиться в нем не дозволялось. Исключение составляли купцы 1-й гильдии, бывшие кантонисты и их семьи. Арон Штейфон как раз и происходил из такой семьи, а вот жена его — из купечества. Арон был цеховым мастером-ювелиром и семья его считалась в этом цеху вполне зажиточной. Так что первенец, родившийся летом 1881 года и названный Борухом, с рождения жил в уюте и довольстве.

В гимназию, впрочем, его не приняли, хоть и сдал всё на пятерки — помешала процентная норма: принимали 7% евреев от общего числа абитуриентов. Поступить удалось в Харьковское реальное училище, которое окончил он блестяще в 1897 году. Целый год после этого Борух упорно и целеустремленно готовился к исполнению своей давней мечты — стать офицером. Главным препятствием было происхождение. Иудеев в юнкера не принимали, как, впрочем, и на любой государственный пост, хоть и самый ничтожный, 14-й по Табели о рангах.

И Борух начал с перехода в православие. Его семьей и многочисленной родней это было принято в штыки, он сразу же стал отщепенцем, что его не остановило. Более того, при крещении он принял отчество своего воспреемника, стал "Борисом Александровичем" и оставался им всю оставшуюся жизнь. Зато к экзаменам в Чугуевское юнкерское училище Борис Штейфон подготовился так, что у приемной комиссии не возникло сомнений — зачислять ли.

Чины этой комиссии как-то не обратили внимания на то, что абитуриент близорук. Это выявилось на первых же стрельбах, но до того юнкер Штейфон выделился среди однокурсников своими успехами во всех дисциплинах учебной программы. Отличный строевик, уставы — назубок, дисциплинирован, умён, прилежен, исполнителен — идеальней юнкера и не выдумаешь.

Но — близорук, стрелять без очков не может. А "четырехглазый" юнкер — парадокс для того времени. Штейфон писал впоследствии: "…После первых стрельб командир батальона доложил в штаб о моем провале. Начальник училища обратился по команде и — о чудо! — за выдающееся прилежание и успехи в учебе мне, хлипкому очкарику-еврею специальным приказом по Киевскому военному округу было разрешено ношение очков. Вот так-то!".

По воспоминаниям его однокашников, юнкер Штейфон был низкорослым хрупким юношей с вполне очевидными чертами еврейского происхождения на смуглом лице. Однако хоть и не подрос особенно, но за три года учебы он превратился в крепыша, благодаря интенсивным физическим упражнениям. Несмотря на очки — стрелял отлично. Да и учился лучше всех на курсе. Выпущен подпоручиком по 1 разряду в 1902 году и назначен командиром полуроты в 124-й Воронежский пехотный полк.

С этим полком убыл в 1904 году в Манчжурию. На японской войне командовал ротой и проявил себя мужественным и умелым офицером, был контужен, но остался в строю. Награжден орденом и в 1908 году принят в Николаевскую академию Генштаба, которую окончил в 1911 году по 1 разряду в чине капитана.

Два года цензового командования ротой в Москве и с 1913 года Борис Штейфон служит в Туркестанском военном округе штабным офицером 2-го армейского корпуса, с которым и убывает на Турецкий фронт. В 1915 году — офицер разведотдела штаба Кавказской армии. Особо отличился в Эрзерумской операции. Армией тогда командовал генерал Юденич. Именно подполковник Борис Штейфон в ходе рекогносцировки сумел быстро и правильно определить дислокацию турецких сил на позициях перед крепостью Эрзерум. Эта крепость считалась неприступной и численность турок значительно превосходила русские войска. Однако же, Эрзерум был взят. В 1916 году Борис Штейфон награжден Георгиевской шпагой и произведен в полковники. Георгиевская награда означала также потомственное дворянство.

Впрочем, дворянство Штейфона потеряло всякое значение после Октябрьского переворота. В конце 1917 года Кавказский фронт перестал существовать и полковник Штейфон вернулся в город, где появился на свет — в Харьков. Здесь, еще при советской власти, а затем во время германской оккупации возглавлял подпольную группу офицеров Генерального штаба, занимавшуюся переброской офицеров в Добровольческую армию и добыванием для нее вооружения и боеприпасов. Эта группа получила название "Центр полковника Штейфона", была признана штабом Добровольческой армии, её члены включены в состав армии.

В сентябре 1918 г. полковник Штейфон, уходя от войск Петлюры, покинул Харьков и явился в штаб Добровольческой армии, который находился в Екатеринодаре, и был назначен вскоре командиром Белозерского пехотного полка. В июле 1919 г. полковник Штейфон — начальник штаба Полтавского отряда, ядром которого была 6-я дивизия генерала Бредова. Остался начальником штаба при генерале Бредове, когда последний возглавил группу войск, отходившую из района Одессы на соединение с Польской армией. Ее главные силы сосредоточивались у Тирасполя, откуда должны были перейти в Румынию, где ждать эвакуации в Крым.

Однако вследствие отказа Румынии пропустить русские войска, части ген. Бредова начали движение на север вдоль Днестра. Их сопровождал обоз с 7 тыс. больных и беженцев. После полумесяца непрерывных боев с 14-й армией красных, части Бредова встретились с польскими войсками и в начале 1920 года были интернированы в Польше. Но стараниями французского руководства в августе-сентябре 1920 года сосредоточены в Турции и на кораблях переброшены в Крым.

Борис Штейфон в "Бредовском походе" проявил себя как опытный и решительный военачальник и командованием Белой армии ему был присвоен чин генерал-майора. Он приехал в Крым и стал заместителем начальника штаба генерала Врангеля.

После эвакуации армии генерала Врангеля из Крыма в 1920 году, она была сосредоточена турками в Галлиполи. Там Штейфон был назначен комендантом лагеря. Из Галлиполи в 1922 году прибыл с войсками 1-го армейского корпуса в Болгарию, в должности начальника штаба корпуса. За заслуги в деятельность на посту коменданта Галлиполи Борис Штейфон был произведен в генерал-лейтенанты. Этот чин он и сохранял в эмиграции, состоя в войсковых формированиях белогвардейцев, осевших в Европе.

Хочется специально подчеркнуть, что Борис Штейфон был, в сущности, единственным старшим офицером-евреем в Белой армии. Известен только еще один еврей — царский полковник Владимир Соломонович Лазаревич. Он в 1918 году перешел на сторону Советов, в Гражданской войне командовал армией и фронтом, награжден двумя орденами Красного Знамени и служил в РККА пока его не расстреляли в 1938 году.

Впрочем, до Октябрьского переворота в российских вооруженных силах служили еще два генерала и два адмирала-евреи. Александр Николаевич Хануков, родился в 1867 году. В 1914 году становится генерал-майором, начальником штаба армейского корпуса. После революции он был расстрелян московским ЧК за отказ служить в Красной Армии.

Сергей Семенович Абрамович-Барановский родился в 1866 году в семье бывшего кантониста, крещенного в армии. В 1909 году стал генерал — майором. Автор многих трудов по военному законодательству. Принял советскую власть, работал в Академии наук СССР. В 1928 году арестован, осужден к лишению свободы и сгинул в ГУЛАГе.

Сыном бывшего кантониста был и Александр Дмитриевич Сапсай, родившийся в Петербурге в 1860 году. 16-летним он был принят в Морской кадетский корпус, который окончил в 1879 году. В русско-японской войне командовал миноносцем, затем — крейсером и линейным кораблем. В 1910-1912 годах был начальником штаба Черноморского флота, контр-адмиралом. Затем, до революции, Сапсай командовал отрядом тяжелых боевых кораблей Балтийского флота, произведен в вице — адмиралы. После революции он пошел на службу к Советской власти и был до смерти своей в 1922 году начальником отдела в Управлении вузов военно-морского флота.

Иная судьба у адмирала Якова Иосифовича Кефали, который родился в г. Николаеве в 1876 году в семье крымского караима. Окончил Военно-медицинскую академию, отличился при обороне Порт-Артура, где был начальником крепостного госпиталя. В начале Первой мировой войны Кефали возглавлял медицинскую службу Черноморского флота, стал контр-адмиралом. После прихода к власти большевиков, эмигрировал и умер в Швейцарии в 1967 году.

Эмигранты-белогвардейцы в основной своей массе за кордоном хлебнули невзгод и нищеты. Не говоря уж о рядовых и офицерах, даже генералы не гнушались черной работы: таксистами, официантами, дворниками, а их жены-аристократки — швеями, домработницами, а порой выходили и на панель.

Борис Штейфон, умудрился избежать физического труда. Живя в Белграде, он стал довольно-таки известным военным историком, написал книги "Кризис добровольчества", "Бредовский поход", сотрудничал в военных журналах и не только русскоязычных. Он преподавал в военных училищах и Югославской королевской военной академией, где получил в 1938 году звание ординарного профессора.

Считаю необходимым специально отметить, что в своих воспоминаниях Борис Штейфон ни разу не обмолвился ни словечком о бесчинствах, которые творили белогвардейцы в ходе Гражданской войны. Я имею в виду не бесчинства вообще — их, впрочем, тоже хватало. Речь идет об еврейских погромах.

По свидетельству многих историков и современников, самыми жестокими и беспощадными были белогвардейские, деникинские погромы. Организованные и руководимые "сверху", они совершались и при наступлении, и при отступлении. "Мы воюем не с большевиками, а с еврейством", — заявляли некоторые белогвардейцы. Заступничество отдельных офицеров за евреев и попытки остановить резню встречали резкий отпор начальства и приводили к их удалению из армии. Нравственный уровень многих участников белого движения оставлял желать лучшего; это в значительной мере облегчило победу большевикам. Пожары в еврейских местечках, где понятия не имели ни о большевиках, ни о меньшевиках, затухали когда все выгорало дотла.

Так вот, Борис Штейфон в воспоминаниях не пишет об этих погромах ничего. Предполагать, что он не был свидетелем того, как подчиненные ему солдаты и офицеры издевались над его же соплеменниками, уничтожали их бессчетно, было бы, конечно, лицемерием. И если бы полковник, а потом — генерал Штейфон вмешивался, запрещая такие бесчинства, то уж наверняка это было бы известно, потому что о таких исключительных случаях сообщали потом в воспоминаниях другие офицеры Белой Гвардии.

Как бы, однако, еврейское население ни относилось к лозунгам большевиков, казацкие шашки и добровольческие штыки гнали его в лагерь коммунистов, где по приказу Троцкого, расформировывались погромные полки (например, 6-й и 9-й в Украине) и довольно исправно расстреливались виновники бесчинств…


* * *

Ситуация в европейских эмигрантских кругах русских белогвардейцев кардинально изменилась с началом Второй мировой войны и, особенно, после германского вторжения в СССР. Часть эмигрантов во главе с генералом Деникиным, посчитала своим долгом сохранить веру в Россию, хоть и большевистскую. Врагу, который вторгся в русскую землю, они желали военного поражения, отказывались сотрудничать с гитлеровцами. Впрочем, таких было немного — не более 10 процентов общей численности бывших белогвардейцев. Остальные же стали на сторону гитлеровцев.

Уже в июле 1941 года, в группе армий "Север" из бывших белогвардейцев и перебежчиков был сформирован "русский учебный батальон", в начале 1943 года это подразделение было развернуто в "Особую дивизию "Россия". Она состояла из 12 русских батальонов, воевала на Восточном фронте, а также в его тылах — против партизан. Командир дивизии Хольмстон-Смысловский имел чин полковника, но в начале 1945 года стал генерал-майором. Все более или менее важные командные посты в соединении занимали такие же, как и сам Хольмстон-Смысловский, бывшие царские офицеры.

Дивизия оперативно подчинялась частям вермахта, которым придавались ее подразделения. В конце войны она понесла большие потери, и в апреле 1945 года Хольмстон-Смысловский, собрав свои батальоны, повернул их на юго-запад и привел два уцелевших полка в княжество Лихтенштейн, где они и были интернированы, избежав таким образом выдачи Советскому Союзу.

Созданный в марте 1942 года добровольческий батальон из белоэмигрантов, в основном воспитанников русских кадетских корпусов, функционировавших в Югославии, был в 1944 году развернут в особый полк СС "Варяг". В рядах вермахта были и другие отдельные русские соединения. Есть сведения о наличии в Ваффен-СС и о боевых действиях 30-й Русской гренадерской дивизии, четырехполковой полицейской бригады "Зилинг", отдельной бригады "Дружина" и других.

Массовое создание "восточных войск" германской армии началось после санкционированного Гитлером приказа ОКВ (командование вермахта) о формировании так называемых "кавказских легионов". Приказ был отдан 30 декабря 1941 года и предусматривал создание Армянского, Грузинского и Северо-Кавказского легионов, к которым в 1942 году добавились еще Азербайджанский и Тюркский.

Эти части в основном комплектовались добровольцами из числа советских военнопленных. Немцы называли таких "хиви" — от слова "хильф-свиллиге", т.е. "добровольные помощники". Грузинский полк, а затем и дивизия формировались в Крыму в начале 1942 года. Около того же времени была создана и армянская бригада. Из жителей Северного Кавказа и Средней Азии были сформированы Тюркские легионы.

Из калмыков был сформирован даже целый корпус, который так и назывался: Калмыкский корпус. Его численность превышала 17 тысяч. Легионом, укомплектованным чеченцами, ингушами, осетинами и другими жителями Северного Кавказа, численностью около 12 тыс., командовал капитан Оберлендер. Следует, кстати, подчеркнуть, что и в других тюркских и кавказских частях командирами почти всегда были офицеры вермахта или Ваффен-СС. Общая численность этих частей, по данным различных источников, составляла от 55 до 75 тысяч человек.

На стороне Германии воевала 15-я Литовская дивизия. Среди 20-тысячного ее состава были не только литовцы, но и эстонцы и латыши. В последние недели войны дивизия распалась, и ее солдаты устремились главным образом в Швецию и Норвегию.

В составе вермахта было также немало добровольческих частей, укомплектованных украинцами. Самым большим по численности украинским соединением являлась 14-я гренадерская дивизия Ваффен-СС "Галичина". Известно также, что уже в 1942 году Отдел добровольческих формирований ОКВ насчитывал 44 украинских полевых и 18 саперно-строительных батальонов, а также несколько десятков украинских же батальонов и рот снабжения и технического обслуживания на аэродромах — около 36 тыс. солдат.

Однако следует подчеркнуть, что даже вместе взятые формирования кавказцев, тюрков, прибалтов, калмыков и украинцев составляли не более 1/5 общей численности "восточных легионов" Гитлера. Главный их контингент — русские граждане СССР (пленные и перебежчики) и эмигранты, проживавшие в Европе. Их всех, в свою очередь, можно подразделить еще на такие две части: собственно русские и казаки.

Среди казачьих формирований, крупнейшим по численности и значению был 15-й казачий кавалерийский корпус, воевавший в составе вермахта. Командовал им генерал-лейтенант германской армии фон-Панвиц. Корпус использовался германским командованием как в боевых действиях на Восточном фронте, так и для борьбы с партизанами.

Бывшие белогвардейцы или сыновья бежавших после Гражданской войны за пределы России людей составляли кадры так называемой "Русской бригады", действовавшей вместе с частями 9-й армии вермахта.

Общая численность тюркских, кавказских, прибалтийских, украинских, казачьих формирований, если даже добавить к ним перечисленные выше русские соединения и части, в сумме не превысит 300 тысяч солдат и офицеров. Однако известно, что в рядах вермахта в годы Второй мировой войны воевало не менее 800 тысяч русских, иных граждан Советского Союза и российских эмигрантов. Где же служили остальные?

Основную массу так называемых "восточных войск" германской армии составляли отдельные номерные пехотные и инженерно-строительные батальоны и артиллерийские дивизионы. Их было более 400, а численность батальона колебалась в пределах 500 человек, офицеры в них были в основном немецкие, а уж командовали этими подразделениями исключительно одни немцы. Были и более крупные части, вроде 599-й русской бригады под командованием генерал-майора Хеннинга, насчитывавшей более 13 тысяч солдат и офицеров.

Одно из самых первых русских крупных соединений в рядах германской армии возникло в Югославии осенью 1941 года. 12 октября в Белграде по распоряжению местного германского командования генерал-майор российской царской армии М.Скородумов издал приказ о формировании Русского боевого отряда. Отряд комплектовался русскими, которые после поражения белых армий сумели уйти от большевиков.

Инициатор создания Русского отряда генерал М.Скородумов вскоре был немцами смещен, а командиром в декабре 1941 года назначен начальник штаба этого отряда, также царский генерал, Борис Александрович Штейфон. В январе 1942 года его соединению было присвоено наименование "Русский охранный корпус" и оно включено в состав вермахта, а Штейфон приказом Гитлера произведен в генерал-майоры вермахта. Возникает, естественно, вопрос: как это нацисты решились назначить комкором этнического еврея и присвоить ему генеральское звание?

Сделали они это после исследования его прошлого, убедившись, что он действительно крещен в одной из харьковских православных церквей. Нацистов, однако, интересовало не вероисповедание, а кровь, как они называли генетическое происхождение. А ведь по крови-то Штейфон этнический еврей. Тем не менее, решили этим пренебречь. Видимо, сыграло свою роль и его белогвардейское прошлое — генеральский чин, талантливый военачальник, в совершенстве владеет немецким. Он известен был немцам своими военно-историческими и военно-стратегическим трудами. Но — главное: нацисты не сомневались, что Штейфон будет беспрекословно и безжалостно проводить на Балканах военно-политическую линию германского руководства. В чем они и не ошиблись.



Штейфон, приняв Корпус, озаботился его укомплектованием. Общая численность Русского корпуса в 1944 году составляла около 11 200 человек. Всего же через корпус прошло более 20 тысяч добровольцев. Потому что принимались в него только добровольцы, из которых более половины были в прошлом белогвардейцами. Офицеры, особенно на первых порах, составляли весьма значительный процент: генералы Игнатьев, Петровский, Скворцов командовали ротами; многие майоры и подполковники служили рядовыми.

Боевая деятельность корпуса проходила в Сербии и Боснии и заключалась в основном в борьбе с партизанскими силами Тито. Во взаимодействии с немецкими войсками и четниками "русские" участвовали в маневренных боях против партизанских соединений. Они также несли охрану стратегических и коммуникационных объектов: мостов, железнодорожных депо, военных баз, арсеналов, выполнял полицейские функции. С сентября 1944 года и до конца войны корпус воевал против частей Красной армии и болгарских соединений, наступавших в Югославии, обеспечивал отход немецких войск из Северной Греции.

Следует отметить, что Борис Штейфон за почти три года командования Русским охранным корпусом был дважды награжден германскими военными орденами, а осенью 1943 года произведен в генерал-лейтенанты вермахта. Однако весной 1945 Борис Штейфон, со свойственным ему чутьем стратегической ситуации, несомненно, понимал, что судьба гитлеровцев решена и до поражения Германии остаются считанные дни. Штаб корпуса 30 апреля находился в югославском городе Крань. Штейфон вызвал своего врача и, вручив ему ампулу, приказал сделать внутривенный укол. В ампуле был цианистый калий и генерал скончался почти мгновенно. На следующий день его похоронили на городском кладбище.

После смерти Штейфона корпусом командовал его начальник штаба полковник Анатолий Рогожин. Приказ о капитуляции застал части корпуса на позициях в районе Любляны (Словения). Рогожин решил пробиваться в Австрию. После упорных четырехдневных боев 12 мая части корпуса прорвались в район Клагенфурта и здесь сдались англичанам. В их составе было всего 3500 человек. За время войны корпус потерял более 6 тысяч убитыми, ранеными и пленными.

Таков был конец этого русского войскового формирования и, что для нас, пожалуй, важнее — его командира, этнического российского еврея, царского полковника, "белого" генерал-лейтенанта и генерал — лейтенанта же германского, Бориса Александровича (Ароновича) Штейфона. Не хотелось бы только, чтобы читатели решили, будто автор считает побуждения, руководившие Штейфоном, как и солдатами и офицерами всех "восточных легионов" Гитлера, хотя бы в ничтожной доле оправданными для вооруженной борьбы против отечества в рядах гитлеровского воинства.

В завершение, генерал-лейтенант Борис Штейфон — личность, конечно же, уникальная. И это не может не радовать, потому, что был он единственным российским евреем-генералом, который сражался в рядах гитлеровцев. Ну, нашелся в нашем народе один этот отщепенец. Горько, конечно, что был такой еврей, однако, ведь только один — единственный.

Но с гордостью скажу: против гитлеровских палачей в рядах Красной Армии сражались не только полмиллиона российских евреев, но и более 260 евреев-генералов и адмиралов. И вели они в бой не какой-то там Охранный корпус. Шестнадцать генералов-евреев командовали в Великой отечественной войне боевыми действиями 26-ти корпусов Красной Армии: 12-ти стрелковых, 6-ти механизированных, 2-х танковых, 2-х артиллерийских, 2-х кавалерийских, авиационного и противовоздушной обороны. Да не забудутся в памяти потомков наших славные имена этих полководцев: Анатолий Андреев, Исай Бабич, Даниил Краснокутский, Семен Кривошеин, Родион Малиновский, Ефим Райнин, Леонид Рейно, Зиновий Рогозный, Иосиф Рубин, Леонид Филиппов (Фридман), Абрам Хасин, Михаил Хацкилевич, Рафаил Хмельницкий, Михаил Чернявский, Владимир Цетлин, Яков Штейман.

Марк ШТЕЙНБЕРГ, военный историк,
 Журнал «Исрагео»