ХАЙФАИНФО Новости Израиля из Хайфы
«Быть стариками — не простая штука,
Не все умеют стариками быть.
Дожить до старости — еще не вся наука.
Куда трудней — достоинство хранить.
А.Дементьев
Но однако у нашего еврейского народа накануне самый светлый праздник — песах .
Особенно он радостный у нас пожилых людей- испытавших ужасы в гетто и концлагерях и оставшихся в живых и на свободе.
Но этот радостный праздник был омрачен омрачен оргазаторами Хайфского муниципалитета при выдаче подарков на ул. Барзилай дом 6 в г.Хайфа
Такого унизительного отношения к нам еще не было в прошедьших годах в Хайфе.
Слава богу нашему государству . Оно нас еще не забывает. Без хлеба мы еще не сидим, и без сливочного масла тоже не сидим, чтобы нанести слой масла на кусок хлеба.
Но праздник — это праздник. С кочаном капусты и бутылкой газированной воды в гости не пойдешь. К такому великому празднику — Празднику с большой буквы люди идут в гости с достойным подарком — радостные.
Получая этот подарок 19.04.2016 по ул. Барзилай дом 6 в беспорядочной толкотне, в жару ( температура была 30-33 градуса Цельсия) — мы были омрачены, когда увидели дома этот подарок:
- 500 грамм мацы
- чай без наименования ( 150 грамм в пакетиках)
- паста шоколадная — одна баночка
- варенье клубничное — одна баночка
- пакетик черного кофе Roasted — 100 грамм
- сахар — 1 килограмм
- газированная вода 1.5 литра San Benetto — вместо курицы
- капуста — 1 шт
- огурцы — 5 шт.
- лук репчатый — 3 шт.
- кольбари (цветная капуста ) — 1 шт, причем не первой свежести, с гнилой поверхностью
Разве пожилые и больные люди ( узники концлагерей и гетто) которым 80 и больше лет могут употреблять в пищу этот подарок ?!
Даже не медицинскому специалисту понятно, что могие из этих продуктов им противопоказаны по состоянию здоровья.
Позор ! Позор ! Позор!
Спасибо за такой позор!
Такой подарочек ортодоксам побоялись бы преподнести.
А «русские» всё съедят. Во время 2 Мировой войне, в гетто они и этого не кушали.
В лучшем случае нам приходилось кушать гнилую конину и жмых. А овощей и гнилых не видели. Воду пили не газированную, а дождевую или из болота.
Спасибо господа организаторы!
Если доживем до лучших времен, но сделаем выводы куда ходить и зачем ходить.
От имени узников гетто и концлагерей Г. Гурвич
20.04.2016
——————————
Примечание от редакции сайта.
Мы уже публиковали данную проблему несколько лет назад…
Увы ситуация в Хайфе не улучшается.
Пострадавшие в Катастрофе в ожидании подарков. Израиль. Хайфа.
Артур Клейн. Главный редактор сайта.
Сайт — некоммерческий. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора публикации
haifainfo.com@gmail.com
Фейсбук группа: facebook.com/groups/haifainfo
Прочитал публикацию и написало том, как это происходило в Нетании.
ОЧЕРЕДЬ
Чёрная гидра очереди извивалась змеёй, замирала на миг и вдруг взрывалась криками и увещеваниями. Потом тело её расползалось на маленькие кучки, оживлённо о чём-то беседующие, а голова набухала у самых дверей, не давая выходить отоварившимся.
— Пропустите, граждане, ну что вы встали здесь?
— А где нам стоять, в стороне что ли? Там простоишь, а такие, как ты, блатные, залезут.
— Я не блатная, я тоже здесь четыре часа под дверью торчу.
— Знаем мы вас…
Откуда-то сзади раздался громкий женский голос:
— Я узница гетто, можно мне пройти?
Ему ответил рассудительный мужской:
— Ну, куда вы лезете без очереди, «узница»? А потом добавил:
— И откуда ты такая взялась, сейчас уже и в живых-то никого не осталось?
— Вот у меня удостоверение, я не одна здесь…
— Ага, удостоверение! — перебил визгливый женский крик, — сколько отвалила за подделку?
— А что здесь дают? – спрашивал всех подряд проходивший мимо старичок с рыночной коляской, пока кто-то не ответил:
— Гуманитарная помощь дед, из Америки. Бедным, нуждающимся пенсионерам дают – русскоязычным.
— А…а, как мне получить её?
— Это сложно, дед, записываться нужно было за полгода, заранее, чтобы в Америке знали, сколько тебе харчей дешёвых заготовить, — насмешливо добавил другой.
— А что дают? – несмело спросил прохожий.
— Да, что дают? – поддержал кто-то из очереди.
Тут же остановили выходившего «счастливца»:
— Покажи, что там у тебя?
Тот порылся в сумке-коляске:
— Пачка макарон, пачка риса, бутылка воды и масло «Канола». Да, ещё вот консерва, рыба в томате, и манная крупа.
— И всё! — грянул разочарованный хор.
— А манная крупа-то зачем? – вопросила сухонькая старушка с удивлённым лицом. Невжель для внуков?
— Ха, для внуков, нужны им твои внуки. Скупили оптом, что подешевле.
Дверь слегка приоткрылась, в узкую щель просунулось голова, и мягким баритоном провозгласила:
— Товарищи, кто следующий?
Очередь заволновалась, подалась вперёд, задние начали давить передних.
— Не напирайте, всех обслужим, — успокоил голос из-за двери.
— Женщине плохо, дайте воды.
— Вот, есть кофе, дверь приоткрылась шире, из неё выплыл грязноватый поднос:
— Кому кофе? Что, нет желающих?
— Воды мы просили, дайте же воды.
Из-за двери протянули бутылку с водой.
— Разрешите пройти, — пожилая женщина попробовала продвинуться вперёд.
— Куда прёшь без очереди? – остановили её окрики.
— Я сейчас, только на минутку.
— Все вы так — на минутку, а потом отоваренная выйдешь.
— Да ей в туалет только, — нашёлся один мужской примиряющий голос.
— Пусть потерпит, вон мы уже четыре часа здесь под дверью жмёмся.
— Да что вы за звери такие, за пачку макарон готовы человека в грязь втоптать, — вновь вступил примиряющий.
— Если тебе не надо, так не толкайся здесь. Иди домой, что ты нас агитируешь?
— Пойду, пожалуй, — ничуть не обиделся мужчина, – за четыре часа, которые нас, как собак, под дверью держат, дешёвые макароны дают и бутылку воды. Гуманитарная помощь, тоже мне. Издеваются над нами, а мы и ведёмся на халяву.
Халява, халяв… халя… — это сладкое слово сидело в мозгах, витало над толпой, заглушая разум.
— Я, я сейчас, моя очередь! – энергичная дама за шестьдесят, с виду бывшая работница минкультуры, юркнула в дверь. Манящий и таинственный полумрак большого помещения, уставленного стеллажами, принял её.
Здесь царила совсем иная атмосфера.
За широким столом восседал американец, правда, без сигары и шляпы. Но в кипе. Около него топталась ответственная женщина со списком, чем-то напоминающая комсомольских активисток шестидесятых. Она выполняла обязанности секретаря и переводила на русский со смеси английского и иврита, на котором весело болтал улыбающийся заокеанский благодетель. И обратно – с русского…
Те же самые люди, которые только что готовы были вцепиться друг другу в волосы перед дверью, здесь мгновенно преображались в милых, интеллигентных мужчин и женщин. Они чинно восседали на разномастных пластиковых стульях, пересаживаясь поближе по мере продвижения очереди, и неспешно беседовали «за жизнь».
— Его зовут Гарри Болдуэн, он бывший наркоман, который пришёл к Богу, — тихим голосом сообщила сидящим вокруг очередникам дама с неправдоподобно густым чёрным узлом волос на макушке.
— То-то, я смотрю, он в десять часов закрыл свою лавочку на молитву, а мы перед дверью молились, чтобы его молитва поскорей закончилась, и нам не торчать тут, — вставил её насмешник-муж.
— Всегда ты смеёшься, — отмахнулась от него жена, — человек благородное дело делает…
— Я наблюдаю, как он это делает, для него это – шоу, а он режиссёр и главный актёр. А мы статисты назначенные, которым он платит этими продуктами, купленными по дешёвке за чужие спонсорские деньги.
— Ш-ш-ш, тише ты, — шикнула на него жена и испуганно оглянулась.
К столу «благодетеля» подошла моложавая статная женщина и опустилась в кресло, стоящее рядом. Гарри оживился, в глазах его появился блеск. Он взял теудат зеут и внимательно разглядывал его, то и дело, переводя взгляд на лицо женщины.
— О, вы красивая женщина, — перевела секретарь, — я хочу выпить с вами в честь праздника Песах.
Гарри наполнил две маленькие пластиковые рюмочки и, белозубо улыбаясь, протянул одну сидящей женщине:
— Лехаим, — произнёс он, дотронувшись своей рюмкой до рюмки женщины. Казалось, что сейчас он предложит выпить на «брудершафт». Но сдержался, однако что-то произнёс, обращаясь к секретарю.
— Он сказал, что хочет полюбить вас, — запинаясь, перевела секретарь.
— В каком смысле? — настороженно переспросила женщина, — я замужем.
— Да вы не волнуйтесь, он так многим женщинам говорит. Кто ему нравится, конечно.
Женщина дёрнула плечиком, схватила свою сумку, в которую уже услужливо бросили пачку макарон и прочие продукты, и в недоумении удалилась.
Секретарь, видя тягостное впечатление, произведённое на остальных откровенной раскованностью Гарри, попыталась оправдать его.
— Понимаете, он очень много делает для людей, если бы не он, ничего бы этого не было. Он всё решает, достаёт деньги и закупает товары.
— А четырёхчасовые очереди перед дверьми тоже входят в программу мероприятия? — смело переспросил муж-насмешник.
— Как вам не стыдно? — принялась воспитывать его секретарь, — бесплатно всё получаете, подарки, фактически. А вам всё мало. Ну, и
люди, сколько для вас не делай, всегда недовольны остаётесь
— Нет-нет, почему же, — ответил ей насмешник, — я очень доволен. За четыре часа стояния с моими больными ногами, нервов и склок, отсутствия туалета получил «дорогой подарок» на сумму в тридцать шекелей. А за четыре часа подработки к пенсии я получаю сто шекелей. В спокойной обстановке, заметьте. И покупаю себе то, что необходимо пожилому человеку: поменьше мучного, сладкого, жирного, консервированного. И уж, конечно, не манную крупу.
— Вас никто не заставляет здесь быть, желающих очень много, — нашлась секретарь.
— Спасибо. В следующий раз я непременно учту ваше пожелание.
Из двери вышла женщина и начала деловито выстраивать толпу, скопившуюся у входа, в длинную очередь.
— Семьдесят седьмой, кто семьдесят седьмой?
— Я, я, — чуть не падая, опираясь на костыль, бежал, задыхаясь, человек с одной ногой.
— Сюда.
Чёрная гидра очереди вытянулась, упираясь своим хвостом в большой «супер» Нетанийского рынка, где продавались такие нужные для пожилых людей продукты.
Но, ведь не на халяву.