Кира Левина по образованию филолог, окончила РГПУ им. А.И.Герцена, занималась творчеством поэтессы и переводчика Анны Радловой и поэта Михаила Кузмина.
Публиковалась в альманахе «Минувшее», газетах «На Невском» и «Невское время».
Стихотворение Киры «Я теряю тебя» было положено на музыку Светланой Сургановой и вошло в альбом группы «Сурганова и Оркестр» «Соль».
Совместно со С. Сургановой на театральной сцене реализовала 2 поэтических спектакля по стихам русских и зарубежных поэтов.
Стихи пишет с юношеского возраста, живет и работает в Санкт-Петербурге.
Летом 2008 года у Киры Левиной вышел самиздатовский сборник стихов «Amor fati».
В 2012 году — «Новый Сирано».
***
Разломить с хрустом томик твоих стихов,
Как мацу разламывают, по-братски,
И расправить лёгкие, чтобы строф
Долготерпие выдыхать с заправской
Хваткой начётчика. Ветреный день кляня
За способность переметнуться в verso,
Перевернуть страницу независимо от меня.
От желания большего. Ни бельмеса
В этой белой мессе облаков
Не смысля, разлизывать гладь канала,
Разлинованную отраженьем слов
На поверхности времени. Из пенала
Доставать тончайшие перья, и в микадо
Отыгрывая у вечности, не обрушить
Этим хрупким хворостом сложенный дом
Для согласных читать и готовых слушать.
***
Что ты бормочешь, Иосиф?
В Венеции карантин…
В эту молочную осень
Ты оступился один.
Гулко ударит о камень
Чье-то слепое весло.
Вновь утомленных ветрами
В наши края занесло.
Видишь, курятник Сан-Марко
Рой приютил голубей,
Припоминаются санки
В глянце таких площадей.
Выбери ж нас из немногих,
Чтобы вести сквозь туман
В той узкодонной пироге,
Что приняла океан
За переправы начало…
Кладбище снов – человек—
К бухте туманных причалов
Нам не причалить вовек!
* * *
Mais si je le pouvais seraient mes pages vides
Ou couvertes de soldats morts.
Jean Cocteau
Мои слова – погибшие солдаты.
На снежном поле белого листа
Разметаны их ружья, автоматы
И скованы молчаньем их уста.
Мои слова – слепые новобранцы.
(Что могут против пушек соловьи?)
Под артобстрелом понимали танцы,
Под битвой – петушиные бои…
И верили войне, как фейерверку,
Чье сердце разрывает искр полет,
Пока салагам не устроил сверку
Ваш, жадный до живого, огнемет.
В них даже точка – это крови сгусток,
Живая плоть дышала под строкой.
Из пламени священного искусства,
В прохладу колыбели под землей
Они сойдут, печальны и прекрасны,
С запекшимися маками у губ,
И прозвучат для вас как шум неясный,
Как дальний зов кавалергардских труб.
И в ангельское, трепетное войско
Пусть обратятся души их, чисты.
За это безрассудное геройство
Будь каждый удостоен высоты!
По окончании военных действий,
Когда три раза сменится листва,
В погонах звезд для вас они воскреснут,
Мои слова…
* * *
Начинаем с конца.
Мы идём на сниженье.
В обороте лица
Тонких линий скольженье,
А в пожатии рук –
Рукопашная схватка –
То перчатка и хлыст
отзываются сладко
На призыв: будь готов,
пионер-сладкопевец,
Улизнуть от стволов,
что стреляют, не целясь,
Запуская в живот
Эмбрионов из стали.
Все мы стали тускнеть,
мы усталыми стали…
Мы легли на крыло.
Полосы приближенье
Нас качнуло, свело.
Неизбежность сближенья,
Подражая сверлу,
проникает всё глубже
В мозговую кору.
Затяни-ка потуже
На бедре позумент.
На сцепление пальцев
Вся надежда –
скелет самолёта на пяльцах
Распинает лазурь,
вышивая крестами.
Это девичья дурь –
поменяться местами.
Нас настигла земля,
мы дышать перестали.
Мы ладонью ладонь
всю дорогу листали,
Как слепые букварь,
узнавая на ощупь
Пентограммы ≪люблю≫
протяжённость и площадь.
Вот и подали трап,
торопись оторваться —
Ловят женщину-вамп
в объектив папарацци,
Мы же так слегонца
избежали крушенья.
Притяженье конца.
И конец притяженья.
***
She has a ticket to ride…
Вновь сплетаются рельсы в ручьи стальные,
За билеты в купе отданы полцарства.
Нас несёт проводами ток междометий
Неуклонно к решенью задачки про поезд.
В этом мире нет смысла рассчитывать скорость —
Рассчитаем же время. Как метрики детям
Надевает нам память наручники братства
Это значит: есть мы — и есть остальные.
Нам на сердце звезду, номера на запястья –
Мнемозина ведёт симпатической тушью.
Это поезд сирот, здесь не нужно толкаться.
Детский лагерь кочует в товарном вагоне,
Мы же — в спальном, но с ними в одном эшелоне…
Наш вагон перецепят, не резон притворяться
Мы останемся жить, но умрём от удушья
Через время в Мадриде, непричастные счастью.
Вознесёмся, железнодорожным святыням
Поклонимся с небес: проводнице, титану,
Колыбели купе. Не престало прощаться,
Сантименты по стёклам растирая ладонью.
Мы остались вдвоём, дальше – хлебом и солью,
Дальше — войлочным раем… Пора причащаться
Жерлу топки, звенящему чая стакану,
Этой вечной дороге. И присно. И ныне
***
За любовь, совместимую с жизнью! Со мной совместима
Только злая любовь. Распрекрасной надеждой гонима
Ровно к тем облакам, что несут кружевную сорочку
Равнодушной к стихам, а ко мне равнодушной уж точно
Не красавице, нет! — безнадежной гордячке, циркачке,
Я ее силуэт вижу в каждой надорванной пачке —
Танцовщица с Gitan’а, мне дымом лудящего глотку,
Голубая Кармен, разливай голубиную водку!
Будем петь или пить? Говори! В переулках, парадных
Никого не любить, а потом — до любви и обратно!
Я слетаю за ней, за мадерой, текилой, массандрой,
Я ее принесу (не сочти это за пропаганду),
Как огонь Прометей нес еще не залюбленным людям,
А закускою к ней будет нежное сердце на блюде!
Разливай, мне тепло, мне уже хорошо у фонтана
Тебя ждать. И стекло нагревая, из пачки Gitan’а
Доставать, захмелев от небесной весенней водички,
Папиросу, и вверх выдувать, где купаются птички
В голубых облаках. Ах, Кармен, мне печально и горько!
Мне б еще потерпеть и уехать на север тихонько,
Где кроят дерева из снегов кружевные сорочки,
Где ты будешь жива. И со мной совместима уж точно!
Считалочка для Роксаны
Опадают мысли
Созревшие, спелые
Желудями с дерева-головы —
Чтобы мы с Вами не делали,
Меня не хотите Вы!
Примем это за допущение.
Отпущение
Сего греха
Без страха –
Куда как приятно.
Сердце невнятно
Бормочет,
Что не знает,
Чего хочет,
Но мы ему
Сейчас
Говорить не дадим.
Это – один.
Два – представьте,
Что молва права:
Что тело – формальность,
Тело – канва,
Прошитая на живую
Нить
Снами,
Словами,
Молитвами,
Битвами
Вторников с четвергами…
И оно считается с нами
Едва…
Так молю Вас:
На два –
Ищите слова!
Я Вас заклинаю:
Ищите слова,
Слова,
Чтобы жить!
Чтобы на три
Не заело внутри!
Не застряло ≪три≫
В чреве Ай-Петри,
В ущелье губ,
В облаках Ваших глаз,
В кустарнике пальцев,
Мураве волос,
Чтобы ≪три≫ было всерьез,
Чтобы Ваш голос рос,
Чтоб оно пролилось
Эхом,
Чтобы звон стрекоз —
Смехом,
Смехом до слез
Из облаков Ваших глаз
Спас.
Чтобы ≪три≫ было за нас!
И пело, пело внутри:
≪Ней-ней-ней,
Чавелы, ромалы!≫
Так и быть!
Так и прошить –
Нить в нить
Шаг в шаг,
А на четыре решать!
Решать, Роксана!
А Вы, Вы опять…
Вспять.
И вот уже – пять!
И опять не взять
Вашей руки…
От тоски
Дохнет
Ваш Сирано,
Глохнет
Ваш Сирано,
Сохнет
Его перо…
— Алло, алло! Роксана?
— Роксана, это Сирано.
Четыре столетия вспять,
Роксана,
Мне Вас захотелось обнять,
Роксана…
Сквозь одежду и под —
Скользнуть в испод,
И четыре столетия после
Мне хочется Вас, взрослую,
Юную, девочку… –
Жесть!
И это уже – шесть!
И дыбом собачья шерсть!
Клыками рвет
Сучья пасть –
Страсть!
Пропасть, пропасть, пропасть…
Из пасти спасти, унести,
Заласкать, залатать, залелеять,
Залюбить и замучить совсем,
— Роксана, Роксана!
Семь!
Это — прорва,
Ее не накормишь просом…
Это – прорубь,
В нее прыгнешь голым и босым,
Это лучше не трогать,
Не пробовать просто,
Это – восемь!
Вот и не дело —
Заделываться под дембеля —
Не отделаешься от тела,
Ударив под дых дерево —
Это – девять!
А Сирано забивает
Желанье в живот ногами,
Кляпами забивает рот,
Тело делает дело –
Оно врет.
Оно держит удар.
Но ему снова навесят —
Десять!
Нокаут.
Десять!
И меркнет свет…
Роксана…
Да или нет?
(Любой ответ
Рифмуется).
Остров Самолёта
В море Лаптевых на острове Самолёта,
Где сойдутся шальная пуля, сбежавший поезд,
Опоздавшая скорая, лишние миллиграммы коки,
Ледяная дрожь в кабине пилота, голос:
≪Всё, конец, съезжаем, ребята≫. Тормоз,
Не сработавший вовремя, перескоки
С крайней левой на встречку, пьяная драка,
Аневризмы разрыв, апогей невроза,
Меланома, меланхолия, страхи,
Неизбывная темень ночи и дурь наркоза;
В море Лаптевых на острове Самолёта,
Открывающего ледяную скобку
В океан, ловящего этой скобкой
Все моленья, рыданья, проклятья, прозой
Упрощен отход в праотцову тундру.
Так бело и холодно, много снега,
Горизонта, неба, воды, что мудро
Забываюсь там в одночасье. Следом
Остывая лавы холодной причудливей фьордов,
Навсегда, навечно вмерзаю в почву.
Омываясь слезами, снежинки рисую гордо
И черчу на карте фарватер прощальным строчкам.
Ты узнаешь об этом чуть позже, а прежде
В море Лаптевых на острове Самолёта
Остановиться сердце снежное, моя нежность,
Моя нежность, измаявшись в перелётах
Через время, условия жизни слитной,
Пробегающая по рядам недвижным
Разносортной недвижимости, элитной,
Многоэтажной, лишней…
Ненавидящая бетон и пластик,
И тебя нашедшая в инфракрасном
Свечении по теплу родившей
Только что суки – сердца,
Выносившего свое счастье!
Из сплетенья солнечного – зрячей горячей точки
Так прекрасно видно, где у тебя больное
Место — дай подую! Деточек на песочек
Выпусти погулять. Ревную
Только тебя к тебе — свободна,
Будь свободна, радость моя! До срока
Пролился я дождем. Это значит всуе
Не видаться нам, значит не видеть Бога
Вблизи, как на красной заре, как прежде…
Виноградом небесным прельстясь, что мёдом,
Подождём еще. Зелен.
И только моя нежность
Долетит до острова Самолёта!
* * *
Я теряю тебя в этой мутной толпе.
Я теряю тебя по крупицам, по клеткам.
С каждым мигом, пронесшимся на высоте,
Теплота уступает паутинам и сеткам.
Я теряю тебя – мне тебя не найти,
Я теряю тебя постепенно, построчно:
По-простому, как Золушка без десяти,
И по-сложному, как фортепьяно настройщик.
Я теряю тебя словно звук, словно вкус.
Забываю, записывать поздно – забыто!
Я теряю, казах, я теряю, тунгус,
Я теряю, Альцгеймер! Убита, убита…
Моя память убита и ты вместе с ней.
Умирай, умирай, не проси подаянья…
Я теряю людей, я теряю людей,
Я теряю наследников, имя теряя…
* * *
О том, что такое стареть
О том, что такое смотреть
В землю
Красный перец и пепел
Праздник обманутых жен
Дети дети дети
Их дети и смерти
Смотреть
Распутывать сети
Мама превращается в манекен
Ешь, это надо съесть!
I can not yet…
Yes, you can!
≪Ешьте как можно больше смерти!≫
Пока дует ветер
Я есть, я есть,
Я ем…
Александр Волк ( волонтер до 2021)
Хайфа
