Давид Фабрикант. Воин в 17 лет / Ветераны Второй мировой

Воин в 17 лет                                                                               

В войну, суровейшие годы

Со взводом боевым моим

Пешком прошел я пол-Европы,

Поледним пунктом был Берлин.

Михаил Хитрик

 

 

Первые дни на фронте

 

 В десятом классе шел урок литературы.

Распахнулась дверь, вошел побледневший директор школы, за ним двое мужчин.

Директор представил их:

один — член райкома комсомола,

второй — работник райвоенкомата.

Ребятам рассказали, что Красная Армия разгромила гитлеровцев под Сталинградом, но многие наши бойцы погибли. Доблестные войска нуждаются в подкреплении.

— Мы пришли к вам, молодежь, узнать готовы ли вы стать надежной опорой нашей стране, согласны вступить в ряды нашей армии и громить фашистов, — тезисно изложил свое предложение работник военкомата. – Кто согласен вступить в ряды Красной Армии, подымите руки.

Все одиннаддцать ребят, а им было по семнадцать лет, вскинули руки вверх, среди них был Михаил Хитрик. Да разве могли они, косомольцы, поступить иначе? Сами рвались на фронт, но только теперь пришло время идти защищать Родину.

Когда мать Миши узнала, что он идет воевать, расплакалась. Немного успокоившись, произнесла: «Только, пожалуйста, дай слово, что не будешь курить». Сын пообещал. Он выдержит это испытание.

Под проливным дождем шли ребята в пункт назначения – Глебинку, где сели в теплушки, и повезли их под Сталинград. Вырыли землянки, Начались занятия. Шел отбор в офицерские училища, но Михаилу отказали – близорукость. Взяли его вторым номером в пулеметный батальон, там, дескать, чтобы таскать вооружение, подносить снаряды, особое зрение не нужно.

— Первый день на передовой хорошо запомнился, — рассказывает Михаил Хитрик. – Мы стояли в районе Донбасса. Я вместе с солдатами углублял окопы, укреплял ходы сообщения, окапывал пушки. Жутко устал. Присел, слышу беседуют ребята из нашего взвода: «Новичок, но дельный малый». Избрали меня комсоргом первой роты.  Подошел ко мне комбат, попросил, чтобы я завтра, когда ротный крикнет идти в атаку, стал рядом с ним и поддержал его.

Сигнальная ракета возвестила о штурме вражеских укреплений. Казалось воздух наполнен немецкими пулями, но Михаил смело поднялся из окопа, уводя солдат на смертный бой с врагом. И бойцы, и он кричали «Ура!», атакуя укрепления гитлеровцев. В этом движении вперед было какое-то неистовство, они не обращали внимания на разрывы снарядов, стрекот пулеметов и автоматов, падение своих товарищей. Была одна цель – достичь окопов, уничтожить немцев.

 

Ошибка исправлена

 

Продолжит Михаил:

— Я стоял на карауле, когда разведчики провели мимо меня пленного немца. Рядом с ними шел комбат, он подозвал меня.

— Немецкий знаешь?

— Немного.

—  Будешь переводить, — сказал он, велел другому солдату накормить разведчиков, сменить меня на посту.

Плененный немец-интендант был очень перепуган, он и не собирался ничего утаивать, выложил все подробности о расположении частей, артиллерии, танков. Сведенья очень были нужны для нового наступления. Немец сказал, что нам трудно будет преодолеть противника, так как там стоят «рейтары». Я перевел это слово как «конница». Когда пересекли нейтральную зону, я наткнулся на колючие заграждения. Тут же доложил об этом командиру роты. Поступил приказ: снять шинели, накинуть их на колючки и атаковать врага. Высота была взята. Меня наградили медалью «За боевые заслуги».

Соратник в битве – тот же брат

 Строя командный пункт, подымая тяжелые бревна, Михаил надорвал спину, попал в санчасть. Здесь сдал экзамен и стал внештатным санинструктором.  Ему поручили сопроводить на передовую позицию лейтенанта, который должен был корректировать огонь нашей артиллерии. Офицер был не очень доволен местом в окопе – видимость не та. А вот дальше высотка, с нее бы и видно было бы лучше, куда падают наши снаряды, точнее можно указать координаты для стрельбы. Да ведь гады явно пристреляли это место. Все же лейтенант решился, пополз к холму.

— Мы внимательно следили за дуэлью наших и немецких артиллеристов, видели на их территории мощные взрывы. Но противник засек местонахождение корректировщика, открыл по высотке огонь. Она была вся в взрывах, в дыму. А как же там лейтенант?

Я пополз к нему, хотя осознавал опасность, которая мне угрожала. Передо мною скалы, а его нет. Огляделся – оказывается он сорвался с высоты вниз. Подобрался к нему. Одна нога вся в крови. Срываю с него сапог, наложил жгут, остановил кровь – пригодилась наука в санчасти. Переворачиваю лейтенанта, Френч разорван и окрававлен, вижу рану в животе. Закрыл тампоном рану, стерелизованным бинтом обмотал его. И потащил раненого на шинели в тыл. На подходе к нашим окопам пришла помощь, подбежала медсестра. Лейтенанта отвезли в санчасть. Я очень беспокоился: выживет ли офицер. Из палатки вышел дежурный хирург, успокоил меня.

— Ты человека спас, — сказал он. – Вовремя остановил кровь, вовремя притащил. Молодец!

Беженцы

 

Прервемся от военных воспоминаний Михаила Хитрика, поинтересуемся его биографией.

Родился он в июне 1926 года в Киеве. У них была одна из лучших квартир в городе, ведь его отец Мендель работал до 1937 года референтом у Любченко, председателя Совнаркома Украины.

Вдруг руководитель наркома застрелился. Понятное дело – взялись за референта, начали допытываться о шпионской деятельности начальника. Мендель только пожимал плечами:

«Ничего не знаю. Ничего не замечал…».

Из КГБ его выпустили, он же не член партии, но  с работой пришлось распрощаться. Хорошо хоть с квартиры не выгнали.

Пришла война, бомбежки города, разруха. С первых дней войны мать Мария, по профессии акушерка, пошла работать в госпиталь. Фронт подходил все ближе к Киеву. Очень не хотелось уезжать от такой квартиры, мебели, удобств. Заупрямился отец.

— Видели мы этих немцев в восемнадцатом. Нормальные люди, мирное население не трогали, мы ведь им ничего плохого не сделали. Остаемся, — заявил Мендель.

Им позвонил брат жены Зиновий Кантор, известный хирург, с начала войны начальник госпиталя. – Вы еще в Киеве? – Интеллигент высшей марки разразился таким матом, который они отродясь не слышали. – Немедленно уезжайте! Чтобы вашего духу завтра в городе не было.

Упаковали самое необходимое, пошли на вокзал. Вагоны переполнены, мест нет. Пришлось пешком выбираться из Киева через Дарницкий мост. Шли последние дни обороны города. Они видели, как солдаты минируют мост. Мендель подошел к мясокомбинату, где работали его знакомые. Они обещали помочь с эвакуацией. Продолжит рассказ Михаил.

— В вагон погрузили огромный трансформатор, свеху накрыли досками, а мы забрались на самый верх, под крышу вагона. Отъехали недалеко, возле станции Гребинка поезд остановился. Вылез я за кипятком, а тут железнодорожные составы стали бомбить. Бегу к поезду, успел только заметить, что наш эшелон набрал скорость и проскочил мимо меня. Схватился за голову, что делать, мне то только пятнадцать лет. Ни документов, ни денег, ни опыта самостоятельной жизни.

Поезд вскоре вернулся назад. Оказывается в таком положении оказался не я один. Мой ровестник, сынок какого-то высокопоставленного начальника, тоже застрял на вокзале. Радости моей и родных не было предела. Привезли нас на станцию Кинель, под Куйбышев, направили в Старо-Полтавский район. В селе все квартиры были заняты, нам выделили комнату в больнице, мама стала там работать. Вскоре приехали к нам родственники из Харькова, стало тесно. Мы голодали, полбулки хлеба в день на всех – самая прекрасная еда. Тут еще холода.

Из учеников 8-10 классов создали бригаду в помощь колхозу. Меня направили к трактористам. Дали двух быков и подводу, нужно было обеспечивать жителей водой из озера. Работа, учеба, опять работа. Забрали быков, которые возили воду, дали верблюдов, приспособился возить несколько бочек за один раз. Назвали меня стахановцем.

Как-то Миша заметил между больницей и рекой Еруслан клочок пустующей земли. Посадил там картошку, затем тыкву, обепечив с сорок второго года семью едой. А в 1943 он стал добровольцем Красной Армии, о чем выше было сказано.

На Дальнем Востоке

Военные дороги вели через Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Чехословакию.

Побывал Хитрик и в поверженном Берлине, но уже после его захвата нашими войсками.

Их полк остановился невдалеке от немецкой столицы.

Закончилась битва с нацистской Германией. Часть, в которой находился Михаил, отправили на Дальний Восток. Нужно было расправиться с японскими самураями.

И вновь слова воспоминаний героя этого очерка.

— Наша рота двигалась по ущелью. Слева и справа невысокие горы. Впереди шла разведка, за ней боевое охранение. Вдруг по роте ударили пулеметы – на одном из холмов японцы устроили засаду. Прятаться особо негде. Завязалась перестрелка. Командир роты вызвал авиацию, та смела все японские расчеты с пулеметами, орудиями. После победы над Японией нас послали на борьбу с бендеровцами. Был такой случай.

Бандиты напали на сельскую школу, где преподавали молоденькие учительницы. Они издевались над девушками, затем убили их, школу сожгли. Мы были поражены: нацистскую мразь уничтожили, японцев одолели, а эти у себя же убивают ни в чем неповинных людей. Окружили банду, но те, как невидимки, исчезли. Обыскали все, но не нашли. Решили согреться, развели костер. Я решил показать как греются сибиряки: стал прыгать, обхватывал себя руками и ударял ими по спине. Подо мною вдруг земля обвалилась, с поднятыми вверх руками полетел вниз, увидел растерявшихся бандеровцев. Кричу им «Хенде хох!». Вслед за мной попрыгали наши ребята. Не помог им схрон, часть уничтожили гранатами, часть сдалось. В 1950 году я демобилизовался.

Началась гражданская жизнь Михаила Хитрика.

В 1955 году он закончил педагогический институт, работал учителем, директором школы.

Ему присвоили звание отличника народного образования Украины.

Более тридцати лет проработал он в школе, был награжден медалью «Ветеран труда».

В свободное время, когда приходило вдохновение, Михаил писал стихи.  

В 1990 году репатриировался в Израиль.

Пока здоровье позволяло, был волонтером в ЦАХАЛе.

Опубликовал три небольших сборника стихов.

Первый — о своем боевом пути в годы Великой Отечественной войны, второй посвящен городу Хайфе, где ветеран войны поблизости от Средиземного моря живет.