Давид Фабрикант. Ветераны — воспоминания. И в плену можно сражаться

  «22 июня 1941 года.. Утром на рассвете над воинской частью появились немецкие самолеты.  Советских солдат тут же отправили на границу с Румынией в Унгены. Горючее, боеприпасы на исходе. Приказ: скоро прибудет эшелон с горючим, боеприпасами, тогда начнется наступление. Но прибыл состав… с продуктами. Политрук роты застрелился – измена». (Из воспоминаний Касриэля Аронсона).

Призвали его в армию в 1939 году из города Тулы. Отправили в Шепетовку в  легкотанковую  полковую школу, оттуда в Бессарабию в танковый батальон, 4-ю бригаду. К началу войны Касриэль был старшиной, командиром танка ВТ-7 и Т- 34. Располагались они между Шепетовкой и Проскуриным, находились в подчинении Одесского военного округа. В первый день войны их полк из данного места отправили в Унгены, что на реке Прут.

— Началось отступление, вышли на оборонительную линию, где Днестр впадает в Черное море, — рассказывает Аронсон. – Нашим частям удалось отсечь группу войск. Там меня контузило, очутился в тылу, меня эвакуировали в район Жмеринки. Быстро оклемался, и я снова в боевом строю, ждем прибытия танков, но под Переяславом попали в окружение. Попытались выходить отдельными группами, кто как мог. Шли в основном лесами, заходя в деревни – питаться то нужно было.

Как не остерегались, все-таки нарвались на немецкий отряд. Нас схватили и повели на расстрел. Что нам оставалось делать? Пошептались и побежали в разные стороны. Как кому повезло: одних убили, другие удрали. Возле меня оказался военный летчик лейтенант Нагеев. Вышли мы к городу Старый Константинов, где у него были знакомые. «Я остаюсь, — сказал он, — а ты иди в Проскуров на базар, там тебе помогут устроиться».

Стою я на рынке, задумался, подходит крепкосложенный мужчина, по одежде, по повадкам явно зэк. Стал расспрашивать меня.

— Документы нужны?

Не прошло и несколько часов, как у меня они появились, так стал я Никитиным Константином Михайловичем. Теперь главной задачей было найти работу. Подсказали, чтобы пошел на узловую станцию в Гречаны, в пяти километрах от Проскурова, там нужны работники в депо. По первой записали в дворовую команду. Руководил нами здоровый фриц. Однажды вижу один работник делает клейстместером канавку, но не получается в него. Взял из его рук инструмент и быстро закончил работу. Увидел такое немец, говорит «Ком!» и направил меня в мастерскую по ремонту паровозов.

Выполняю работы, делаю, что приказывают, куда денешься. Подходит ко мне заведующий      инструментальным складом поляк Людвиг Пирковский, тихонько спрашивает: — Что ты будешь делать, когда наши придут? Молчишь? Здесь работает диверсионная группа. Ты, наверное, армеец. Так что присоединяйся к нам.

Я задумался, вдруг это провокация, можно ли ему верить, попросил время, чтобы подумать. Присмотрелся к ребятам, понял, что люди серьезные, дал свое согласие. Поначалу Людвиг предложил мне не доводить канавку в подшипниках до конца. Но тогда бы меня сразу раскусили, а значит смерть. Решили, что буду в подшипники подсыпать наждачную пыль.

Иногда Константин (привык он к новому имени) выполнял обязанности обходчика. Тогда старался набрать для себя и товарищей из вагонов соль, которую менял на мыло, еду. Фашисты, чтобы ускорить отправление эшелонов на фронт, разбили участки железной дороги на два. Раньше приходилось им ждать дольше, пока не сообщат, что предыдущий поезд уже ушел со следующего разъезда. Таким образом они ускорили проходимость эшелонов. Ребята решили воспользоваться этим, испортили светофор. Несколько раз удалось устроить крушение эшелонов. Никитин видел, как мчались немецкие машины, а вдоль железнодорожного полотна валялись трупы немецких солдат и командиров, кричали раненые. Подпольная группа депо входила в состав Проскуровской подпольной организации.

Испортился подъемный кран, ребята пошли ремонтировать его. Прибегает диспетчер Ева, ищет Людвига Пирковского, говорит, что его разыскивает жандармерия. Пришлось руководителю группы вместе с женой бежать в партизанский отряд, командир его был Алексеенко.

— Однажды у нас вновь появился Людвиг, — продолжает рассказ Касриэль. «Наши на подходе. В депо много паровозов, немцы собираются удирать. Нужно взорвать круг, на котором идет распределение поездов по железнодорожным линиям, по направлениям». Сказано – сделано. Вредили, где только могли. Все мы были взволнованы, радостны, когда части Красной Армии заняли Проскуров. К этому времени я уже находился в партизанском отряде. Пошел к военному коменданту, попросил, чтобы отправили на фронт. Вместе с товарищами попал в 30-ю дивизию 1-го Украинского фронта. Наступали уже в Западной Украине. В районе Станислава (ныне Ивано-Франковск) меня ранило в руку  — госпиталь. Но ночью его бомбили. Я, благо ноги целы, побежал. Продолжил лечение в Проскурове.

Константина Никитина (по этим паспортным данным он будет жить, работать до приезда в Израиль) признают негодным к строевой службе, попал в 72-й запасной автополк. Назначили старшим, выделили 4 студебекера, нужно было вывозить картошку из колхоза. Потом отправили его в резерв 1-го Белорусского фронта, 159 Игрицко-Свердловскую дивизию, 3-ю ударную армию. Воевал в районе Штетина. Полк, в котором находился Константин, бросили в помощь 2-го Белорусского фронта. С автоматом наперевес шел в атаку гвардеец Константин Никитин.

— Наши части вышли к берегам Балтийского моря, освобождали город Кольберг, затем Варшаву, после этого бросили на Одер – была весна, разлив, — вспоминает Аронсон. – Немцы взорвали дамбы, нужно было наводить переправу на другой берег. На маленьком плацдарме, у маленького городишка Кенигсберг стояла 5-я армия. Наши орудия стояли в три ряда. 16 апреля артиллерия начала пристрелку, а на следующий день утром залпы наших орудий длились более двух часов. Нас бросили в прорыв, Кюсринский плацдарм был захвачен, немцы не ожидали такого финала. Мы вошли в район Каров, предместье Берлина. Всем известно, что Берлин пал 2-го мая 1945 года.

Аронсон был награжден боевыми орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». Демобилизовался Никитин с первой партией в том же победном году. Приехал в Витебск, город, где в 1919 году родился. Дом разбит, где его семья не знает, стал наводить справки. Выехал в Бешенковичи – районный центр, встретился с двоюродной сестрой отца Мордехая, она сообщила, что получила письмо от его папы. Жизнь помотала демобилизованного солдата, нужно было искать не только работу, но и жилье. Лесопильный завод в Дзержинске Минской области, на разных предприятиях в Дрогобыче, осел в Минске, устроился на тракторный завод заместителем директора столовой, позже директором, в дальнейшем на разных хозяйственных должностях.

Его родных очень тянуло на обетованную родину. Мама Фрума с дочерью Ривой совершила алию еще в 1979 году, дочь Касриэля Людмила – в 90-м, а наш герой вместе с дочерью Таней и ее семьей в 2004 году. Живет он в микбацей-диюре города Хайфы, долгих ему лет.

———————

Давид Фабрикант . Биография

Родился в городе Ветка Гомельской области, в 1935 году. Во время войны эвакуировался. Проехали на подводе еще с одной семьей более 1000 км. Потом жили в Семипалатинской области. В 1944 году вернулись домой.

Школа, армия, работа на Гомельском станкостроительном заводе в течение 33 лет.

Закончил Белорусский государственный университет, заочное отделение, факультет журналистики. Сотрудничал в республиканских молодежных изданиях, в областной газете «Гомельская правда». В соавторстве с другими историками вышло две книги по истории предприятий.

В 1990 году репатриировался в Израиль, город Хайфу. Здесь вышло три моих  книги: «Если бы земля могла говорить. Гомельщина и Холокост», «Звездочки не гаснут. Дети и Холокост», «Да разве сердце позабудет». Мечтаю об издании книги на иврите и английском.

Связь: david-fabrikant@rambler.ru