Америка Дональда Трампа

Если вам не нравится трампизм, не стоит тешить себя иллюзиями о том, что он завянет после того, как Трампу не удастся получить республиканскую номинацию на президентских выборах. Трампизм – выражение легитимного гнева многих американцев в связи с тем, какой курс взяла их страна, и его появление было вполне предсказуемым. Мы станем свидетелями развязки борьбы, которая длится полстолетия: отказ Америки от своей исторической национальной идентичности.

Для известного политолога Самуэля Хантингтона, в его последней книге Who Are We? выделяются два компонента этой национальной идентичности. Один – англо-протестантское наследие, которое неумолимо сглаживается по мере того, как Америка становится домом для все большего числа религий и традиций. Второй – сама идея Америки, нечто уникальное в нас. Как однажды сказал историк Ричард Хофстадтер: “Такова была судьба нашей нации – не иметь идеологию, но быть ею”.

Из чего состоит эта идеология, которую Хофстадтер называл “американское кредо”? Наблюдатели давно выделили знакомые элементы: равенство перед законом, равенство возможностей, свобода слова и собраний, опора на самого себя, ограниченное правительство, экономика свободного рынка, децентрализованная и автономная политическая власть.

Еще в 1960 это кредо было нашим национальным консенсусом. В этом году претенденты на номинацию от Демократической партии – Джон Кеннеди, Линдон Джонсон и Хьюберт Хамфри были носителями этого кредо и отличались от республиканцев только в том, как его элементы могут быть реализованы.

Сегодня это кредо утратило и авторитет, и сущностное содержание. Что случилось? Многие динамики полного изменения можно обнаружить в процессах, идущих во всем американском обществе: появление нового высшего класса и нового низшего класса -и тяжкая участь работающего класса, оказавшегося между ними.

В моей книге 2012 года, Coming Apart, я подробно обсудил эти новые классы. Новый высший класс состоит из людей, которые формируют и формулируют экономику, политику и культуру страны. Новый низший класс состоит из людей, которые выпали из наиболее базисных институтов американского гражданской культуры – в первую очередь из работы и брака. Оба эти класса отреклись от американского кредо на практике, независимо от их неискреннего трепа. Трампизм – это голос зажатого в угол работающего класса, который сообщает нам о том, что и он чахнет.

Исторически, одним из наиболее признанных аспектов американской исключительности было отсутствие классового самосознания. Даже Маркс и Энгельс это признавали. Это был эгалитаризм американского разлива. Да, в Америке есть богатые и бедные, но это не означает, что богатые чем-то лучше всех прочих.

Успешные американцы упорно отказывались от мантии высшего класса, и презентовали себя соотечественникам в качестве “обычных парней”. И они таковыми и были – большинство из них выросли в весьма скромной среде, иногда даже и в нищете, и они принесли стандарты и привычки своей молодости в более успешные поздние годы.
Америка также сохраняла высокую степень социальной и культурной гетерогенности. Токвиль писал об Америке 1830-х: “более зажиточные граждане делают все, чтобы не выделяться среди нарда” Это продолжалось вплоть до середины 20-го столетия, даже в самых элитных кварталах Америки. В 1960 усредненный доход в Main Line , Филадельфия, был всего 90 тысяч сегодняшних долларов, в бостонском Бруклине -75 тысяч, и в Upper East Side, Нью-Йорк – всего 60 тысяч.

За прошедшие годы , новый высший класс создал свою характерную культуру. На протяжении более 50 лет, элитные университеты привлекали самых талантливых людей со всей страны, создавали им постоянный круг общения, и зачастую женили их друг на друге. Мозги стали радикально более ценны на рынке. Теперь в упомянутых кварталах живут люди с академическими степенями, люди, куда более влиятельные, чем их недавние предшественники. Усредненный доход для Main Line , Бруклина и Upper East Side сегодня – 150 тысяч, 151 тысяча и 203 тысячи долларов.

Разговоры на их вечеринках совершенно отличаются от тех, что ведут обычные американцы. Члены нового высшего класса вряд ли любят фильмы, шоу и музыку – по крайней мере те, что популярны в мэйнстриме. У них характерная культура во всем, что касается еды, здоровья и заботы о детях, отпусков, книг, которые они читают, веб-сайтов, которые они просматривают и даже пива, которое они пьют. Новый высший класс все делает по-своему.

Другая характеристика нового высшего класса – и это нечто новое под американским солнцем – их согласие с тем, что они выше других, и их снисходительность в отношении обычных американцев. Попробуйте сказать вашему высокообразованному приятелю слово redneck – и вы увидите, какую нервозность и какое количество этнической брани это может породить. Упомяните flyover country (территория между западным и восточным побережьем США) и задумайтесь над тем, что может повлечь ответ на неизбежный вопрос : Что вы имеете ввиду? Или я могу послать вас к одному моему приятелю в Вашингтоне, округ Колумбия, который только что приобрел дом для отдыха в Западной Виржинии. Он расскажет вам о том отвращении, которое побуждают в нем соседи с которыми приходится сталкиваться на границе с национальной столицей.

Со своей стороны, американский мэйнстрим знает об этой снисходительности и об этом отвращении, – и весьма раздражен ими. Американский эгалитаризм доживает свои последние дни.

В то время как новый высший класс откололся от мэйнстрима, новый низший класс возник из белого работающего класса, и именно он сыграл ключевую роль в создании среды, в которой расцвел трампизм.

Работа и брак были центральными компонентами американской гражданской культуры с момента основания страны до 60-х. Взрослые мужчины поголовно искали работу – и почти все они были женаты .

Затем все начало меняться. Белый , 30-40-летний человек, выходец из работающего класса в этом возрасте должен пахать и пахать. Но доля участия в рабочей силе упала в этой группе населения с 98% в 1968 до 79% в 2015. За тот же период пропорция женатых мужчин упала с 86% до 52% (цифры для не-белых также демонстрируют снижение, хотя и не такое резкое).

Речь идет о потрясающих изменениях, и они заметны по всей стране. В белых кварталах каждый пятый мужчина даже и не ищет работу : они живут за счет любовниц, родственников или родителей, на пособия пор инвалидности, или на неучитываемые пособия от криминальной деятельности. Половина из них не жената – со всеми сопутствующими социальными проблемами большого количества не связанных узами брака самцов.

В этих общинах, около половины детей рождаются у незамужних женщин, со всеми сопутствующими проблемами взросления без отцов – особенно у мальчиков. Наркотики превратились в одну из основных проблем – и в маленьких городках, и в мегаполисах.

Подумайте о том, как эти тренды влияют на жизнь всего работающего класса – включая тех, кто играет по старым правилам. Они работают и растят своих детей в общинах, откуда ушла старая гражданская культура – в кварталах, которые перестали быть дружескими, приятными или даже безопасными.

Эти крупнейшие изменения в американской классовой структуре происходили вместе с другим кардинальным изменением: масштабным идеологическим дезертирством, отказом от принципов свободы и индивидуализма, двух краеугольных камней американского кредо. Это случилось результате движения за гражданские права и феминистского движения. Оба они начинались с классических призывов к американскому кредо и требованию распространить его идеалы на черных и на женщин.

Но успех обоих движений очень скоро породил политики, прямо противоположные американскому кредо. Политика равных возможностей требовала рассматривать людей в крупных группах. Равенство результатов восторжествовало над равенством перед законом. Между тем, политики, основанные на групповых интересах продолжали множиться.

К началу 80-х элиты Демократической партии уже превратились в носителей идеологии, вступившей в открытый конфликт с свободой и индивидуализмом в традиционном понимании. Это консолидировало долговременную популярность Демократической партии среди этнических меньшинств, женщин –одиночек и женщин с низким уровнем доходов. Это же оттолкнуло представителей белого работающего класса, на протяжении длительного времени поддерживавшего демократов.

Белый рабочий класс, который часто описывался как “рейгановские демократы” в начале 80-х сегодня называют ядром поддержки мистера Трампа. Но недовольство этой группы зачастую остается непонятым. Ошибочно думать, что они иррационально атакуют людей просто потому, что те на них не похожи. Несомненно, в трампизме есть элементы ксенофобии и расизма. Я сам обнаружил это в комментариях на мои посты в facebook и twitter.

Но центральная истина трампизма заключается в том, что весь американский работающий класс имеет совершенно легитимные причины для гнева. За полстолетия непрерывного экономического роста, практически никаких наград не досталось работающему классу. Экономисты могут обставить это утверждение разного рода оговорками и уточнениями, но итоговая строка неоспорима: реальный семейный доход людей в низшей половине структуры распределения доходов не изменился с 60-х годов.

За эти же полстолетия американские корпорации экспортировали миллионы рабочих мест в производстве – тех мест, которые оплачивались наиболее щедро. Это были преимущественно работы для мужчин. И в 1968, и в 2015 70% рабочих мест в производстве занимали мужчины.

За тот же период времени федеральное правительство дозволили иммиграцию – и легальную, и нелегальную, которая принесла на рынок труда десятки миллионов конкурентов, готовых работать за любую плату. За исключением сельского хозяйства, это были также преимущественно мужские работы.

Экономисты все еще спорят о совокупном воздействии этих событий на американский рынок труда. Но для жителя маленького города, в котором большая корпорация закрыла производство и перенесло его в Китай, или для кровельщика, наблюдающего за подрядчиком-конкурентом, нанимающим нелегальных мигрантов, гнев и отчаяние совершенно рациональны.

Добавьте к этому тот факт, что элиты смотрят на рабочий класс свысока, а в своих собственных общинах работающие мало ценятся за то, что они являются хорошими работниками, хорошими отцами, обеспечивают свои семьи – и жизнь в этих кварталах и общинах разваливается. В дополнение к этому, партия за которую они голосовали в последние десятилетия, ни черта для них не сделала. Как тут не разозлится?

Нет ничего консервативного в том, как они хотят исправить положение. Вместо нынешнего безразличного правительства, они требует правительства, которое будет действовать в их интересах – как оно еще никогда ранее не действовало. За исключением пассионарности Берни Сандерса относительно иммиграции, вся его прочая идеология куда более близка к трампизму, чем консерватизм. Точно также, мало консерватизма осталось и среди белого работающего класса. И к нему присоединяются прочие дезертиры американского кредо.

Кто же по-прежнему поддерживает американское кредо? – Большая часть среднего класса и высшего среднего класса (особенно те, кто владеет собственным бизнесом), многие в корпоративном и финансовом мире, большая часть высшего руководства Республиканской партии. Они остаются хранителями принципов эгалитаризма, свободы и индивидуализма.

И не забывайте умеренных демократов, считающих себя наследниками New Deal. Они могут пропагандировать социальную демократию, но они также несчастливы с политикой, которая относится к американцам, как к группам. Они – верные сторонники свободы слова, индивидуальной моральной ответственности, и того вида эгалитаризма, о котором говорил Токвиль. Они все еще существуют – в больших количествах, хотя и скрываются в политических клозетах.

Но все это – фрагменты населения, а не национальный консенсус, основавший нашу нацию 175 лет назад. И настолько же, насколько упала поддержка американского кредо, сократилось его влияние на американскую жизнь. Наши хваленные свободы сегодня стеснены тысячью мелочных ограничений, наложенных практически на все, чем мы занимаемся. Индивидуализм рутинно игнорируется в пользу групповых прав. Оперативно, как и идеологически, американское кредо расколото.

Наша национальная идентичность все еще не утрачена. У американцев все еще есть живой, отличный от всех прочих национальный характер. Исторически, Америка сделала куда лучшую работу по социализации людей, представляющих самые различные национальности. Еще некоторое время нас будет легко отличать в качестве американцев.

В этом есть своя горькая ирония. Большая часть страстей трампизма направлена против угрозы американской национальной идентичности из-за притока иммигрантов. Но все иммигранты, с которыми я встречался – любых национальностей, очень напоминают типичного американца – бодрого, много работающего, оптимистичного и амбициозного человека.

Этот характер ультимативно уходит корнями в американское кредо. Но если вера в эту секуляристскую религию поддерживается лишь фрагментами американского народа мы очень скоро превратимся в еще одну нацию – очень могущественную, очень богатую, которую по прежнему будут по-прежнему именовать Соединенные Штаты Америки. Но мы оторвем себя от основания того, что делает нас уникальными в истории мира.

Charles Murray
February 12, 2016 | The Wall Street Journal

http://postskriptum.org/2016/05/15/trump/6/