Ян Топоровский. ЛЕВ КОГАН. ЗАБЫТЫЙ И НЕИЗДАННЫЙ

Один из докладов на международном симпозиуме пушкинистов в Одессе (1977 год), посвященном 160-летию со дня смерти А.С. Пушкина, сообщал о давней, написанной еще в предвоенные годы монографии «Пушкин в Одессе» — докторской (незащищенной) диссертации Льва Когана создателя и бывшего заведующего кафедрой русской литературы Ленинградского библиотечного института. «К сожалению, — констатировала автор доклада, литературовед И. Чистова, — силою обстоятельств от Когана не зависящих, эта его работа не вошла в научный оборот и со сих пор существует в виде единиц хранения одной из архивных коллекций Российской национальной библиотеки».

По замыслу Льва Когана это был первый шаг в создании (в перспективе – большим коллективом пушкиноведов) многотомной фундаментальной биографии Пушкина. Однако, как уже было сказано, необычайно интересный труд «существует в виде единицы хранения» — и, да простят меня пушкиноведы, дает пищу для ума только им. А надо бы опубликовать его для всеобщего обозрения.

На сегодняшний день самым известным трудом Льва Когана, «настольной книгой биографов А.Н. Островского», по утверждению Чистовой, считается «Летопись жизни и творчества А.Н. Островского». Эту книгу и в самом деле знают многие, и не только маститые ученые, но и студенты-филологи. Кстати, один из экземпляров хранится в Президентской библиотеке.

Но сегодня мы поговорим о никем не упоминаемых (даже специалистами) «единицах хранения» — неизвестных рукописях Льва Когана. В своей статье о Когане, я привел эпиграмму, написанную им еще в Одессе. При публикации я оговорился и назвал видного литературоведа еще и поэтом. Но то, что казалось оговоркой, сегодня, как ни странно, получило подтверждение. Ныне в моих руках оказались и другие эпиграммы поэта Когана, написанные им в пору одесской юности. Вот что он думает по поводу своих поэтических опытов (из дневников, которые тоже не увидели свет. Как и монография о Пушкине).

«Писанье эпиграмм было моим любимейшим занятием. (…) Эти эпиграммы подчас бывали довольно соленые. Эти эпиграммические упражнения помогли мне, кажется неплохо, перевести стихами «Адвоката Патлэна», который с успехом шел на сцене, перепечатывался в театральных хрестоматиях и был расхвален Белецким.

На днях говорил с А.И. (Богуславск(им) об эпиграммах. Когда-то и я был по этой части не промах, написал их множество, да почти все позабыл. Несколько все же помню.

Журналист «Одесских новостей» Ш.Ш. Шварц, маленький юркий человек, стал воен(ным) обозреват(елем) (в 1-ю мировую войну) и возомнил себя стратегом одновремен(но), умудряясь с удивительным проворством редактировать еврейскую газету и два журнала:

Хоть ростом мал, — велик умом.

Пророк военный без изъяна.

Он редактирует оптом

И для души, и для кармана.

Покидая в 1927 году Одессу, я на прощание с товарищами по губполитпросвету написал целый сборник эпиграмм: «Пепешки на булавке» (пепе – п.п. – политпросветчики), который был размножен в двух десятках экз(емпляров), подарен товарищам и наделал шуму.

Коцюбинский (сын писателя – и.о. зав п.п.):

Поистине, его к делам примерно рвенье,

Решениям, речам, проектам краю нет.

С утра бывает с ним полит-просвет,

А к вечеру уже полит-затменье.

Особенно доставалось от меня лекторскому бюро. Лекции по естествознанию читал врач-акушер Гольберг:

Его лицо равно другим трем лицам,

Он весь как пухлый сладкий торт,

Он лекции читает роженицам,

А слушателям делает аборт.

Антирелигиозные лекции читал самоуверенный и глупый лектор Верин, бывший помощник провизора. Он был очень румян и завел себе большую черную бороду, которую очень холил:

Ах, совсем я не уверен,

Что умен румяный Верин.

Если ж ум и есть в нем где,

То, наверное, в бороде.

Тонкий эстет Левенсон не принадлежал новейшей литературе. Был он человек меланхоличный и замкнутый:

Натура тонкая, эстет,

Хоть в оболочке очень хмурой,

Он любит нежный tete a tete

С немолодой литературой.

Нет возможности в коротком предисловии к неизданным рукописям, привести все эпиграммы, записанные в дневниках Льва Когана, ибо следует написать и о других «единицах хранения». Этих (золотых, по моему мнению) единиц – около двухсот. В их число – кроме научных работ – входят письма, дневники, воспоминания… Очень жаль, что до сегодняшнего дня и эти работы не увидели свет. Биографов российских писателей должны были бы заинтересовать воспоминания Льва Когана. Стоило только прочесть первые страницы дневника, чтобы понять, какие находки ожидают исследователя. К слову, из воспоминаний Льва Когана о его встречах с А.И. Куприным стало ясно, что некогда они одновременно были сотрудниками известной одесской газеты. На этом журналистском поприще и могли состояться удивительные встречи, которые описывает Лев Коган. В архиве семьи Коган сохранилась групповая фотография одесских журналистов того времени

Но вернемся к уже опубликованным строчкам и фактам. В моей статье о Льве Когане некоторые эпизоды его жизни, например, гибель рукописей были описаны вскользь, так как ни его дочь, ни я не знали, какие именно работы остались (или пропали) во время войны в Ессентуках, когда Лев Коган налегке стал выбираться из города, к которому приближались войска Гитлера. Но сегодня можно привести запись самого автора:

«Адрес: Ессентуки, ул. Чкалова, 10. Яков Антонович и Ольга Гордейчук взяли на сохранение:

1.«Изгнание», роман – два тома в папках.

2. «Пушкин в Одессе», диссертация – 4 тома.
3. «Воспоминания» -12 тетрадей.
4. «Комедиограф-пародист Семенов» — 2 экз.
5. Поэзия Маяковского – 1 т.
6. «Исторические и оборонные мотивы «Полтавы» Пушкина – 1 тетрадь.
7. Картотека и записи о драматургии XIX века.
8. Конспекты лекций.

9-10. Зимнее пальто и шапка, белье и два костюма».

Из этой записки можно сделать вывод (обратите внимание на 12 тетрадей «Воспоминаний»), что после войны автор стал восстанавливать свои мемуары. Что же касается уровня научных работ Льва Когана, то здесь я оставлю слово за специалистом – литературоведом И. Чистовой, которая на международном симпозиуме объявила следующее: «Все обозначенные выше особенности личности Льва Когана, нашли свое выражение в его монографии, написанной в своей историко-краеведческой части обстоятельно – так, как будто ее писал историк, в собственно филологической – высоко-профессионально – как должен писать специалист-литературовед, и в целом – изящно и увлекательно – как удается только талантливому прозаику».

ПОСЛЕСЛОВИЕ:

К списку трудов Льва Рудольфовича Когана (1885-1959), отданных на сохранение, и до сих пор не найденных, и сборника эпиграмм «Пепешки на булавке» (упоминаемой в рукописи), следует добавить работы, дошедшие до нас:

«Гоголь – проповедник и пророк» (1909),

«Роль госпожи Сталь в истории французского романтизман» (1910),

«Летопись жизни и творчества А.Н. Островского (1953),

«Адвокат Патлэн» (авторизованный перевод французской народной пьесы на русский язык). Эта книжечка была издана в 1927 году в количестве 200 экз. Целый век она хранилась в семейном архиве Александры Парнес, дочери Льва Когана, ныне живущей в Израиле.