* В рассказе используются слова на иврите и компьютерный сленг. Все сноски в конце, чтобы не засорять ими повествование. Заранее прошу прощения у читателей не говорящих на иврите и не интересующихся компьютерами.
Из почти студенческой жизни
Ещё на первом году учёбы я познакомился со своим парнем. Как в мечтах истинного «хнуна»(0), это произошло в главной библиотеке. Эли(1) не ходил по ночным барам в поисках приключений, поэтому если бы не моё увлечение историей, у меня не было бы ни малейшего шанса завести с ним разговор.
Около получаса парнишка за соседним столом любопытно поглядывал на фолианты, за которыми я забаррикадировался. В конце концов, он спросил:
— Это что книга про Вторую Мировую Войну? Ты из Техниона?
Я дважды кивнул, даже не отрывая взгляд от страницы.
— А почему не скачаешь книги из Интернета? Даже с сайта нашей же библиотеки…
Я поднял глаза. «Умник» имел длинные ресницы, еврейский нос и выглядел так, будто неделю недоедал и недосыпал. Красные веки свидетельствовали о том, что свои книги он таки «скачивает».
— Не знаю как ты, а я-то постоянно сижу за компьютером. Домашние задания, лекции, фильмы, письма, форумы, Бог знает что ещё! Кроме того, в Интернете невозможно найти объективный материал по Второй Мировой Войне. Да и вообще, когда речь идёт об истории, я предпочитаю настоящие книги. С бумажными страничками! – я показательно с громким шелестом перевернул лист.
— Ты уверен, что ты из Техниона? – усмехнулся парень и, опустив голову, уставился в своё «чтиво». «Алгоритмы поиска на графах», сумел я рассмотреть на корешке. На сердце потеплело: значит, он – с факультета Компьютерных Наук, с моего факультета, на год или два опережает меня, подумал я. А потом заметил кипу у него на голове.
Эли оказался «крепким орешком» и, как в сказках Пушкина, орешком с золотой скорлупой и изумрудным ядром. За поразительной скромностью, которой не могли похвастаться большинство студентов Техниона, скрывались доброе сердце, уйма силы воли и очень высокий IQ. Эли тяжело переживал разрыв со своей религиозной семьёй, которая и слышать не хотела о сыне-гомосексуалисте. В этом я прекрасно понимал его, хотя моя семья, всё ещё не репатриировавшая в Израиль, оставалась пока в блаженном неведенье. Но мы никогда не спорили, кому из нас легче, мы просто поддерживали друг друга как могли. Я отвлекался, участвуя во всевозможных гей-движениях, заботясь о других, «застрявших в шкафу» ребятах. Эли помогала его вера. Ещё у нас была интересная и изнуряющая учёба на Компьютерном факультете. А потом – наши чувства.
Прошло два года. Мой друг закончил первую степень с отличием, поступил на вторую, работал в IBM. Меня в «Хай-Тек» (2) не тянуло, поэтому, подтянув средний бал, я устроился вести практические занятия на факультете. У нас, наконец-то, появились лишние деньги и возможность попутешествовать. Несколько сумасшедших деньков в Амстердаме – и мы умудрились подписать какую-то бумажку в местном муниципалитете.
— Я предупреждал тебя, что это вино покрепче, чем «тирош» (3)! – хохотал я на следующее утро.
— Я вообще не пил, — серьёзно произнёс Эли, — и это не настоящий брак.
— Ну извини, что без «хупы» и без «брахот» и без стакана за Иерусалим…(4)
— Таль, это даже не гражданский брак. Это свидетельство о сожительстве!
Вернувшись в Израиль, законопослушный Эли отправил копию документов в министерство Внутренних Дел. Свидетельство признали действительным. Однако почти никаких обязанностей оно нам не добавляло, а прав и подавно…
Жили мы всё это время в общежитиях, в соседних корпусах. У каждого из нас было по комнатке, в которой помещалось всё самое необходимое: кровать, стол, шкаф. Попробуйте вы вести частную жизнь на личном пространстве размером в три квадратных метра на брата! Когда за дверью в общей кухне шумят друзья, а в душевую по утрам выстраивается очередь. Единственная радость, все мои соседи абсолютно лояльно относились к геям.
Эли так не повезло: его корпус был битком набит ксенофобами всех религий и национальностей. В коридорах мне вслед бросали такие взгляды, что становилось страшно, в первую очередь за моего друга, ночующего в этом осином гнезде. Я старался игнорировать их враждебность, но и не мог забыть, сколько зла закостенелые догмы наделали таким как мы.
Уже давным-давно я перестал убеждать Эли, что для него соблюдать шаббат и питаться исключительно кошерной пищей – лицемерно. Конечно, множество евреев выбирают те или иные, удобные им, заповеди иудейской религии и выполняют только их. Мой друг не строил из себя «хариди»(5), но всё же ревностно придерживался основных законов.
В гневе я заявлял, что он цепляется за религию, как за последнюю соломинку, ищет в ней ответов, которых там и в помине нет. Когда же мы мирились, смотря как Эли молится, лицом к восходящему солнцу, я задумывался, что его вера – вовсе не соломинка, а мощные корни, связывающие его с прошлым, в них его сила и мудрость.
Сам же я считал, что религия и её законы для всех едины и поэтому даже не пытался обманывать ни себя, ни высшие силы. Чего стоят молитвы по утрам, если по вечерам мы снова и снова совершаем страшный грех?! Несмотря на мой вопиющий атеизм, я поначалу искренне старался понять Эли. Сумел же лишь заставить себя уважать его выбор.
В одно прекрасное утро на форуме «Агудат а-студентим» (6) сообщили, что Технион собирается давать квартиры в семейных общежитиях не только по-настоящему женатым парам, но и тем, кто «Ядуим бе цибур»(7). «Спешите, мест мало, очередь будет длинная!»
Конечно, «квартиры» это слишком гордое название для этих общежитий. Маленький зал, малюсенькая кухонька и крохотная спальня… Но не смотреть же даренному коню в зубы! Отдельный туалет и кухня, двуспальная кровать – что ещё нужно двум парням для личного мини-рая?
Отыскав наш амстердамский документ и его израильское подтверждение, я бегом бросился в здание «Сенат», где находился секретариат Техниона. Там уже собралась толпа: видимо, форумы по утрам перед лекциями читал не я один. Заполняя необходимый бланк, я слышал краем уха, восторги и, как не удивительно, возмущения по поводу того, что Технион последним из всех университетов вспомнил о своих «Ядуим бе цибур».
Когда подошла очередь, девушка-секретарша взяла у меня бланк и копии документов. Внимательно прочитала их. Её лицо расплылось в улыбке.
— Вы не первые.
— Я и не предполагал, что буду первым… — я пожал плечами.
— Геи, я имею в виду, — она продолжала доброжелательно улыбаться.
— А! – я не знал, что ещё ответить и лишь криво улыбнулся ей в ответ.
Девушка явно не подразумевала ничего плохого, но мне никогда не нравилось, что люди акцентируют внимание на моей ориентации. Я был не из тех, кто в порыве «гордости» носится по городу с плакатами и целуется у всех на глазах.
На обеденном перерыве мы с Эли встретились на «дэшэ» — покрытой мягкой травой горке, излюбленном месте скучающих студентов. Я рассказал, что подал прошение на место в семейных общежитиях. Эли прекратил жевать и нахмурился.
— Мне стоило посоветоваться с тобой? – задним числом сообразил я. – Извини. Я думал, ты будешь рад. Мы же собирались снять квартиру, помнишь? Мы ведь уже два с половиной года вместе! Ну, извини, извини…
Я взялся руками за голову. Эли молчал, что пугало и раздражало меня одновременно.
— Хочешь, я заберу бланк?
— Не важно: нам всё равно не дадут квартиру.
— Почему это? – недоумевающее спросил я.
— Ты забыл, где живёшь. Вот увидишь…
Эли поднялся, засунул недоеденный бутерброд обратно в сумку и направился к «Таубу», зданию нашего факультета. Я остался валяться на траве, щурясь от яркого солнца и размышляя над его судьбоносными словами…
На следующий день меня разбудил телефонный звонок. Это была Мири-Маша, наша главная активистка.
— Таль, приходи срочно к «Сенату», тут такое твориться! «Досы» (8) организовали демонстрацию. Кричат под окном у президента Техниона, что не позволят таким как мы жить с ними на одной площадке.
— Я тоже с ними жить не хочу… — зевнул я в трубку. – Пусть нам выделят отдельное здание.
— Гетто ты хочешь?! – яростно вскрикнула Мири. Скорость её реакции говорила о том, я не первый кто предложил подобное.
— Быстренько вставай и топай сюда.
— К чему это? Закон на нашей стороне…
— Ох, Таль, ты хорош только, чтобы писать пламенные посты на форумах, а как доходит до настоящего дела, ты прячешься обратно в свой шкаф!
Я подскочил с кровати. Еле сдержался, чтобы не отключить звонок.
— Докажи мне! – не унималась девушка. – Ты постоянно твердишь о борьбе за права геев, а сам-то ты, что для этого сделал?!
Уже позже я понял, что Мири специально «завела» меня. Злость за её незаслуженный упрёк стала искоркой, от которой загорелся костёр, как только я увидел развешанные около «Сената» плакаты. Не стану дословно повторять их содержание. В основном, там было что-то про извращения, «гниющий Технион» и Садом и Гоморру. Я не люблю кричать и ругаться, вести переговоры в стиле дикарей. Но эти люди, интеллигенты, студенты Техниона, кажется, не слышали о дипломатии, об элементарной культуре и уважении, принятом в человеческом обществе. Что ж, кто с мечом к нам придет…
Наш лагерь тоже развёл бурную деятельность. Среди толпы реяли разноцветные флаги. Многие мои знакомые на повышенных тонах спорили с религиозными парнями. Мири носилась взад вперёд, Регина, её подруга, в сторонке давала интервью журналистам.
Моё присутствие действительно было необходимо – я лучше моих друзей подкован знаниями по затрагиваемым темам. Да, у животных гомосексуализм очень распространён. И да, Кнессет давно признаёт не только однополые браки, но и сожительство. И давайте я не буду перечислять всех знаменитых деятелей-геев. И нет никаких законов против нас… А если будет то Израиль 2008-ого года скатится до Германии 1935-ого!
— Ты сравниваешь нас с нацистами?! – взревел огромный, устрашающего вида «дос». По трагическому стечению обстоятельств, я знал его лично. В начале семестра Лиор, так его звали, попал ко мне на урок, но спустя неделю он и его братия ретировались из группы преподавателя-«гомо» (9).
— Их 175-ая статья (10) пришлась бы тебе по вкусу, – холоднокровно ответил я.
Всё произошло мгновенно. Лиор издал невнятный звук, напоминающий благой мат, и бросился на меня с кулаками. Я увернулся от удара, парня схватили его друзья, попытались оттащить громилу подальше. Это оказалось нелегким делом, и тот вырвался. Вдруг между нами, как из-под земли, выросла внушительная фигура Эли.
— Не смей!
— Ты слышал, что он мелит?! – недовольно заорал Лиор, решивший, что его остановили, чтобы не допустить драки.
— А ты слышал, что сам несёшь?
— Он с ними! — удивлённо воскликнул кто-то в толпе.
Злющий взгляд Лиора перебежал от кипы Эли на мою руку, сжимающую запястье друга.
— Вы только посмотрите, религиозный извращенец! Вот это свежая шутка! – захохотал парень, но остальным это не показалось смешным.
— Опомнись, если в тебе есть вера! – тоном пророка пророкотал Лиор. — А если нет, так не позорь нас, наши законы и нашего Бога…
— Бог не принадлежит вам! – не выдержал я.
— Он прав… — тихо произнёс Эли, — хватит разрывать себя на части.
Я в ужасе уставился на него. Вся толпа молчала. Пикнула камера, нас снимали подошедшие журналисты. Эли снял с головы кипу и, бережно сложив, положил её в карман. Лиор презрительно усмехнулся и снова пробормотал какое-то ругательство. Мой друг размахнулся и ударил его в нос.
Вечером того дня позвонила Мири и сообщила, что благодаря нашим стараниям и дурацкой драке, которую мы развязали, однополые пары получат квартиры. Наши имена она сумела скрыть и от прессы и от начальства Техниона, а вот для гей-движения мы навсегда останемся героями.
Я взглянул на Эли, сосредоточенно печатающего что-то за компьютером. Вернувшись после демонстрации в мою комнату, он заявил, что должен закончить какой-то «фичер»(11) для работы, и с тех пор почти не разговаривал со мной. Плечи были опущены, бледное лицо украшал фингал под глазом.
То, что мой друг сделал в тот день, навсегда изменило его жизнь, и я не уверен в лучшую ли сторону.
Его кипы, Тора и «тфилин»(12) теперь спрятаны на самое дно тумбочки туда, куда никто не заглядывает.
Мне же предстоит заполнить оставшуюся после них пустоту.
Я буду стараться…
0) «Хнун» — (иврит) те, кого на русском называют «ботаники».
1) Эли – сокращенный вариант имени Элиягу, но так же «мой бог» на иврите.
2) «Хай-Тек» — (англ.) компьютерная промышленность, дословно «Высокие технологии».
3) «Тирош» — (иврит) вино для религиозных празднеств, содержащее столько же алкоголя, сколько виноградный сок.
4) «Хупа», «брахот», стакан за Иерусалим — (иврит) необходимые части еврейской свадьбы: свадебный шатёр, благословления, стакан, который разбивает жених в память о разрушениях Иерусалима.
5) «Хариди» — (иврит) ортодоксальные религиозный евреи.
6) «Агудат а-студентим» — (иврит) организация студентов Техниона.
7) «Ядуим бе цибур» — (иврит) пары, подписавшие свидетельство о сожительстве.
8) «Досы» — (иврит) неуважительное название для религиозных евреев.
9) «Гомо» — (иврит) неуважительное название для геев.
10) 175-ая статья (параграф) в уголовном кодексе Германии направленная против гомосексуализма. Существовала до 1994 года.
11) «Фичер» — (англ.) новая функциональность в компьютерной программе.
12) «Тфилин» — (иврит) две маленькие коробочки, содержащие написанные на пергаменте отрывки из Торы. Их «накладывают» на руку и на лоб во время молитвы.
Александр Волк ( волонтер до 2021)
Хайфа
