Павел Майборода. Два месяца в Израиле. На «мифалях»

http://il24.ru/publicism/1254-dva-mesyaca-v-izraile-na-mifalyah.html

 

Израильские заводы… О них можно говорить долго и красочно. Происходящее там зачастую не поддается никакой логике и определяется одним из любимых и наиболее употребимых слов в стране – «балаган». Любой работяга, вкалывающий на израильском предприятии, глубоко и искренне уверен в том, что его завод – самый худший, и что именно ему по какой-то нелепой случайности не повезло. В среде репатриантов упорно ходят сказания о приличных заводах, которые, конечно же, где-то существуют, и он обязательно-обязательно доберется до них когда-нибудь… Но эти рассказы в основном так и не перерастают ни во что конкретное.

Наблюдая за рабочим процессом на «мифалях», ловишь себя на мысли, что еврейские мозги не так уж и всесильны, как об этом говорят. Если бы это было так, то гениям из «силиконовых долин» Израиля давно стоило бы изобрести какого-нибудь Электроника, потому что только робот способен выдержать те нагрузки и вытянуть тот круг обязанностей, который налагается на обычного рабочего «мифаля». Расчет делается именно на электроников, а вкалывают сыроежкины.

Это что же такое, ни минуты покоя,
Суета, толкота, беготня,
И мечусь я в испуге в этом замкнутом круге
Я устал, пощадите меня!

Музыка – Крылатова. Слова – Энтина. Песня об израильском «мифале».

Параллельно менеджмент, заседающий в мисрадах, решает не менее трудную задачу: как повысить эффективность производства, сделать его более прибыльным. Над этой проблемой годами корпят тысячи «менеджеров», вальяжно попивая кофеек, раскладывая бумажки и обсуждая перспективы очередной заграничной поездки. Но результата как не было, так и нет. Будучи человеком, не лишенным определенных математических способностей и имея непосредственный, хотя и короткий, опыт работы на местных заводах, я вывел на днях эту заветную формулу успеха. Можно было бы запатентовать это открытие и реализовать его за приличные деньги, но я, бескорыстная душа, дарю его всем израильским «менеджерам».

Итак, коэффициент эффективности любого предприятия в Израиле рассчитывается очень просто: это ожидаемая прибыль предприятия, деленная на количество арабов, занятых на производстве. Уж, не знаю, по каким мотивам работодатель берет на завод сию публику, говорят, им можно платить даже меньше, чем 25 шекелей в час, и это заманчиво для хозяина. Но сколько бы не платили этим «тоже гражданам Израиля», все это будут деньги, выброшенные на ветер. Для человека, идущего на собеседование в заводской «мисрад», обилие работающих арабов на месте его вероятного трудоустройства является верным знаком того, что нужно срочно поворачивать обратно и улепетывать «хабайта».

За два месяца я повидал на заводах (а сейчас я работаю уже на третьем заводе) достаточно, чтобы подготовить краткое руководство для тех, кто собирается идти на «мифаль». В целом, на израильских заводах существуют два вида менеджмента: израильский и кавказский. Последний встречается реже, но это – самое жуткое, что может быть. На предприятиях с кавказским менеджментом, перефразируя Ильфа и Петрова, царит тот ералаш, какой бывает только на конских ярмарках, и именно в ту минуту, когда всем обществом ловят карманника. Обязательным «довеском» ко всему этому бедламу станет ситуация, когда вам «забудут» выплатить зарплату. Но это не беда: можете смело идти угрожать полицией, судом, письмом «куда следует» — и ваша зарплата чудесным образом будет выплачена вам в тот же день.

Все остальные заводы представлены израильским менеджментом. Охарактеризовать его трудно, как и любого израильтянина – ни «бэ», ни «мэ», ни «кукареку». Система образования и воспитания в Израиле формирует такие субтильные «натуры», что с самого детства и до глубокой старости их нужно водить под руки, как позднего Брежнева, и направлять по жизни. Потом эти люди пробуют руководить предприятиями…

Ну да не будем о грустном. Атмосферу цеха определяет менаэль. Для человека, не владеющего ивритом, то есть для меня наиболее оптимальный вариант – это марокканский менаэль. Не беда, что он ведет себя заносчиво и смотрит на «русских» свысока. Главное – знать, как с ним обходиться. При любом вопросе марокканца следует отвечать ряд заученных выражений. Их всего три, поэтому запомнить их несложно. Выражения эти такие: «ло мэвин» (не понимаю), «ло мэдабэр иврит» (не говорю на иврите) и «ло роэ» ( не вижу). Этого будет достаточно. Удовлетворенный видом «русского дурака», марокканец в очередной раз потешит свое самолюбие и пойдет нагружать своими заданиями другого «дурака» — того, кто говорит на иврите и кто понимает этого марокканца.

Чтобы не выглядеть полным идиотом, а при случае показать свое понимание рабочего процесса, а возможно, и профессионализм, достаточно одной фразы на иврите: «эйн маспик маком». Недостаточно места, не хватает места. Нужно время от времени кого-то дергать и глубокомысленно указывая на заполненный полет или на нагруженный конвейер говорить эти заветные слова. Таков мой секрет успеха. И он реально работает.

Но главное на израильских предприятиях – это не втягиваться в роль жертвы. Не нужно проверять на прочность свой организм в цехах без мазганов, особенно в пору теперешнего лютого «хамсина». После того, как я узнал сумму компенсации за трагическую смерть на производстве – мизерные 50 тысяч шекелей – я понял, что выгоднее жить. Поэтому предприятие пришлось сменить. Теперь я – на другом «мифале», с мазганами, «охелью» и родным «донецким» менаэлем, чего и всем желаю.

ИЗРАИЛЬСКИЙ КАВКАЗ

Город, в котором я живу, называется Ор-Акива. Говорят, что это – самый маленький город Израиля. В то время, как вся страна представляет собой нечто среднее между Туркменистаном и Дагестаном, только с развитой инфраструктурой, Ор-Акиву смело можно характеризовать как «маленький Дагестан». Тон в городе задает кавказская община, сплоченная и дружная. Горские евреи, выходцы из кавказских республик РФ, составляют треть населения Ор-Акивы. Олицетворением традиционного кавказского гостеприимства является бывший мэр города, а теперь депутат горсовета Симха Йосипов. Очень светлый и приятный человек, общение с которым вызывает только позитивные эмоции. Симха возглавлял город 13 лет, но уступил на последних выборах какие-то 5% Якову Эдри. Последний в 90-х когда-то возглавлял местный муниципалитет, а потом предпочел столичную карьеру.

Схватка на выборах мэра в 2013 году была жесточайшая. Обе стороны, сабры-марокканцы (Эдри – выходец из Марокко) и кавказцы, ожесточенно бились за своего кандидата. Исход голосования был решен голосами «русских евреев», предпочтивших кандидатуру Эдри. Их здесь относительно немного: всего лишь каждый десятый житель города. «Русская» жизнь в Ор-Акиве отсутствует как таковая, эмигранты разобщены, недоверчивы друг к другу, живут обособленно, каждый своей жизнью. «Ни в коем случае ни с кем не сближайтесь, народ тут способен на всякое» — учат старожилы вновь прибывших. Сами «русские» не проявляют воли к тому, чтобы как-то объединиться, вместе реализовать свои жизненные или культурные интересы, и тем более, это не нужно чиновникам, засевшим в местном муниципалитете.

Жизнь на израильском Кавказе отличается от реального Кавказа тем существенным обстоятельством, что полиция здесь представляет, по-видимому, реальную, а не бутафорную структуру, и никакой «уважаемый человек», никакой местный «товарищ Саахов» не может похвастаться тем, что «шотрим» у него на ставке, или что это – его родственники. «Миштору» боятся, и это удерживает известный элемент от крайне агрессивных действий.

Несмотря на обилие дружелюбных и прекрасных людей в среде горских евреев, отношения между «русскими» и «кавказскими» здесь непросты. Традиционная неприязнь, а временами, ненависть этих национальных сообществ друг к другу, перенесенная из России, автоматически перекочевывает на израильскую землю. Страна другая, а претензии и упреки те же. «У вас, у русских, все – алкашики и гомики» — говорят тебе в лицо некоторые отморозки «оттуда». В ответ ты пытаешься интеллигентно парировать. Ответить жестче не позволяет исконная боязнь «быть зарезанным» и все прочие фобии, унаследованные нами от жизни в России.

Город разделен на две части, ментально – это два противоположных полюса, хотя их разделяет какой-нибудь квартал. Старая Акива, историческая часть города, в которой традиционно проживает кавказская община, и Орот – русский район. В Старой Акиве, где нам довелось пожить три недели на муниципальной квартире, любезно предоставленной нам городом, пока мы не нашли другого жилья, царит невообразимый шум. Я реально не понимаю, как там могут жить работающие люди или люди, которые работают, скажем, посменно. Громыхает восточная музыка, до 2-3 ночи не стихают крики со всех сторон. Периодически вспыхивают потасовки. Помните, как в программе Дмитрия Нагиева «Окна»: вглядываясь в окна соседних домов, ты видишь… Видишь, как кого-то бьют руками и ногами, как стулом кидают в окно и осколки разлетается по двору, как в 9 утра из какой-то квартиры истошно кричит женщина. Что она кричит, на каком языке? Может быть, зовет на помощь? Может быть, ее истязают или чего хуже? Но никто не бежит на помощь, никто не вызывает полицию. В таких «пограничных» ситуациях люди на улице предпочитают скрыться за дверью своей квартиры.

Семья из Пятигорска, проживавшая до нас на этой муниципальной квартире, была так поражена увиденным, что чуть не собрала вещи обратно – в Пятигорск. Я порывался возвратиться в Донецк – но меня удержали.

Свое убежище «русские» находят в квартале Орот. Здесь можно, наконец, отдышаться, отоспаться и написать очередной опус на сайт «Израиль 24». Состав населения в Ороте также пестрый, присутствуют, конечно, и «гости с юга», но уже в милом исполнении Семена Фарады. Образно говоря, здесь ты перемещаешься из Дагестана в Кабардино-Балкарию – не по этническому составу, а по духу.

Через несколько лет в новые кварталы Орота, строящиеся на наших глазах, говорят, заедут французы, и жизнь в городе с их приездом, наверное, обретет законченный цивилизованный смысл. Хотя, думается, и французы здесь в итоге окажутся не в исполнении Жана Марэ или Алена Делона, а в лучшем случае – Михаила Боярского или Леонида Каневского…