Народная артистка России отмечает юбилей

Где-то в начале восьмидесятых мы устроили творческий вечер Ольги Остроумовой для комсомольско-молодежных бригад московских предприятий. В табели о рангах мероприятий Всероссийского театрального общества это было событием как бы второго плана.

В первом эшелоне у нас всегда выступали особо заслуженные деятели искусства, народные артисты СССР. И встречались они со «взрослыми» ударниками коммунистического труда. А тут молодая актриса будет общаться с молодыми рабочими. И поначалу речь даже шла о малом зале. Дескать, ну кто там знает какую-то Остроумову?..

Меня назначили ответственным за проведение встречи с актрисой. Хотя, признаться, и я её практически не знал. Нет, конечно же, помнилась её Рита Черкасова в фильме «Доживем до понедельника», любвеобильная Маня Поливанова («Любовь земная», «Судьба») и неотразимая Комелькова («А зори здесь тихие»). Но поскольку в последней картине по замыслу сценариста Бориса Васильева и режиссёра Станислава Ростоцкого за каждой девушкой-героиней стояла выписанная и выпестованная авторами идея, то как раз идея «свободной любви» Жени Комельковой меня не сильно волновала. Эка невидаль, рассуждал я, адюльтер женатого офицера с генеральской дочкой – даже пусть и на фоне страшной военной трагедии. Гораздо ближе были мне и душу грели темы Гурвич – возвышенная поэтическая душа на войне – и Бричкиной – всегдашние смиренность, вера в будущее девушки из народа. Одним словом, Ольга Остроумова ни с какой стороны не являлась героиней моего романа, несмотря даже на то, что практически в каждой кинороли она подчёркнуто олицетворяла собой, прежде всего, непреходящую женскую красоту.

Догадываться о своём заблуждении я начал уже на самом творческом вечере Остроумовой, куда народу прибыло – яблоку негде было упасть. О ней тепло, сердечно и очень проникновенно, значимо говорили мой любимый актёр Евгений Семёнович Матвеев и уважаемый режиссёр Станислав Иосифович Ростоцкий.

Выступали тогда ещё несколько артистов из театра на Малой Бронной, где бенефициантка работала, но, кроме Александра Мартынова, никого больше в моём дневнике не осталось. Зато осталась удивлённая запись о том, что сама Оля ни слова о своём творчестве не произнесла! Как мне показалось, из-за своей… застенчивости. Такое поведение в артистическом мире, откровенно говоря, было более чем необычное. Уже одно это вызывало повышенный профессиональный интерес, и я начал актрису по-журналистски прицельно и активно «окучивать».

Поначалу Ольга Михайловна вообще отказывалась со мной встречаться. Мотивировала это тем, что никаких серьёзных работ в последнее время у неё не наблюдается, а о прошлых уже всё говорено-переговорено – «чего воду в ступе зря толочь».

Её не прельщали ни моя внушительная галерея героев, о которых к тому времени я уже написал творческие портреты, ни возможность выступить в главной военной газете страны «Красной звезде».

И лишь спустя года полтора или два после её памятного творческого вечера в Доме актера мои осадные действия возымели успех – мы всё-таки встретились. И, признаюсь, я душевно порадовался тогда собственной настойчивости, поскольку впервые пообщался с очень умной, а, пожалуй что, и мудрой женщиной, особенно с учётом того обстоятельства, что мы были молоды, как говорится, в «капитанском возрасте». В ответах актрисы чувствовалась мощь ее личности, которую обычно скуповатая и расчетливая природа на сей раз упаковала ещё и в такую замечательную оболочку (да простится мне сия вербальная неуклюжесть!).

Но и в самом деле нельзя было не подивиться тому, что столь эффектная женщина вдобавок ещё и такая простая, рассудительная, без малейшего намека на дамское кокетство. Обычно же умным актрисам Бог дарует лики Фаины Раневской или Цецилии Мансуровой.

А тут – красавица из красавиц, и так умна. Мы общались почти три часа. Вот лишь некоторые ответы на мои тогдашние вопросы.

– Нет, я себя и в детстве красивой не считала, да и сейчас не обольщаюсь насчёт своих каких-то особых внешних данных, хотя не вы первый мне о них говорите. Но ко всему этому у меня совершенно нормальное отношение, дай Бог, чтобы оно сохранилось и с годами. Скажу без ложной скромности, у меня вообще очень сильная натура, личностная закваска сильная. Это даже не характер, который человек может ведь при желании и изменить.

Во мне работают гены. И работают на мой собственный закон самосохранения в профессии, в обществе, в быту. Они – от Бога и от папы с мамой, от бабушек с дедушками.

Дедушка по отцу был священником, и потому в нашей огромной семье никогда не культивировалось насилие. Толпа внуков друг за дружкой вступали в пионеры и временами посмеивались над ним примерно так: «Дедушка, а вчера гром гремел – это что, Илья-пророк опять по небу на колеснице проехал?». Добрейший и мудрейший дедушка не обращал нас в веру, а объяснял все с позиций физики, но тут же и легенду про Илью-пророка рассказывал.

Наша большая семья сначала жила в Бугуруслане (где я и родилась), а затем мы переехали в Куйбышев. Артистов в роду не наблюдалось, но элементами творческого начала природа наделила всех. Старшая, Рая, инженер водного транспорта, умеет просто лихо плясать. Дать бы ей артистическое образование, возможно бы, и меня переплюнула. Средняя, Люся, с детства сочиняла стихи, даже в Союз журналистов вступила.

Ольга Остроумова в фильме «Доживём до понедельника»

 

Эта «гуманитарность» у нас от папы, Михаила Алексеевича, учителя… физики. Помню, он усаживал нас с меньшим братиком Герой рядом с собой на диван и читал «Остров сокровищ» Стивенсона. А потом взял и сам смастерил настоящую лодку, куда уместились он с мамой и мы с Геркой. И плавали мы по речке Кинели, по Волге. Он никогда ни в чём не понукал нас. В жизни не сказал бы: «Посмотрите, дети, какой закат красивый!». А просто стоял и сам долго на него смотрел, и мы это поневоле замечали. Как мне всегда было важно услышать от него любое одобрительное слово!

Однажды он мне уже в Москву письмо написал, где говорилось, что я всегда восторженно отзываюсь только о нём, а это кругом несправедливо. Потому что без мамы у нас ничего бы не было – ни нашей прекрасной библиотеки, ни нашей лодки, ни наших регулярных путешествий. «Нам всегда было трудно, дочка, жить вшестером только на одну учительскую зарплату, но мама наша, Наталья Ивановна, умудрялась так выкручиваться, что никто из вас не ощущал в семье недостатка. Это – уникальное умение. Мне, к примеру, оно не под силу. Помнишь, как мы с тобой радостно покупали пианино? А ведь маме пришлось ради этого продать свою, мало ношенную котиковую шубу…».

Так что с родителями мне откровенно повезло. После школы я сумела их убедить, что вот возьму и поеду в Москву. Там мне дадут общежитие, и я поступлю в ГИТИС – не могу не поступить, ведь я же не зря занималась в Народном театре клуба железнодорожников. Вот такая жила святая уверенность во мне. И родители отнеслись к ней с полным пониманием. Возможно, подспудно в меня верили, не знаю.

При собеседовании мне посоветовали даже не соваться на первый тур. Увас, говорили, голос травести, а фактура героини (я читала что-то из Рождественского). Нелепое у вас, не театральное сочетание данных. Вышла после собеседования и разрыдалась под лестничной клеткой. Ко мне подошел парень, наверное, старшекурсник и говорит: «Ты попусту не убивайся, милая, а лучше срочно смени репертуар. Тебе действительно надо читать что-то плавное, а не патетическое. И смело иди на первый тур. Ты что, полагаешь, тебя запомнили? Не обольщайся, дурочка!».

Вот не знаю, помнит ли меня тот человек, стал ли он артистом, но я случайного своего волшебника-спасителя никогда не забуду, поскольку в точности выполнила его установку, и это принесло успех. На первом туре читала пушкинское «Мороз и солнце, день чудесный…». Из прозы вспомнила «Лист» Михаила Пришвина, который нам любил читать отец. На втором туре плясала что-то русское, и у меня получилось неплохо. Но перед этим пошла в деканат и попросила общежитие. Не потребовала, а смиренно попросила. Мне выделили койку на Трифоновке.

… Я бываю временами искренна до глупости. Податлива и уступчива. Приглашают на спектакль – иду. После спрашивают, ну как? Нет, чтобы отделаться общими фразами или актерским набором: «Великолепно, поздравляю!». А я говорю, что мне не понравилось. Ну не могу кривить душой! Обижаются. А я не люблю темнить вокруг себя и своей профессии, напускать на себя этакий флёр таинственности.Ольга Остроумова в фильме «А зори здесь тихие…»

Ольга Остроумова в фильме «А зори здесь тихие…»

 

С удовольствием… не играю. Да, с удовольствием и вовсе не из-за лени или потому, что у меня двое детей, вечно времени не хватает. Просто в паузах работает моё сердце, душа трудится, накапливается что-то такое, что потом искрой вспыхнет в очередной роли.

Часто думаю о том, что вот, известный профессор Герасимов восстанавливал облик людей прошлого по черепам. Так для этого же он придумал целую систему, которая во всём мире одобрение получила. А какой же системой, кроме, конечно, системы Станиславского, должна пользоваться я, чтобы мне зритель поверил? А если он мне всё-таки поверил в театре, в кино, то какой груз ответственности в таком случае я взваливаю каждый раз на свои плечи? Вот здесь самая большая сложность профессии, а всё остальное – легко. Хотя нет, не легко. Иногда думаешь: вот хорошо получилась у тебя сцена, надо закрепить это мгновение в памяти, в теле. А ещё глубже подумаешь – нельзя так поступать! Правильную тропку в роли, её общий абрис находить надо и пользоваться ими можно, но нюансы, интонации всегда должны видоизменяться. Это же театр, а не кино! Поэтому самое моё большое наслаждение в работе на сцене (я все-таки актриса театральная, что бы вы по этому поводу ни твердили), – это когда импровизирую, а партнёр меня поддерживает.

Всякая новая работа начинается для меня с неуверенности. Говорят, что от отсутствия большого опыта. Возможно. Но что такое опыт? Всего лишь то, что получаешь, вместо того, что хотелось. По мне, так с прежними сценическими наработками нельзя подходить к новому человеку (не люблю говорить к «новому образу»). Бывает, увы, так, что в работе я теряюсь порой от какого-то пустяка, мелкой неприятности. Но в серьезной ситуации знаю, что не спасую. Умею соображать. Умею искать и находить пути к тому, чтобы исправить положение. Говорю же, во мне генетика работает. Если кого-то невзначай обижу – переживаю и стремлюсь поскорее объясниться.

Не хочу «рвать страсти» ни на сцене, ни в жизни. Всегда стараюсь играть то, что не противоречит моей природе. Не всегда, правда, удаётся.

Так ведь кому не известно, что наш брат, актёр, в крепостной зависимости от режиссёра.

…В кино – вы, наверное, правы, – я снимаюсь мало. Здесь пока что моя лучшая работа – Женя Комелькова. По-моему, неплохо я сыграла и Василису (фильм Ирины Поплавской «Василий и Василиса» по рассказу Валентина Распутина). О «Любви земной» и «Судьбе» говорить не хочу и прошу об этом ничего не писать. Тут всё очень сложно. В двух-трех вопросах и ответах ситуацию мы с вами не проясним, а обсуждать такие вещи походя не люблю и рассчитываю на ваше понимание. Хотя о режиссёре Евгении Матвееве могу сказать: прекрасный, просто замечательный человек. У нас были, скажем так, непростые отношения, но они для меня гораздо дороже, чем любовные и дружеские, хотя мы много спорили на съемочной площадке. Ну, что вы хотите, если он мне предложил: «Скажи, что хочешь сыграть – все для тебя сниму». Могу добавить, что Матвеев – мужчина. Широкий, щедрый, надежный. В экспедиции мог всю труппу свести в ресторан. Вообще, тему личных отношений актрисы и режиссёра мне бы тоже не хотелось углублять…

Ольга Остроумова в фильме «Любовь земная»

 

В итоге первый раз о творчестве Ольги Остроумовой я написал где-то в конце 1981 года. Отправил публикацию актрисе. Тогда она ещё работала в театре на Малой Бронной. Никаких «рекламаций» от Оли не поступило. Несколько лет мы не виделись, не общались. А потом встретились по весьма нестандартному поводу. В тот раз передо мной стояла задача, сформулированная очень большим моим другом, редактором газеты Тихоокеанского флота «Боевая вахта» Юрием Отёкиным. Так вот, он просил: «Сделай мне большое полотно о самой красивой и самой обаятельной актрисе советского кино, но чтобы при этом было видно, что она не чурается человека в погонах. А для этого поставь в центр повествования её лучшую, с моей точки зрения, роль Жени Комельковой.

Сколько бы ни смотрел на неё в этой роли, всегда затрудняюсь сказать, чего больше в этой красивейшей девушке, которой одинаково к лицу и белое бальное платье, и солдатская гимнастерка, – удали или женского обаяния, ненависти к врагу или доброты сердечной, душевной красоты или духовной силы.

Знаю лишь, что с этой ролью наш советский кинематограф приобрел одну из самых колоритных фигур, полно раскрывающих подвиг народа в войне. Ну, и заодно передай Ольге Михайловне, что во Владике есть такой лысый капитан первого ранга, её преданный воздыхатель».

Все это я Остроумовой передал в юмористическом тоне, но вопрос поставил серьёзный, и ответ получил такой же.

– Оля, вот вы родом из исконно патриархальной семьи, где об армии и флоте, наверное, и слыхом не слыхивали. Как же вам удалось столь достоверно сыграть дочь кадрового военного – генерала?

– Сдаётся мне, что таких семей, которых бы не касалось военное лихолетье, на Руси не было и нет в принципе. Все мы родом из революции и все – наследники победителей в минувшей самой страшной войне. Это не громкие слова, сказанные «по случаю». Это, по моему разумению, очень крепкий и надёжный фундамент под всей Россией, которого не имеет больше ни одна другая страна в мире. От того они все и бесятся, глядя на нас и завидуя нам.

Ольга Остроумова в фильме «Гараж»

 

 

Многие мои родственники, даже не могу сказать, сколько их, воевали и погибли на той войне. А дядя, Сергей Алексеевич Остроумов, Царствие ему Небесное, был полковником Советской армии, кавалером шести боевых орденов. Как полагаете, легко ли было ему, сыну священника, стать офицером? Вот то-то и оно…

Очередная встреча с Ольгой Остроумовой случилась у меня на ставшей уже легендарной презентации женского номера журнала «Вестник противовоздушной обороны», который я редактировал. Позвонил актрисе, попросил её принять участие в нашем торжестве. И сколь мог деликатно объяснил при этом, что оплата будет, откровенно говоря, очень скудной. И получил увесистый нагоняй. Типа того, что как вы могли подумать, что я возьму деньги с людей военных. Пришла. Очень интересно, содержательно выступила. И я лишний раз убедился в том, что Оля – не просто замечательная актриса, но ещё и очень хороший, душевный человек.

…Ольга Михайловна первый раз вышла замуж за молодого актёра, своего сокурсника Бориса Аннабердыева. Прожили вместе они недолго. Вначале семидесятых актриса влюбляется в Михаила Левитина, ставившего спектакль в ТЮЗе, где она тогда работала.

«Левитин был магнетическим человеком. Стоило ему посмотреть на меня, и я тут же уехала с ним в Ленинград, даже не предупредив мужа. Когда мы возвратились обратно, то на эскалаторе метро «Комсомольская», держась за руки, поклялись друг другу: приходим домой и говорим своим половинкам всю правду. Потому что, как мне и тогда, и теперь кажется, любовь и ложь – вещи несовместимые. Я как приехала, так сразу с порога всё Боре и объявила. А вот Михаил Захарович сделал это значительно позже, проявив удивительную для него нерешительность».

Второй брак Остроумовой длился 23 года. За это время она родила дочь Ольгу и сына Михаила.

«Я надеялась, что сумею всё со всем совместить. Думала, что сдюжу, что семижильная. Но когда появился Миша, поняла, что придется чем-то пожертвовать. Чем? Для меня не было альтернативы: если уж жертвовать, то, конечно, только работой. Но вот Левитин не хотел жертвовать ничем. Моя любовь не прошла – разбилась. У меня было жуткое отчаяние. Спасли дети. Ради них я должна была держаться во что бы то ни стало, делать вид, что все нормально, хотя осталась с ними, маленькими, на одну нищенскую зарплату. И в какой-то момент меня охватила паника: «Как смогу их вытянуть?». Но во лжи я просто умирала. Поняла: либо останусь человеком и личностью, либо буду растоптана».

К чести Левитина, он тоже проявил определённое благородство…

В фильме, посвященном юбилею экс-супруга, Ольга Михайловна заявила: «Я желаю ему больше ничего не терять!».

А потом Оля встретила Валентина Гафта…

 

Как ни банально это прозвучит, в жизни зачастую всё складывается далеко не так, как в кино.

Но главное, что жизнь продолжается, и хочется пожелать Ольге Остроумовой счастья и новых творческих удач.

И пусть помогут ей в этом ее мощные гены, сильная личностная закваска!