Олег Мицура. Здоровая наглость и напор – залог победы!

  Увы,  эту жизненную аксиому  мне пришлось постигать на личном опыте.

Началось это с восьмого класса средней школы. Меня с пятого класса отобрали в  особый, элитный класс, с  «физическим уклоном». Тогда это  было модно.

Отбор шёл не по принципу склонности отроков к точным наукам, а по принципу положения их родителей в городской иерархии.

Отец мой на тот момент занимал ответственный пост в одном из градообразующих предприятий города. Так что я был обречён оказаться в этом классе.

Ошибка администрации школы стала для них очевидна, когда классный руководитель решил прибегнуть к его помощи,  дабы получить фиктивную справку  своему сыну. «Отлуп» отца был был подобен извержению вулкана! До мозга костей принципиальный человек, выходец из многодетной крестьянской семьи, он полагал стыдным  и недостойным протекционизм родным детям! А здесь такое! Вплоть до окончания мной школы, ни у кого из учителей   и тени желания больше не появлялось повторить подобное.  Отцовская принципиальность осложнила мне и без того не простую  классную жизнь. Убрать меня из него не могли, но создать определённые сложности, это,  пожалуйста. В классе культивировался подхалимаж,  доносительство и стяжательство. Первое, второе и третье мне  было одинаково отвратны.  Скоро я стал «белой вороной», причём, весьма агрессивной. Малейшее покушение, на моё достоинство, пресекалось решительно и беспощадно.  Держался я подчёркнуто особняком. Друзья-приятели были исключительно вне школы. А  выпускной вечер был скорее повинностью, лишённый какого либо смысла.

 

Наглость первая

 

Приехав  поступать  в военное училище, во Львов, понял: хочу остаться здесь! Город покорил меня  своей особенной аурой. В неё вплелась  архитектура города, разбавленная зеленью старинных парков, перечёркнутых росчерками  узких  городских улиц, пропахших запахом свежезаваренного кофе. Он был прекрасен, и пронизанный тонкими нитями солнечных лучей, и накрытый вуалью мелкого дождя, с переливами многоцветных радуг в каплях его. Он был  мной любим разным. 

 Жить, учиться в нём — счастье!  

Военное училище было приятным и гармоничным дополнением городской среды. Простой мужской его коллектив, где все равны в едином строю, не зависимо от высоко вельможности своих родителей, выгодно отличался от моего школьного прошлого.

Для тех , кто цеплялся за привилегии, даруемые высоким положением отцов,  ротный быстро находил действенный способ вернуть в общий строй.

Забавно уже в наши дни читать проклятия этих, более чем пятидесятилетних «родительских» пестунов,   в адрес ротного.

 

Во Львове ко мне пришла, вернее, прилетела первая любовь. Это была девушка, которую я знал более пяти лет. С ней мы встречались и расходились. Каждый раз, мучительно изыскивая пути взаимного примирения, с последующим новым разрывом отношений. И вот на мой ребром поставленный вопрос, она ответила   согласием прилететь на майские праздники. Встреча обещала быть судьбоносной. С неотвратимостью «дамоклова меча»  навис вопрос: «А где девушку разместить»?

В мае месяце  забронировать  номер в гостинице? Это не фантастика, а бред. Осталось одно: обратится к местным сокурсникам. Но после первой же неудачной «пробы пера», вопрос отпал сам собой. По «наводке», в отчаянии, пошёл в городской административный комитет, занимающийся центральным распределением брони номеров для организаций.

Там на меня посмотрели снисходительно- жалостливо:

» —  Молодой человек, очень сочувствуем, но к нам в город прибывают делегации животноводов со всего СССР.

Хоть по своим квартирам их расселяй!

Все гостиничные номера забронированы на месяц вперёд»…

 Понуро бредя по булыжной мостовой, машинально вскочил в маленький львовский трамвайчик, шустро и весело бегущий по петляющим городским улочкам.  Мрачные мысли обуревали меня. Через неделю прилетает та, от имени которой  щемяще приятно ноет сердце. Та, чьё фото я ношу в кармане кителя на груди. А судьбоносный вопрос так и не решён! Жилья нет!

Вдруг, в журчанье трамвайных разговоров улавливаю  ключевое слово – гостиница! Незаметно приближаюсь к источнику информации, стараясь не спугнуть его носителя: «- Тарас, повторяю тебе ещё раз. Идешь в городскую администрацию, кабинет двести первый, там сидит Татьяна Николаевна, отдашь ей записку и она поможет тебе с бронированием гостиничного номера».

  Мозг заработал чётко, холодно и рационально, как наверно работают электронные мозги компьютера. Ключевая информация получена, алгоритм действий определён. На ходу выскакиваю из трамвая, бегом через подворотни, почти в три раза сокращая дорогу, бегу к зданию городской администрации. Пока трамвайчик, покачиваясь и позванивая на поворотах,  будет не спеша совершать свой маршрут к административной ратуше, я слегка сбив дыхание, вхожу в широкие её двери. Преграждая проход, стоит стол, за ним сидит лейтенант милиции:

 — Вы к кому, товарищ курсант? — Бросает он, сурово нахмурив брови.

Отдав воинскую честь , не моргнув глазом, докладываю:

 —  Азм есмь делегат от курсантов третьего курса Политического училища, к уважаемой Татьяне Петровне на приём.

Удивлённо вздёрнув бровь, лейтенант снимает телефонную трубку, звонит6

— Татьяна Петровна, тут к вам делегат от курсантов ЛВВПУ, просится на приём.

Выслушав ответ, кивает мне, проходите, кабинет номер…

Я знаю, не дав ему закончить , птицей взлетаю по широкой лестнице на второй этаж. Перед кабинетом, одолевает робость. Я даже не знаю, кто она!  Помощь приходит от Александра  Васильевича Суворова, в памяти всплывают слова:

— Смелость города берёт!

Решительно набираю полную грудь воздуха.

— Разрешите! —

Распахиваю дверь приёмной.

-Да-да, заходите, Татьяна Петровна ждёт вас.

 Очень милая секретарь, распахивает передо мной следующую дверь.

Та- а-к ! Не расслабляться! Из приёмной, попадаю  в просторный кабинет. За массивным столом, в строгом деловом костюме сидит  женщина, лет сорока. Красивая той особой красотой, которая делает женщину недоступной, подобно античной статуи. Прекрасна и недоступна…

— Я слушаю вас, товарищ курсант.

Импровизирую по ходу действия:

— Уважаемая Татьяна Петровна, я делегат от иногородних курсантов нашего училища. Ко многим на праздники приезжают родители, жёны, невесты. Мы имеем лишь кратковременную возможность общения с ними, в период праздников. А ведь многие их них приезжают из далека.  Престарелые матери, дети, беременные жёны (чисто инстинктивно именно на эту категорию женской части я сделал упор), вынуждены в ночное время ютиться на скамейках вокзала, а то и прямо в парке, в ожидании долгожданной встречи со своими близкими.  Уважаемая Татьяна Николаевна, помогите!

 И уже чисто на «автомате»: — дДклад закончил, курсант Мицура!

Тень тёплой улыбки античной богини, скользнула по её лицу.

-Сколько вам нужно номеров, курсант Мицура?

Как ! Так просто?! Мой мозг готов был взорваться, от невероятной  быстроты решения казалось невозможной проблемы!

— Пя-я- ять, пять номеров. — От неожиданности  по овечьи проблеял я.

 Богиня, подняла телефонную трубку:

— Игорь Николаевич, сейчас к тебе подойдёт курсант Мицура. Выпиши ему бронь на ДЕСЯТЬ гостиничных номеров из нашего резерва.

Я стоял огорошенный перед ней, открыв рот и глупо хлопая глазами, как рыба, выброшенная на берег.

— Сейчас идите в городской административный комитет, разыщите там  Игоря Николаевича, он всё сделает.

— Может, вы напишите ему записку, недоверчиво предложил я.

Она улыбнулась: — Моего звонка достаточно. Один вопрос, кто вам товарищ курсант порекомендовал обратиться ко мне?

-Татьяна Петровна, — укоризненно сказал я, — молва о вашей доброте и отзывчивости давно перешагнула порог здания Областной Администрации!

— Ну уж беги, бабий угодник, — засмеялась богиня, явив миру белоснежный жемчуг зубов.

Выйдя из кабинета, на стуле приёмной увидал сидящего бочком Тараса,  нервно теребящего в руках сложенный пополам листок бумаги. Он узнавающе взглянул на меня.

— Заходи друг Тарас, вторым будешь, — хлопнул весело рукой его по спине!

В комитет  ворвался подобно вихрю.

— Где Игорь Николаевич?! — С порога бросил вопрос в пространство кабинетов.

— А мы вас ждём, —  навстречу мне спешил тот самый чиновник, неустанно расселяющий животноводов  СССР во Львове и часом раньше похоронивший все мои надежды на обретение  скромного гостиничного номера.

— Что же вы сразу не сказали, что от Татьяны Петровны? Кем вы ей приходитесь?

— Кузеном! — Сухо кинул я.

Близко посаженные его глазки, казалось, сошлись на переносице.

—  Ку- ку- кузеном? — Кукушкой переспросил он.

— Ку- ку! — Важно кивнул я.

—  Может вам больше номеров надо? — Заискивающе залебезил он.

— Остановимся на десяти.

Заполненные бланки зарезервированных номеров, приятно грели грудь.

    Так я и ещё девять счастливчиков получили  номера  в закрытой обкомовской гостинице «Ульяновск», в  самом центре города.

Именно о ней  любил вспоминать Ролан Быков, проживавший там вместе со всей  сворой мушкетёров и гвардейцев кардинала, в период  съёмок культовой кинокартины по мотивам романа бессмертного  Дюма!

В своих воспоминаниях о гостинице, он любил вспоминать случай, благодаря которому они узнали, что все её номера оборудованы подслушивающей аппаратурой КГБ.

Политические анекдоты, рассказанные  вечером в близком артистическом кругу о «дарагом»  Леониде Ильиче,  утром  становились известны их куратору по линии ЦК КПСС.

«Не хорошо Ролан, — пенял он ему, как самому старшему среди артистической братии, — опять Брежневу кости вечером перемывали. Вы поосторожней, картину ещё государственной комиссии сдавать»!

Хочется  верить, что где-нибудь в магнитных архивах нынешнего ФСБ, хранится аудиозапись моего предложения руки и сердца той, которая вот уже тридцать пять лет идёт со мной рука об руку по жизни.

Моей первой и единственной любви !

Воистину:

  стены гостиницы стали для нас  судьбоносными !

 

—