Опалённые Афганистаном

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Генерал армии Виктор Фёдорович Ермаков родился 9 сентября 1935 г. в Днепропетровске в семье военнослужащего.
В Вооружённых Силах – с 1953 года. Окончил Киевское Краснознамённое объединённое училище самоходной артиллерии (1956 г.), Военную академию им. М.В. Фрунзе (1973 г.), Военную академию Генерального штаба им. К.Е. Ворошилова (1978 г.).
Офицерскую службу начал в 1956 г. Был командиром танкового взвода, роты, батальона, полка, командовал 15-й гвардейской танковой дивизией, 28-м армейским корпусом, 14-й гвардейской общевойсковой армией.
С 1982 по 1984 год служил в Афганистане. Командовал 40-й армией.
После Афганистана был первым заместителем командующего войсками Краснознамённого Туркестанского военного округа, командующим Центральной группой войск в Чехословакии, командующим войсками ордена Ленина Ленинградского военного округа, заместителем министра обороны СССР – начальником Главного управления кадров.
Избирался депутатом Верховного Совета Украинской ССР в 1984–1988 гг. и Верховного Совета России в 1990—1993 гг.
Награждён орденами Красного Знамени, Красной Звезды, «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени, Почёта, а также многими иностранными орденами и медалями.
В 2006 году избран первым заместителем председателя Российского комитета ветеранов войны и военной службы.
Виктор Фёдорович Ермаков – генеральный инспектор Министерства обороны РФ, член правления и президиума Общероссийской общественной организации инвалидов войны в Афганистане и военной травмы «Инвалиды войны», член правления и президиума Российского Союза ветеранов Афганистана, председатель совета Общероссийской общественной организации ветеранов Вооружённых Сил Российской Федерации.

– Виктор Фёдорович, у каждого из нас, кто воевал «за речкой», – «свой Афганистан». У меня, например, в то время – уровень молодого старшего лейтенанта, у вас – опытного генерала, командующего армией. После возвращения в Союз мы наслушались с избытком всяких обличительных речей по поводу той войны. Недавно на встрече с представителями СМИ вы сказали, что Саурская революция – это было дело афганцев, а наша задача была – защищать интересы собственной страны. Сейчас в Афганистане воюют войска целой коалиции. И самое интересное, что они практически не контролируют территорию страны. А наши войска проводили боевые операции во всех провинциях. И успешно проводили. Выходит, США и их союзники не справляются со своей задачей?
– Да, мы очень много слышали заявлений о том, что афганскую войну, дескать, проиграли. Об этом безапелляционно судят безусые юнцы и умудрённые опытом политики, своими мифическими победами над нами хвастаются моджахеды. Один из них даже гордо заявил, что воевал с Советской Армией 15 лет. Помню, услышал я это в воскресной аналитической программе на телеканале РТР 28 октября 2002 года в репортаже из Пакистана. Спутал что-то бывший душман. Хотя оно и понятно – мы, наверное, в своё время ему совсем память отшибли. Девять лет – это не пятнадцать. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Американцы, те, совершенно верно, Вьетнам проиграли. Задачи, считаю, и у них, и у нас были одинаковые. Марионеточное правительство, поддерживаемое американцами, сразу же рухнуло, как только они ушли из страны. А советские войска принесли в Афганистан определённую стабильность. Если бы мы продолжали помогать Наджибулле ещё лет десять, эта стабильность могла бы упрочиться. Вспомните, режим Наджибуллы, лояльный к России, держался ещё несколько лет.
Если говорить о Вьетнаме и Афганистане, а сейчас впору уже говорить и об Ираке, и уже об «американском Афганистане», то можно провести сравнительный анализ потерь, а также привлекавшихся сил и средств.

У нас их было меньше, но действовали мы эффективнее.

И ушли советские солдаты из Афганистана с гордо поднятой головой, со своей техникой и боевыми знамёнами. А американцев просто-напросто изгнали из Вьетнама. Уйдут они и из Афганистана. Восток, конечно, нельзя купить за деньги, его купить можно за очень большие деньги. Но таких денег, наверное, нет и у самих США.
Американцы, при всем моём уважении к боевым качествам их армии, со времён Вьетнама долгое время не участвовали в крупномасштабных ближних огневых контактах и забыли, что такое потери, кровь и смерть. Одно дело бомбить с высоты нескольких тысяч метров, наносить удары, находясь за десятки километров от района дислокации противника, и совершенно другое – столкнуться в «зелёнке» лицом к лицу с моджахедом.
Так вот, вернусь к сравнению нашей войны в Афганистане и американской – во Вьетнаме. Примерно одинаковый временной период. Но у советских войск потери были значительно ниже. Называют цифру в 15.000. Это не совсем верно. Истинных потерь было 14 тысяч 680 человек за 3.341 день «афганской эпопеи». Дело в том, что в называемую цифру 15 тысяч вошли и те, которые не находились в составе 40-й армии. Это были прикомандированные советники, те, кто работал в других силовых структурах. А ведь во Вьетнаме погибло более 57.000 американцев. У нас раненых было около 60 тысяч, а у американцев – 300 тысяч.

Так что нельзя сравнить несравнимое.
Поэтому те, кто проводит параллели между Афганистаном и Вьетнамом, должны подальше спрятать свои улыбочки. Я считаю, мы войну не проиграли, а, наоборот, выиграли. Мы выполнили свои задачи до конца. Ведь, повторяю, ещё несколько лет держался режим Наджибуллы после вывода наших войск. Войну проиграли в плане политическом. А в отношении нас, военных, надо вести разговор об украденных победах. Слишком много их выпало на долю воевавших солдат и офицеров в последние годы.
– Виктор Фёдорович, недавно на встрече с журналистами вы очень интересно рассказывали, как вас назначали в Афганистан, как министр обороны СССР Маршал Советского Союза Дмитрий Фёдорович Устинов буквально по-отечески напутствовал вас: «Езжай, сынок, и докладывай мне лично каждый месяц».
– Я был третьим по счёту командующим. Вводил в Афганистан 40-ю армию генерал-лейтенант Юрий Владимирович Тухаринов, он был первым заместителем командующего войсками Туркестанского военного округа. Поэтому его и назначили командующим армией. А первым заместителем у него был впоследствии генерал-лейтенант Борис Иванович Ткач. Самыми добрыми словами я вспоминаю его. К сожалению, Бориса Ивановича уже нет в живых. Я его менял в Афганистане, мы, кстати, вместе с ним учились и в Академии Генерального штаба.
До Афганистана я командовал 14-й армией в Кишинёве. Меня вызвали на Коллегию Министерства обороны, где было предложено принять 40-ю армию. Я ответил, что у меня никаких вопросов нет, а так как я привык выполнять все приказы, которые отдаются мне, то готов немедленно лететь в Кабул и принимать армию.
Что я тогда знал об Афганистане? Я знал о штурме дворца Амина, об этой знаменитой операции «Шторм-333», о боевых действиях наших войск на территории ДРА, о героях той необъявленной войны. А теперь мне предстояло стать самому её участником. И я приказ выполнил до конца – около двух с половиной лет командовал 40-й армией.
– Принято считать, что война в Афганистане началась 27 декабря 1979 года. Ещё летом 1979-го к нам в редакцию газеты 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии зачастили офицеры с просьбой сфотографировать их для документов в гражданской одежде. Лишь спустя полгода мне рассказали, до сих пор не знаю, насколько это достоверно, что они летали инкогнито в ДРА на рекогносцировку. Во всяком случае, если такое было, то, к чести этих офицеров, надо отметить: никто из них не проговорился о поездке нигде и никому до самого ввода войск. Значит, всё-таки не исключалась возможность ввода войск ещё задолго до принятия известного решения? 103-ю воздушно-десантную дивизию подняли по тревоге поздно вечером 10 декабря. А до этого, 9 декабря, в воскресенье, молодые солдаты принимали военную присягу. Обычно это происходило в конце декабря. Нас такая спешка почему-то не насторожила. А через сутки дивизию подняли по тревоге. Через несколько дней прибыли на аэродромы «подскока» – Сеща, Балбасово, Балхаш, Ташкент, Чимкент. Первые дни мы не знали, куда летим, в Афганистан или Иран. А потом мне сказал начальник политического отдела дивизии, в то время гвардии полковник, в последующем генерал-майор Станислав Андреевич Тимошенко: «Выдали карты Кабула». Значит, Афганистан. Первый эшелон приземлился в Кабуле 25 декабря, последний – 27-го. А вечером захватывали объекты.
– Теперь уже известно, что решение о вводе Ограниченного контингента советских войск в Республику Афганистан принято 12 декабря 1979 года на специальном заседании Политбюро ЦК КПСС. По сути, именно эта дата, по крайней мере формально, является началом того самого 9-летнего процесса, который мы называем афганской войной.
Вы вот вспомнили мои недавние слова об Апрельской (Саурской) революции. Да, повторю, она свершилась для афганцев. Решение же Политбюро ЦК КПСС состоялось уже после многократных просьб Амина. Ввод войск всё время откладывали, мнения были разные. Но тогда Амин заявил, что, если не войдёте вы, я буду приглашать американцев… Ну, вы знаете, «мягкое подбрюшье» Советского Союза – Афганистан, и те ракеты «Першинг», которые могли бы там разместить, имели дальность полёта порядка 2.500 километров.
Надо сказать ещё, что решение о вводе войск неоднозначно встретили даже в Министерстве обороны СССР. Против него был и начальник Генерального штаба Вооружённых Сил СССР Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков. Но служебный долг есть служебный долг, приказ есть приказ.

И мы все его выполняли. С достоинством и честью.
Есть такая поговорка: «Афганистан можно пройти, но его нельзя покорить». Вот меня также убеждали в том, что «проблема Афганистана» не может быть решена военным путём. Но я считаю, что военное решение проблемы есть всегда. Однако только в том случае, если правильно поставлены политические цели. Если допущена ошибка в формировании политического блока задач, то да – военными усилиями решить проблему практически невозможно. Повторяю, история подтверждает, что Афганистан ещё ни разу никем не был покорён. Однако мы его и не собирались покорять, когда вводили 40-ю армию в 1979 году. Никто поначалу и не думал, что наши войска втянутся в масштабные боевые действия. При разработке планов предполагалось, что мы будем во второй линии обеспечивать и поддерживать правительственные войска. Но почему-то после первых выстрелов мы оказывались всегда впереди. А те, кого мы прикрывали и обеспечивали, прятались на флангах или в тылу. Поэтому военное решение в Афганистане можно реализовать лишь только после определения ясных политических целей, которые достигаются военными средствами.
– Виктор Фёдорович, как вы оцениваете боевые действия 103-й гвардейской воздушно-десантной ордена Ленина, Краснознамённой, ордена Кутузова II степени дивизии имени 60-летия СССР?
– По самой высшей шкале. Кстати, мне довелось позже служить с её бывшим командиром генерал-майором Иваном Фёдоровичем Рябченко. Прекрасным был человеком и офицером. Настоящий боевой генерал. К сожалению, ныне покойный.
Десантники, повторяю, воевали прекрасно. Но и мы в свою очередь готовили их очень серьёзно и тщательно. Потому и потерь было мало. Перед высадкой тактических воздушных десантов мы вели разведку, старались высаживать в те районы, где уже хоть один раз бывали. Чаще всего с помощью десантов мы стремились перехватить на путях отхода подразделения моджахедов, чтобы не выпустить их из поставленных нами ловушек. Кроме того, мы много выбрасывали войсковых десантов, которые захватывали господствующие высоты, перекрывали караванные пути, изолировали районы боевых действий. Поэтому скажу с уверенностью: у нас не было таких десантов, все действия которых мы бы не продумывали детально заранее. Первое, что делали, – осуществляли надёжную авиационную обработку района высадки. А непосредственно перед выброской десанта необходимо было дополнительно тщательно изучить предстоящий район действий, в том числе путём детальной авиационной и радиоразведки. Моджахеды были очень прилично обеспечены средствами связи. Это были длительные операции. Они продолжались от 7 до 15 суток в зависимости от той задачи, которая ставилась десантируемым подразделениям и тем, которые шли им навстречу. По своей сути десант выбрасывался для того, чтобы потом соединиться с главными силами.
У меня в Афганистане сложились, например, очень добрые отношения с будущим министром обороны РФ Героем Советского Союза генералом армии Павлом Сергеевичем Грачёвым. Он в то время был командиром 345-го парашютно-десантного полка, а потом стал заместителем командира 103-й воздушно-десантной дивизии. Замечательные офицеры служили в этом соединении. Я очень любил и уважал командира 103-й воздушно-десантной дивизии, в последующем Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Альберта Евдокимовича Слюсаря. Часто прилетал в Афганистан и командующий Воздушно-десантными войсками генерал армии Дмитрий Семёнович Сухоруков.
– Говорят, у хорошего командира не бывает плохих подчинённых. Но вы рассказывали, что вам приходилось отстранять от исполнения должностных обязанностей некоторых офицеров. Позже они себя проявили очень хорошо. Вы называли мне даже фамилии этих командиров. Кого-то уже нет в живых. Поэтому не будем всуе вспоминать их имена. Тем более что потом они проявили и личный героизм, и умение воевать практически без потерь. Значит, урок пошёл впрок?
– Всякое бывало. Я помню, одна из частей начала выдвигаться в район боевых действий и попала в засаду. В один день погибли двадцать два человека. Из-за этого командир полка был снят, а непосредственно виновные отданы под суд. У командира, между прочим, имелось всё – артиллерия, авиация, в огневых средствах, в боеприпасах не было недостатка. Причина такой неудачи – просто элементарная халатность и шапкозакидательство. Как видите, потери в 22 человека для нас были колоссальным ударом. В Афганистане действовало непреложное правило: лучше на сутки дольше стрелять, но сохранить жизни людей, нежели начать раньше, но с потерями.
Так что вы правильно вспомнили мои слова. И совершенно верно: некоторые офицеры, которых я отстранял от должностей, потом и в самом деле проявили себя с самой лучшей стороны. А вообще у меня было очень много прекрасных подчинённых. Мне просто повезло в качестве командующего на таких замечательных офицеров, как Герой Советского Союза Руслан Султанович Аушев. Он был командиром 2-го батальона. А неподалёку от штаба армии стоял 181-й мотострелковый полк. Командовал им Герой Советского Союза Евгений Васильевич Высоцкий. Это были замечательные люди, замечательные военные. Они умели отлично воевать и всегда берегли людей. При мне командовал 5-й дивизией Борис Всеволодович Громов, 108-й дивизией командовал генерал Валерий Иванович Миронов, который в последующем был у меня даже заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа. Грамотные, умные, подготовленные офицеры. Хотел бы вспомнить ещё об Александре Петровиче Солуянове – командире парашютно-десантного батальона 350-го гвардейского пдп 103-й гвардейской вдд, Герое Советского Союза, впоследствии генерал-майоре. И о Бахытжане Ертаевиче Ертаеве. Потом он руководил афганской организацией в Казахстане. Тоже воевал в Асадабаде, на самой границе с Пакистаном. Крепко дружил он с Аушевым. Представлял я Ертаева к Герою, но парню было ещё очень мало лет, старший лейтенант. А Аушев уже носил капитанские погоны. Тогда Ертаеву звание Героя не дали. Но со временем справедливость восторжествовала. Президент Республики Казахстан за мужество и героизм, проявленные в Афганистане, присвоил генерал-лейтенанту Бахытжану Ертаевичу Ертаеву звание Народного героя Казахстана.
– Первых вошедших в Афганистан часто обходят вниманием и принижают их заслуги. Заслуги тех, кто с первых часов после приземления, как это было, например, у нас на аэродроме в Баграме, уже вступили в бой 27 декабря 1979 года. Я помню, после выполнения операции по захвату объектов в Кабуле и Баграме 29 декабря офицеры особого отдела взяли у каждого десантника подписку о неразглашении военной тайны. Более того, дивизионную газету «Гвардеец» в целях маскировки переименовали в «Гвардейскую доблесть», а военным журналистам запретили подписывать свои корреспонденции настоящими фамилиями, поэтому мы выбрали девичьи фамилии матерей. Первый номер газеты вышел 1 января 1980 года, и с тех пор редакция ни разу не прекратила свою работу. Даже когда уже позже, в 1983 году, походная типография была отправлена в рейд и в неё произошло прямое попадание душманской мины. Были тяжело ранены два человека, но газета продолжала выходить. Первые месяцы наши военные контрразведчики обязывали выдавать номера газеты в полки дивизии строго по счёту, а потом собирать их обратно и уничтожать. Конечно, приказ особистов никто не выполнял. Ну, подумайте, какой солдат отдаст газету, где рассказывается о том, что он «на учениях с боевой стрельбой» уничтожил пять целей, а потом вынес с «поля боя» раненого товарища. Настоящая война началась 29 февраля 1980 года, когда в провинции Кунар высадили с вертолётов наш 3-й парашютно-десантный батальон 317-го пдп и он дрался в полном окружении. На помощь ему шёл «на броне» усиленный 3-й парашютно-десантный батальон 350-го пдп, но не всё тогда рассчитали – завалы, разлившиеся реки и прочее. Короче, помощь вовремя не подошла. Вот после той операции у нас в дивизии и появились первые Герои Советского Союза – гвардии старшие сержанты Александр Мироненко и Николай Чепик. Поэтому, на мой взгляд, именно с того «високосного» дня – 29 февраля 1980 года – и начались настоящие боевые действия. То один батальон уходил в рейд, то другой, а то и целый полк. А 3-й батальон 350-го пдп – тот вообще постоянно воевал в отрыве от основных сил дивизии.
– Ну, Александр, сразу видно, что за своих ты стоишь горой. Вот это мне особенно и нравится в вас, десантниках. Ты прав, в те времена была жёсткая цензура. Даже о вводе войск в Афганистан официально объявили после Нового, 1980 года. Понятное дело, не хотели расстраивать народ накануне праздника. А первые «грузы 200» уже шли в Союз. Да, о первых писали, что они возят на броне БМД беременных женщин в советские госпиталя, что наши ребята вместе с афганцами сажают деревья – разбивают аллеи дружбы в Кабуле и так далее. Лишь с приходом Юрия Владимировича Андропова всё стало на свои места. Афганистан открыли для печати, вам первым пересчитали выслугу. Теперь засчитывали не день за два, как было раньше, а день за три. Причём сделали это умно и порядочно. Выслугу пересчитали всем тем, кто уже отвоевал и вернулся в Союз. Перестали скупиться на награды. А то ведь и в самом деле была такая «такса» – присвоили офицеру звание досрочно, значит, орден ему уже не положен. Дали медаль, а второй раз награждать не решались. Это как же, сержант срочной службы приедет в Союз с орденом Красного Знамени и медалью «За отвагу». Где он их получил и за что? За участие в «учениях с боевой стрельбой»? А парнишка нарушит подписку, выпьет фронтовые сто грамм, рванёт душу да всё и выложит. Поэтому многие и считают до сих пор, что, раз не писали в газетах, значит, и не воевали. Да, верно, в Афганистане воевали с первого дня и до последнего. Другое дело, душманы меняли тактику – сначала пытались воевать с нами более крупными формированиями, потом переходили к тактике мелких групп, затем выбирали что-то среднее, дальше – создавали мощные укрепленные районы и так далее. Поэтому ты говоришь верно, у каждого в Афганистане была своя война. И забывать о ней мы не имеем права. На каждом этапе были свои трудности, свои особенности, свои испытания. И все участники той войны прошли их с честью.
– Виктор Фёдорович, спасибо за то, что чётко и исчерпывающе охарактеризовали ситуацию. Кстати, вы очень тепло вспоминаете своего покойного друга генерал-лейтенанта Бориса Ивановича Ткача. А ведь ему буквально спас жизнь мой лучший друг – ныне полковник в отставке Леонид Валентинович Верединский. А дело было так. В конце марта 1980-го в Асадабаде находился запасной командный пункт армии. Там ещё дислоцировалось крупное подразделение афганской армии – примерно усиленный артиллерийской батареей батальон. И вот этот батальон взбунтовался. Дело понятное – граница с Пакистаном рядом. А в Асадабаде находился как раз в то время генерал-майор Ткач. Он вышел по радио на командира 3-го парашютно-десантного батальона легендарного «полтинника» – 350-го пдп – гвардии капитана Анатолия Николаевича Фроландина и попросил о помощи. А батальон стоял в ущелье Чоукай – километрах в 20 от Асадабада. На выручку помчалась на БМД 7-я рота, которой командовал гвардии старший лейтенант Леонид Верединский. Они только начали марш, как Ткач сразу вышел по радио на Верединского: «Сынок, где ты? Как тебя зовут? Лёня? Давайте быстрее, докладывай мне, Лёня, постоянно, где ты находишься». Рота Верединского ночью ворвалась в Асадабад и приняла бой. До утра он гонял на своих БМД душманов по Асадабаду. В знак благодарности генерал Ткач потом разрешил десантникам в их расположении в ущелье Чоукай во время отдыха ходить без обуви. А жара там, сами знаете, какая была: даже в начале апреля – субтропики… Но речь не только об этом. Верединского весной 1980-го наградили орденом Красной Звезды – по совокупности за все рейды. А осенью представили к званию Героя Советского Союза. Его он так и не получил. Как-то неуверенно объяснили офицеру, что вроде два раза награждать нельзя. После этого Верединский был ещё дважды ранен. Ведь впоследствии существовало негласное правило: за каждое ранение – орден. Значит, у Леонида должно быть три ордена. А у него до сих пор один.
– Александр, очень приятно было услышать рассказ о твоем лучшем друге, который спас жизнь моему другу. Видишь, как судьба на войне складывается у людей? Самым причудливым образом. Служили в разное время, а связь, оказывается, такая тесная. Твоему другу Верединскому, я думаю, есть чем гордиться. Сам знаешь, на войне не всегда и не всем героям воздают должное. Главное, чтобы они сами были в полном ладу со своей совестью. На войне как на войне.
– Вы недавно нам говорили, Виктор Фёдорович, что война – это как наркотик. «Привыкание» к ней происходит быстро. Человек даже начинает себя неловко чувствовать, когда наступает тишина. Он невольно задумывается: «Почему не стреляют, не случилось ли чего? Раз стреляют, значит, живы, значит, всё в порядке». «Наркотик войны» даёт о себе знать и поныне. Подобные явления, как, например, «афганский синдром», в последние десятилетия стали модно называть комплексами. Бывает, спрашивают о той войне. Порой не хочется бередить душу. Отвечаешь неохотно. А потом заводишься. Воспоминания как нахлынут… Хочешь уже остановиться – больно же. Но не можешь этого сделать. И злишься на самого себя.
– Что-то в этом есть, Александр. Да, человек, побывавший на войне, уже никогда не будет прежним. Происходит ломка психики, но происходит и его возмужание как воина. Да, ветераны войны порой очень прямолинейны, они все вещи называют своими именами, с ними порой трудно работать, непросто понять их. Но это люди закалённые, честные и мужественные. Они готовы в любой момент вновь взять в руки оружие и защищать наше Отечество. Они уже проверили себя в боях.
Война – это далеко не радость. Хотя на войне сразу видно человека. Уже на второй день можно с уверенностью говорить, кто есть кто, – кто смелый и решительный парень, а кто – откровенный трус. Причём это касается всех категорий – от солдата до генерала. Однако, что мне больше всего запомнилось на войне, – это массовая самоотверженность наших бойцов и командиров. Не было нытья никакого и никогда. Ни разу не слышал что-нибудь типа «я не хочу, я не могу, я не способен». Не помню случая, чтобы кто-то где-то смалодушничал, спасовал. Там не было такого: офицер сам по себе, солдат сам по себе. Было настоящее боевое братство. А уж случаев, чтобы кто-то не поддержал в бою или не выручил, вообще не помню. Годы, проведённые в Афганистане, я считаю лучшими в своей жизни. Горжусь, что командовал 40-й армией. Мне пришлось руководить настоящими героями.

Да, назвав войну «наркотиком», я, может, слишком прямолинейно сказал такое. Но опять же, возвращаясь к этому вопросу, замечу: порой человек на войне начинает верить в свою удачу безоглядно, в своё мастерство, в свою реакцию. Он теряет «боевую настороженность». Именно так можно назвать это качество. А результат – ошибки. На войне они часто стоят жизни. Помнится, наши ребята захватили караван и тут же начали смотреть трофеи. А в это время по ним из засады открыли огонь. Люди потеряли эту самую «боевую настороженность» и жестоко поплатились. После того случая к выполнению таких задач мы стали привлекать и вертолёты. Группа захватывает караван, а в небе работает вертолёт, проводит разведку местности и в случае необходимости поддерживает огнём.
– Мы уже касались вопроса тактики. Хотелось бы ещё раз вернуться к нему.
– На войне, сам знаешь, редкий бой идёт по ранее задуманному плану. В него вносит коррективы неприятель. Я не помню неудачных операций как таковых, но хорошо помню отдельные срывы. В Афганистане важно было всё максимально продумать и предусмотреть. Если ты допустил просчёт, им сразу и обязательно воспользуется противник. Он ведь тоже всё просчитывает. С нами сражались умные люди, умеющие воевать. Тот командир, который считал, что душман дурак, на этом, как правило, и горел. Афганцы хорошо делали очень многое: мастерски организовывали засады, строили многоярусную систему огня в горах. Постоянно меняли тактику действий, вносили в неё что-то новое, необычное. Изобретательность их вожаков была удивительна. Моджахеды оборудовали такие огневые точки, что порой не выкуришь их оттуда ничем. И даже бомбы объёмного взрыва не всегда помогали.
Ну а сбои бывали. Когда мы брали Панджшерское ущелье, причём уже по третьему разу, в одном отроге было приказано одним из старших начальников срочно броситься вдогонку за отрядами Ахмад Шаха Максуда. Но господствующие высоты предварительно не заняли и наткнулись на шквальный огонь. Остановились, понесли неоправданные потери. Пришлось отойти, затем обработать артиллерией и авиацией позиции моджахедов. Потом их взяли, как и запланировали ранее. Однако вновь подтвердилось, что поспешность часто себя не оправдывает. А главная цель любого командующего – уничтожить врага, сохранив при этом прежде всего жизни своих солдат и офицеров.
Когда шли жестокие бои, то ежесуточные потери могли составлять два-три человека убитыми. Если больше, то я, как командующий армией, назначал расследование.
– А теперь немного вернёмся к войне американцев и их коалиции в Афганистане. Вы, когда они ввели свои войска в Афганистан, просто пророчески многое угадали. Впрочем, почему угадали, вы просто с высоты своего боевого опыта командующего всё предвидели.
– Да, тогда я сказал: думаю, что американцы и их союзники по коалиции будут проводить кратковременные операции по поиску, обнаружению, уничтожению формирований талибов, после чего будут стремиться незамедлительно выйти из районов выброски. Но я должен в этой связи сделать небольшое отступление. Хотя и считается, что афганцы воюют последние тридцать с лишним лет, на самом деле война – их привычное ремесло в течение столетий. В Афганистане уже с 12 лет мальчик ходит с оружием. Это очень выносливые, смелые, решительные и, я бы даже добавил, злые вояки. У них идеология одна – убить «неверного», оказавшегося на их территории. И мы сейчас видим, что американцы и их союзники ничего не добились в Афганистане. Теперь им надо «сохранить лицо» – выйти оттуда. И они уйдут ни с чем. Я уже говорил о том, что наши войска реально контролировали почти всю территорию Афганистана, а американцы порой боятся высунуться из крупных городов, да и там они себя чувствуют неуютно, практически и там не контролируют обстановку.
– Советские войска порой обвиняли в том, что они, дескать, оставили афганской армии оружие и боевую технику, которыми потом воспользовались талибы.
– Это чушь. Такие утверждения не имеют под собой никакой реальной основы. Начну с того, что советский ограниченный контингент был оснащён современным по тогдашним меркам оружием. Правительственные войска Афганистана также имели советское оружие, но, как правило, на ступень ниже. Если, допустим, у нас были танки Т-62, то у афганцев Т-55. Когда 40-я армия уходила из Афганистана, она вышла в полном составе, со своим штатным вооружением и имуществом. И то вооружение и военная техника, которые потом оказались у талибов, перешли к ним от афганских правительственных войск. Это было легко заметить даже по телерепортажам. Таким образом, 40-я ничего душманам «не подарила», и обвинять нас в этом совершенно неправомерно. Мы оставили только подготовленные и оборудованные жилые городки и административно-хозяйственные здания, которые по большей части были разграблены в первые же дни после подписания актов об их передаче. Мы забрали и свои склады, которые были в основном в Пули-Хумри и Термезе.
– В связи с этим позвольте вставить реплику. Мой младший товарищ, бывший военный журналист Вадим Хуланхов, во второй половине 1990-х годов умудрился слетать в командировку в Афганистан к талибам. На свой страх и риск. Его сопровождал в Афганистане один из бывших полевых командиров. Разговорились о войне. Вадим не знал поначалу, на какой стороне воевал его добровольный «гид». «Да с вашими воевал, конечно же», – пояснил моджахед. «Ну и как теперь? Не жалеешь? Смотри, всё разрушено, разграблено, всё брошено вокруг», – задал вопрос Хуланхов. «Да кто же знал, что такое получится?» – сокрушённо вздохнул бывший полевой командир. Видите, как подтверждаются ваши слова. Даже бывшие душманы со временем начали сожалеть о том, что не сохранили оставленные им городки и иную инфраструктуру.
– Да, очень интересный разговор был у твоего товарища с бывшим полевым командиром. Ну что сказать? Сам знаешь, всё познаётся в сравнении. Да, при нас велись боевые действия, но в то же время в стране был какой-то порядок. Порой, не секрет, мы даже договаривались с полевыми командирами и они в некоторых вопросах шли нам навстречу. Понимая, что лишние жертвы не нужны ни нам, ни им.
– Виктор Фёдорович, в день вывода войск что бы вы пожелали всем участникам той войны?
– Наверное, прежде всего здоровья. Ведь все участники войны в Афганистане – далеко не юноши. Пережитое, раны, контузии дают о себе знать. Уходят люди, уходят… Вот мы вспоминали многих участников войны и всё оговаривались: «Ныне покойный». Это очень больно. Так что здоровья – в первую очередь. А ещё – крепить наше боевое братство, не забывать друг о друге, помогать друг другу. Помнить об ушедших, об их семьях. И ещё – жить в ладу со своей совестью, свято беречь свою честь ветеранов боевых действий. Ведь мы все выполнили поставленные перед нами задачи.