Римма Енкина-Дорожкина. Затяжной прыжок с Высоцким

Высоцкий. Как новая волна: в моей жизни – из моей юности. Но она другая, новая, потому что и я стала другой. И каждое слово, мысль, его потрясающие образы падают на уже  возделанную почву. И прорастают. И вот уже восхищение от узнавания, восторга переплетается с болью, которая, похоже, неотделимая составляющая жизни. Ведь жить  – иногда это очень больно.

Затяжной прыжок – это наша жизнь. Мы падаем. Но у нас есть выбор. Мы можем падать в прямом пике, стремительно. Без веры, бездумно. Просто падать. Просто, по инерции жить. Сразу, еще не оказав и доли сопротивления, сдавшись жизни. Но можно, падая, лететь. Парить, ощущая мощные встречные воздушные потоки, которые могут и резать, и ранить. Лезвием проносятся совсем рядом, со свистом, часто изранив нас. Но они могут и надежно подхватить на свои крылья. Или как хирургический нож отрезать всё лишнее, или как острый нож убийцы вонзиться в нас…
Как мы боимся нарушить привычный ход событий, и в мыслях, в действиях! Как рвемся мы узнать – КАК надо правильно, чтоб быть, как ВСЕ!

Но правильно быть смелым и нарушить привычный ход – взамен на собственный сценарий, найдя в нем путь к себе – пусть в самом отдаленном и самом темном уголке забытой нами, заброшенной душе. Обожаю «Затяжной прыжок» Высоцкого. Как все верно, как психологически точно. Три мечты я так и не смогла реализовать в своей жизни. Играть на гитаре. Плавать как рыба. И прыгнуть с парашютом. Прыгнуть! Хотя бы раз! Но при одной мысли, при одном только виде раскрывающейся пропасти, куда надо ШАГНУТЬ, я задыхаюсь от ужаса. Шагнуть в никуда — а мне всегда нужна была точка опоры. Высоцкий тоже не прыгал. Но он ЗНАЛ, как это бывает.

И оборвали крик мой,

И обожгли мне щеки

Холодной острой бритвой

Восходящие потоки.

И звук обратно в печень мне

Вогнали вновь на вздохе

Веселые, беспечные

Воздушные потоки.
Есть ли в этом паденье какой-то резон,

Я узнаю потом, а пока –

То валился в лицо мне земной горизонт,

То шарахались вниз облака.

Все, что мысленно переживала я, вновь и вновь стоя у раскрытого провала в самолете, и мысленно шагая, бросаясь в пропасть. И сердце в горле.  И  душит крик, и рвет грудную клетку.  Я падаю! И я лечу!
Читаю Высоцкого. Каждый день. Очень дозировано. Как глоток мысли. Глоток… и остановка. Глоток. Много нельзя. Можно захлебнуться. Глоток… Это стало потребностью и необходимостью каждого дня. Я читала и любила его и раньше. Но только сейчас он стал моим. «Я не люблю, когда наполовину». Это и моя философия. 

И эта боль – восторг и счастье.

Римма Енкина-Дорожкина

Фото из интернета