«Мир большой – дом родной,
но роднее всего то место,
где прошло твоё детство…»
Расул Гамзатов.
Мне уже немало лет, поэтому вполне понятно, почему многие картины детства стёрлись из памяти.
Но есть такие эпизоды из той чудесной поры, которые заставляют и ныне умиляться до слёз.
Взять хотя бы вот этот: мне около шести лет, заигравшись с соседскими мальчишками в «войнушку», в которой одни были «красными», другие – «белыми», не заметил, как настало время обедать …
И сейчас, сквозь многие годы, я ясно слышу мамин молодой звонкий голос: «Сынок, иди скорее домой, будем кушать!..».
Как тут не вспомнить близкие для меня до боли строки прекрасного ташкентского поэта Александра Файнберга:
Кого благодарить
за радость и за боль,
Что жив ещё во мне
тот дворик голубой?..
…Там вечная весна,
то время на приколе,
Балкон и синева…
И мама на балконе…
Мама воспитала меня одна, детство же моё выпало на нелёгкий послевоенный период. А в Намангане мы оказались по той причине, что после окончания Ферганского пединститута маму распределили на работу именно в этот в ту пору небольшой городок. Поначалу нам пришлось ютиться в перенаселённых коммуналках либо снимать уголки у предприимчивых частников. И не удивительно, что верхом счастья для нас стало получение ордера на вселение в двухкомнатную квартиру в одном из двух первых построенных в городе двухэтажных домов. Я и поныне живу в нём потому, что с годами он стал для меня родным, с ним связаны самые дорогие воспоминания.
Мама чуть ли не до последних дней своей жизни работала в соседней школе. Когда я был маленьким, а бабушка не могла прийти к нам, чтобы посидеть с внуком, она вынуждена была брать меня с собой на работу. Пока мама вела занятия, я сидел у неё на уроках или же гулял в школьном дворе.
Однажды, увидев лежащие на земле провода, решил поиграть с ними, как с прыгалками. Когда нагнулся и взял их в руки, меня затрясло, а дальше уже ничего не помнил… Пришёл в себя на диване в учительской, увидел над собой плачущую маму, мужчину в военной форме и врача «Скорой помощи». Как потом узнал, провода те были электрические и под напряжением, а оказались на земле, потому что их оборвало со столба прошедшим ночью ураганом.
К моему счастью, в это время мимо школы проходил офицер. Он, не мешкая, перепрыгнул через деревянный штакетник и вырвал из моих рук те злосчастные провода. Помню, как через два дня нас с мамой пригласили в воинскую часть, где служил тот офицер. Командир части за моё спасение объявил ему перед строем благодарность, а мама вручила букет цветов и подарок. Потом он неоднократно приходил к нам проведать меня. Тогда я впервые задумался о будущей профессии и решил, что непременно стану военным…
Наш дом находится напротив городского парка. Мы, ребятня, сделав самодельные удочки, повадились туда ловить в озере пескарей. Всё было бы хорошо, если бы один из сторожей, как сейчас помню его имя – Абдулла-ота, не выгонял нас из парка. Однако его старания были тщетными, потому что у каждого из нас на берегу озера были свои укромные места, где, спрятавшись за кустиками, мы всё-таки умудрялись наловить рыбёшек на радость дворовых кошек. А вот другой сторож, Кадырхон-ота, был добрым: он не то что не преследовал нас, но даже показывал места, где клёв активнее и делился своими секретами по наживке.
Парк нас манил к себе и своим единственным в те годы аттракционом – каруселью. Его хозяин, Турахон-ака, тоже был человеком щедрой души, он разрешал нам покружиться на карусели бесплатно, только с условием, что приводить его в движение будем своими силами. Дело в том, что в те времена у нас на каруселях ещё не было электрических движков, и они приводились в действие вручную, то есть, людьми, находящимися на помосте под куполом: они толкали перекладины, к которым были подвешены «лошадки», «олени» и т. д., чем придавали аттракциону вращение. Мы с радостью соглашались и поочерёдно катали друг друга…
Напротив нашего дома располагалась топографическая воинская часть. Мы часто ватагой собирались у её ворот и заглядывали в щель между створками, чтобы увидеть, как солдаты занимаются строевой и спортивной подготовкой, плавают в большущем плавательном бассейне. Однажды за этим занятием нас «застукал» дежурный офицер.
– А ну-ка, малышня, что вы тут делаете? – строго спросил он.
Нам, пойманным на месте «преступления», ничего не оставалось, как сказать правду.
– Смотрим, как солдаты купаются.
Вдруг взгляд капитана потеплел.
– Что, вам тоже хочется? – улыбнувшись, поинтересовался он.
– Очень! – радостно закричали мы хором.
Офицер чуть подумал, а потом дал постовому указание открыть ворота. Боясь, что нас могут «арестовать», мы, готовые дать дёру, на всякий случай отступили несколько шагов назад.
Но произошло неожиданное. Как только ворота растворились настежь, капитан неожиданно скомандовал нам:
– Марш в бассейн! На купание вам даю пятнадцать минут! Кто не успеет, я не виноват!
Мы с визгом устремились к воде, на ходу срывая с себя одежду…
С того дня, во время дежурства этого доброго капитана, мы получали доступ на купание. Этому очень завидовала детвора соседних дворов, ведь в городе в то время бассейнов было – раз-два и обчёлся…
Чётко зафиксировался в моей памяти и день 5 марта 1953 года. Опять маме пришлось взять меня с собой на работу. «Проинспектировав» пару её уроков, я отпросился у неё на улицу. Там, на спортивной площадке старшеклассники разделились на две команды и затеяли матч по волейболу. Сел на скамейку и стал «болеть» за одну из команд. Игра уже подходила к концу, когда со стороны промышленной части города, которую тогда называли «рабочим городком», вдруг донёсся протяжный гудок труб хлопкового и консервного заводов. Игра оборвалась, учитель физкультуры прервал урок и спешно вбежал в здание школы. В этих звуках даже я своим детским умишком уловил что-то тревожное. Когда вошёл в класс, застал маму и учеников в слезах. Вскоре, с глубокой печалью на лице, вошёл директор школы, он принёс портрет человека в военной форме. Мама со старшеклассницами стала обрамлять его раму чёрной траурной лентой. «Это Иосиф Виссарионович Сталин. Сегодня перестало биться сердце нашего великого вождя…», – объяснила мне она. Я погладил своей маленькой ладошкой лицо на портрете, и мне стало очень жалко этого человека… О его страшной роли в истории, его вине в гибели многих людей в годы массовых репрессий и коллективизации мы узнали много позже…
В том году пошёл в школу, в ту самую, в которой учительствовала мама. Чтобы не подводить её, старался учиться хорошо. И надо же было случиться тому, чтобы в начальной школе я пережил «любовную историю». И вот как это произошло.
В город приехал латвийский цирк, и вместе с ним в нашем четвёртом классе появилась дочь воздушных гимнастов из этого цирка. Как раз в это время мой напарник по парте отдыхал в «Артек», и учительница посадила на его место эту светловолосую, розовощёкую и голубоглазую девчонку. Я хотел было воспротивиться, но Нина, так звали девчонку, выразительно посмотрела мне в глаза, что слова застряли у меня в горле. Чуть позже признался сам себе, что, в душе, я вообще-то и не очень-то был против её соседства. В этот день, после уроков, новенькая тихим голоском спросила у меня, как можно короче пройти до гостиницы, в которой они поселись. Я тут же живо отозвался показать ей эту дорогу. Скромно опустив глаза, она не отказалась. Решив до конца быть джентльменом, я взялся нести её сумку. Шли молча. Проходя через парк, заметил, как Нина восхищенно смотрела на клумбы с розами. Когда подошли к гостинице, она взяла сумку и, почти прошептав «Спасибо!», быстро скрылась за массивными дверями.
Утром я пришел в класс раньше всех, положил на Нинину половину букетик из трёх алых роз и выбежал во двор. Вернулся только со звонком. Она сидела на своём месте, нежно прижав цветы к груди. Увидев меня, Нина зарделась и почти беззвучно прошептала: «Большое спасибо!».
Теперь утром я вставал пораньше, чтобы встретить её у гостиницы и вместе прийти в школу. Однажды один из второклашек подразнил нас: «Тили-тили тесто, жених и невеста!..» и убежал. Знаете, я на него совсем не обиделся, мне даже приятно было это слышать…
Месяц гастролей цирка завершился. Нина уехала. Вернулся с «Артека» напарник по парте и занял своё место. А я долго не мог забыть юную рижанку…
Прошло немало лет. В горкоме профсоюза мне предложили путёвку на круиз по реке Волге от Москвы до Волгограда и обратно. Разве мог я отказаться от путешествия таким необычным способом? Едва теплоход отчалил от Северного речного вокзала российской столицы, все туристы высыпали на палубу, чтобы полюбоваться чудесной природой Подмосковья. Недалеко от себя на корме я увидел красивую белокурую и голубоглазую женщину. Что-то очень знакомое было в её чертах лица. «Ведь где-то видел её раньше?» – подумал я и оторопел от догадки. Женщина тоже некоторое время не отводила от меня взгляда. Но вот она решительно преодолела расстояние между нами и, оказавшись лицом к лицу со мной, сказала: «Здравствуй, мой дорогой юный ухажёр из Намангана!». Я не ошибся, это была Нина – та самая юная циркачка из Риги…
Через два дня «Валерий Чкалов» пришвартовался в Костроме и нам объявили, что имеем в своём распоряжении три часа на прогулку по городу. На теплоход я вернулся с тремя розочками. Когда вручал их Нине, она мило улыбнулась и сказала: – «Спасибо! Знаешь, а те – первые три розочки до сих пор храню в виде гербария!»…
По натуре своей я романтик. Поэтому во время призыва в армию напросился на службу в Эстонию, учился в России, в отпускное время побывал во многих городах Северного Кавказа и Прибалтики, видел Балтийское, Чёрное и Азовское моря.
Работая собкором по Ферганской долине в республиканской газете, с радостью соглашался на командировки в самые дальние кишлаки.
Но, где бы ни был, мне всегда грезились три светящихся окна родного дома, где прошло моё детство!
Нариман Искандаров,
город Наманган,
Республика Узбекистан
Статья размещена с помощью волонтёра сайта. Волонтер сайта не несет ответственность за мнения изложенные в статье. Статья написана не волонтером.
Артур Клейн
arthurhaifa@gmail.com
