Главная / Литературная гостиная / Олег Мицура. Рассказ. “Радиация – штука тонкая!”

Олег Мицура. Рассказ. “Радиация – штука тонкая!”

 

В тот злополучный апрель 1986 года я служил в батальоне химической защиты, размещённом в тихом приграничном с Польшей немецком городке Киц.

Сам город живописно расположен на берегу Одера, в водах которого отражаются кукольно-аккуратные домики немецких бюргеров.

Оград (в нашем советском понимании) между ними нет. Лишь невысокие, подстриженные кусты обозначают границы приусадебных владений с зелёными лужайками, украшенными цветниками и расположенными скульптурными группами сказочных гномов.

Глядя на эти домики, невольно в памяти возникают иллюстрации к сказкам братьев Гримм.

Ощущение сказочности не покидает и на улицах:

дорога и тротуары выложены плотно подогнанными друг к другу, столетиями отполированными ногами жителей, маслянисто-блестящими булыжниками.

На обочинах дорог по весне пахуче цветут, а осенью низко склоняют ветви, усыпанные плодами яблони и вишни, сливы и груши.

Каждое дерево имеет табличку с фамилией жителя городка:

он за ним следит, ухаживает и отвечает перед магистратом.

Нарушает эту пастораль наша воинская подразделение, подпирающее её суровым однообразием серого армейского забора.

Офицеры и прапорщики части вместе с семьями жили на острове, расположенном на Одере, но ближе к немецкой стороне. На этом же острове находилась советская воинская секретная часть беспилотных самолётов-разведчиков.

По преданию, в годы войны на этом острове располагались пусковые ракетные установки гитлеровцев «Фау». При приближении наступающих войск Советской Армии (СА) они были взорваны и затоплены. Часть острова и в наши дни была ограждена колючей проволокой, и проход туда был категорически запрещён в связи с неполным разминированием этой территории.

В тот день ещё не все члены Политбюро СССР были оповещены о случившейся в Чернобыле страшной аварии, а по западногерманским телевизионным каналам (с легкостью ловившимися отечественными телевизорами) мы узнали о произошедшей катастрофе с точными указаниями следа радиационного облака и дозами радиации в нём.

А ещё через два дня наш батальон был поднят по тревоге, офицерам зачитали приказ, согласно которому для выполнения правительственного задания следовало отобрать личный состав не ниже 1 м 75 см со славянскими чертами лица, снять с военной техники номерные знаки и закрасить прочие символы принадлежности к СА, личные документы оставить в части, переодеться в гражданскую  одежду и выдвинуться в район польско-ГДРовской границы.

Там, на международной автостраде, скопилось свыше полутора тысячи большегрузных автомобилей «Совтрансавто», следовавших из СССР транзитом через Польшу и ГДР в ФРГ и дальше в различные страны западного мира и Ближнего Востока.

Радиационно-дозиметрический пост, выставленный на границе западными немцами буквально на следующий день после аварии, отказался пропускать наши автомобили с дозой радиации более 0,08 миллирентгена в час (мл/ч).

Как я потом лично убедился, вся наша техника (маршрут которой по территории СССР как раз в те дни и пролегал через зараженную Белоруссию и Украину) шла загрязнённой с дозой в среднем 1-2 рентгена в час, поэтому наши автомобили и блокировали трассу, практически парализовав приграничное движение как в Польше, так и в ГДР.

Батальону была поставлена задача произвести дезактивацию этих автомобилей, доказав всему мировому прогрессивному человечеству, что авария в Чернобыле – самая экологически чистая за всю мировую историю, а заодно спасти торговые обязательства страны перед западными партнёрами, попутно разблокировав трассу.

Тогда я и увидел вкладыши у наших водителей на русском и других иностранных языках, где им было разрешено управление автомобилем с лёгкой степенью алкогольного опьянения, хотя в последующие годы официальные лица страны отрицали подобный факт. Безусловно, наш человек использовал эту возможность на полную катушку, ведь наша лёгкая стадия – это их тяжёлая.

Когда мы заняли предназначенный для обработки район, «точка закипания» дальнобойщиками была пройдена: из ГДР их не выпускали, а в ФРГ не впускали. С российской бесшабашностью народ предался исконной русской забаве – пьянству. Причём пили исключительно коньяк «Наполеон» под сало и солёные огурцы. Увидав нас с дозиметрами, до изумления невменяемые мужики (дыша дикой смесью коньяка с чесноком) первым делом расстегивали ширинки и слёзно просили проверить на предмет радиоактивной заражённости самое дорогое, что есть у каждого мужчины (если он себя считает таковым). После замера, убедившись в отсутствии радиации на самом дорогом, мужички заметно оживлялись, предлагали это дело тут же вспрыснуть, доставая чёрные, матовые бутылки, украшенные фамилией французского тирана 18 века. Вкусное хохляцкое сало в качестве закуски шло за милую душу.

В начале мы расставили в укрытии свою технику, замаскировав само место, где должна была происходить обработка двумя ингредиентами: спецпорошком «СФ-2У» и дихлорэтаном. Если первое средство было всего лишь качественным стиральным порошком, то второе – химически активная гадость, разъедающая практически любой материал. Сами машины мы гордо называли «Барс», хотя именовались они официально «АРС», что переводилось как «авторазливочная станция». Но буква «Б» (добавленная самостоятельно) означала, что это не просто автоцистерна на колёсах, гражданские собратья которой мирно поливают по утрам и вечерам пыльные городские улицы и проспекты, а БОЕВАЯ авторазливочная!

Ещё каждому из нас раздали индивидуальные дозиметры, правда зарядного устройства к ним не было, а без него они были абсолютно бесполезны. Розданы они были специально для высокого начальства (крайне редко заезжавшего к нам) как свидетельство того, что у нас всё под контролем. Но главной причиной их носки, наверное, всё-таки было стыдливое желание показать иностранным собратьям по оружию, что и мы не хуже, и у нас есть. Основной и единственный прибор радиационной разведки являл собой некогда современный для средины 50-х годов дозиметр полевой «ДП-5в». Тяжёлая эбонитовая коробочка, на панели которой размещалась шкала и рычажок переключения замера режимов, вешалась на шею. К ней прилагались наушники и соединённая с ней резиновым кабелем телескопическая рукоятка, увенчанная бронированным цилиндром с датчиком.

Конструкция неуклюжая и крайне неудобная. Более-менее точные показания можно было снять только с внешней стороны машин, а вот залезть под кабину или исследовать другие труднодоступные места (где в общем-то и скапливалась радиация) было весьма затруднительно. Через 2 часа непрерывной работы шею начинало ломить от тяжести самого прибора.

Но хуже всего, что уже через два дня интенсивной работы он начинал показывать что угодно (от дня рождения бабушки до дня апокалипсиса), но только не данные замера. Мы их попросту выбрасывали и брали новые, так что к концу нашего пребывания образовалась целая пирамида раскуроченных ДП-шек, напоминающая сюжет картины Верещагина «Апофеоз войны».

По сути это и была тихая война со страшным врагом, которого нельзя было увидеть и почувствовать, а только услышать.

Голос его был ужасен:

при более-менее среднем уровне радиации в наушниках слышались частые щелчки, переходящие в дробь.

Но, случалось, что в них раздавался жуткий вопль, стрелку на всех диапазонах зашкаливало, и сопровождавшие тебя водители испугано шарахались в сторону, словно не они ехали с этой гадостью сутками, и только сейчас невидимый враг под жуткий вой взбесившегося дозиметра бросился в атаку.

В такие минуты казалось, что тебя осыпали мелкой металлической пылью, частицы которой (попав на кожу) наносят многочисленные уколы, а во рту появлялся противный привкус, словно ты целый день сосал медную дверную ручку. Тогда холодный, липкий пот покрывал тело, и даже долгое плескание под душем не освобождало от ощущения царапающего прикосновения невидимой вражины.

В обязанности офицеров входил замер радиации, который успел подхватить автомобиль.

Причем, исследовать надлежало самые укромные уголки, в том числе и под днищем тягача и фуры.

А водитель в этот момент записывал фразы дозиметриста: «Трещотки –единица, фильтр – полтора, колёса – ноль-восемь…» Таким образом описывался весь автомобиль с указанием доз. После этого его отгоняли в зону карантина, где уже бойцы в средствах защиты отмывали его согласно списку загрязнения. Работали круглые сутки, порой падая от усталости и напряжения.

Первое время бойцам не давали ни капли спиртного, но в дальнейшем демонстративно не замечали, когда сердобольные дядьки (как называли водителей солдаты) совали им матовые бутылки. Правда, существовал негласный договор между офицерами и срочнослужащими о недопущении перегибов в употреблении, и он свято выполнялся. Условия, в которых нам приходилось работать, были адские: стояла жара, обрабатывать технику приходилось в прорезиненных герметичных костюмах, не вылезая из них по 8-10 часов, порой стоя по колено в собственном поту.

Доставалось всем (и офицерам, и бойцам), спали по 2-3 часа в сутки, какого-либо медицинского контроля не было. Был приказ и вера, что ты защищаешь интересы своей великой Родины, и сознания этого было достаточно, трудности не принимались в расчёт.

В один из таких жарких дней я готовился к рутинному замеру доз. В целях конспирации и просто для удобства был одет в шорты и майку, долженствующие защитить от радиационной пыли. Если майка регулярно стиралась, то шорты гораздо реже.

Готовясь с помощником к замерам и проверяя исправность дозиметров, у стоящего рядом сержанта внезапно заверещал прибор.

После недолгого обследования источник радиации был обнаружен – шорты!

Стащив с себя их вместе с плавками, явил проезжающим мимо по автостраде на шикарных авто западникам то, куда в России посылают на… и в жо…

Но в тот момент мне было не до них. Бросившись в душевую кабину, тщательно вымылся, после чего приступил к обследованию частей тела (скрываемых портками), стыдливо вспоминая, как сам насмехался над дальнобойщиками со «срамными» просьбами. Теперь их опасения мне были близки и понятны. Шорты с тех пор стирались очень часто, пока в один прекрасный момент просто не расползлись от чрезмерной застиранности.

Для того, чтобы получать более полную информацию о требованиях западногерманского дозиметрического контроля, на автостраде выставлялся боец со светящимся жезлом и с ног до головы увешанный световыми приборами.

В его задачу входило останавливать возвращающихся из-за «бугра» наших дальнобойщиков и получать от них информацию о требованиях западных визави.

Спустя две недели нашего стояния на автостраде мы стали замечать появление у солдат всяких западногерманских вещиц: ручек, зажигалок, сигарет и даже (о Боже!) западных марок! С последним уж никак мириться было нельзя, могли и нас привлечь соответствующие органы за недоносительство. А так как наши орлы клялись и божились, что получают всё это богатство от дальнобойщиков, которые в лучшем случае презентовали лишь несколько пластиковых пакетов (это мы знали точно), налицо был обман.

Разобраться с этим смогли, устроив засаду и установив наблюдение за нашим «жезлоносцем» на трассе.

Других прямых выходов на иностранцев у бойцов не было.

День наблюдений ничего не дал. Наступил вечер: боец засветился весь с головы до ног как новогодняя ёлка, отчего стал напоминать загадочного пришельца из космоса, сжимающего в руке сияющий полосатый жезл. Даже мы испытали некий благоговейный трепет перед светящейся фигурой – симбиоз инопланетянина с гаишником. Чего уж говорить о владельце шикарного форда, повелительно остановленного небрежным жестом переливающейся «волшебной» палочки. Нахмурив сурово брови, искрящееся доморощенное чудо не спеша подошло к ошарашенному немцу.

«Чернобыль радиацион пробирен!» – Молвило оно, включая дозиметр.

«Йя-йя, бите», – услужливо залепетал ещё недавно уверенно благополучный ганс. Сделав суровое лицо, создание поднесло зонд к автомобилю, одновременно незаметно щёлкнув рычажком на панели дозиметра: прибор запищал, а стрелка уверенно поползла к крайнему делению.

Всё было ясно немцу без слов – машина страшно заражена!

На него было жалко смотреть: в вылезавших из глазниц зрачках застыл ужас, лицо из розового стало мертвенно-бледным, руки и ноги ходили ходуном. Ему было невдомёк, что поворотом рычажка прибор был введён в дежурный режим, и отклонение стрелки говорило лишь о его рабочем состоянии.

Обойдя автомобиль вокруг и продемонстрировав владельцу его полную «заражённость», «Гроссен проблем»! – Изрекло «полубожество».

Немец и без того был в полуобморочном состоянии, а услыхав приговор, медленно стал оседать на землю.

Но что это? Наш «гросс-специалист» (как его уже успел назвать ганс) достал из недр своих штанов баллончик с пульверизатор, обрызгал автомобиль, после чего потёр его щёткой и… о чудо!

Стрелка прибора при повторном обследовании даже не дрогнула! Немца можно было брать голыми руками. Трясь от счастья, он готов был исполнить любое пожелание своего спасителя. Пожелания были в пределах допустимого, и потому немедленно исполнены.

Напоследок избавитель от радиации вручил раболепствующему немцу безвредную капсула с витамином и жестом пояснял, для защиты конкретно какого органа она предназначалась.

Ещё долго сын немецкого народа махал рукой доблестному воину Советской Армии, конвульсивно пытаясь проглотить приставшую к нёбу «целительную» капсулу.

 

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан