Давид Фабрикант. Сквозь беды, сквозь грозы. Воспоминания ветеранов ВОВ

 Внимательно смотрю на этого высокого поджарого с синими васильковыми глазами и не верю, что ему в марте 2015 года стукнуло 99 лет. Правда сейчас он пользуется трехколесным алехоном – упал около года назад. Сколько испытаний выпало на долю гвардейца Якова Розенбойма.                        

 — Это было в августе – декабре 1942 года. Группу, в которой я был командиром взвода, отправили в 3-й гвардейский танковый полк под Ленинград. Наша часть сражалась в районе деревнь Симоново, Росино. Бои были жестокие, сильные. Часто наступления чередовались с отступлением. Вокруг гремело. Наш танк вырвался вперед, поле боя представляло месиво из разбитых орудий, мертвых солдат. В машину попал вражеский снаряд. Погиб стрелок-радист Александр Толстой, смертельно ранило стреляющего, заряжающего оглушило. Я вызвал техническую помощь, сообщил о потерях. Документы Александра Толстого положил в карман курточки, чтобы потом отослать его родным. Раненого завернул в свой полушубок, так как был мороз около сорока градусов, сам одел его шинель, — вспоминает  Яков.

 — Прислали техников, они починили танк, с ними прибыли солдаты резерва. Я получил задание вывезти танк, застрявший недалеко от нас в низине. Мы подъехали, но, как видно, немцы пристреляли это место, попали под шквальный огонь фашистской артиллерии. Снова разбили гусеницу танка, убили водителя. Когда я вылез через башенный люк, мне в предплечье попал осколок снаряда. Ползу. Правой рукой не мог даже пошевелить. Левой постучал по днищу люка танка, передал задание.

— Товарищ лейтенант, что нам делать? – спрашивают у меня ребята.

 — Отстреливаться до последнего патрона, затем отходить. – Кровь на морозе перестала течь, но все же многовато ее потерял. Мои силы были на исходе. Я еле ворочал языком. Мы пробыли в этой ловушке 8 суток. Снаряды закончились, кушать было нечего. Тащить меня было бесполезно, вся местность простреливалась. Опять встал вопрос: как быть? Оставлять меня одного не хотели, так и заявили: «Мы вас не бросим!» Я сказал, что нет смысла держаться за меня, решение на ваше усмотрение, попросил только сообщить моей жене и дочери. Посоветовались ребята и договорились, что со мной будет самый младший из них – радист Леша Верзилов. По дороге обратно одного убило, второго ранило. А моим родным пришло письмо, что гвардии-лейтенант Яков Розенбойм похоронен в Лычковском районе Новгородской области.

  Вернемся к началу биографии Якова. Родился он на левом берегу реки Збруч в городе Волочинск Каменец-Подольской области (ныне Хмельницкая). Родители раньше жили в деревне, торговали. В новом месте отец Фишель мастерил чуни – обувь для шахтеров, мама Гося вязала. Яков кончил четыре класса еврейской школы, затем перешел в украинскую. Заодно самостоятельно изучал русский язык. Влечение к познанию навсегда останется его отличительной чертой. Паренек хотел поступать в ФЗО, но не приняли, так как он из семьи нэпманов.

 Родителям было нелегко. Яша, тринадцатилетний паренек, едет в Одессу, где жила его сестра, устроился рабочим подмастерьем, нужно было таскать аппаратуру, тележки, короче – куда пошлют. В это время в Комземе (Трудоустройство еврейской молодежи) набирали команду в Магнитогорск. Он записался, как и многие другие пацаны его возраста. Ехал босой – украли ботинки. Поначалу жили в палатках, строили бараки. Как-то опросили ребят, выделили наиболее грамотных и отправили в Горно-промышленное ученичество, нечто похожее на техникум. Якова Розенбойма определили в группу конструкторов, дали место в общежитии. Проучился три года с 1933 по 1935, выдали документ, что он чертежник-коструктор. Это было самое голодное время в Советском Союзе.

 С Яшей учился еще один парень, вдвоем они решили не засиживаться, а поездить по белу свету. На товарняке доехали до Свердловска, затем Лысьвы. Работали в конструкторском отделе завода сельскохозяйственного машиностроения, но заключили договор лишь на год. Ребята раскрыли карту Советского Союза, один из них закрытыми глазами должен был пальцем ткнуть в какое-либо место. Казахстан, город Ачисай. Устроились в Ачисайский полиметаллургический комбинат (выпускал цветную руду). Прошел год. Опять карта – на сей раз перст показал на Сибирь, город Иркутск. В Черенково им выделили двухкомнатную квартиру. Поначалу Яков работал конструктором, а затем начальником отдела.

 Его очень не хотели отпускать, но он показал договор, который был заключен лишь на год. В 1937 году Розенбойм появился в Москве, хорошие кадры необходимы были и здесь. Он начал работать на электромашиностроительном заводе имени Кирова.

Тут же пошел в вечернюю школу, окончил десятилетку и поступил в Московский станкостроительный институт, жил в общежитии. Три года учился, одновременно подрабатывал в метро, на прокладке кабелей и других работах. Скитания, трудности выработали стойкий характер парня, закалили его.

 1941 год. 1 августа Яков направился в институт за хлебными карточками. Его отправили в военкомат, затем Ленинградское краснознаменное училище на бронетанковые курсы усовершенствования командного состава. Немцы подходили к Кингиссепу. Туда был отправлен почти весь учительский персонал. Училище отправили на Урал, в Магнитогорск. Весной 1942 года ребятам присвоили звание лейтенанта и отослали на Керченский полуостров.

 — Я оказался в 56 танковой бригаде 1 батальоне. Пытались выбить врага из Керчи. Вначале шли бои местного значения, затем фашисты начали генеральное наступление. Нас бомбили с немецкой педантичностью, с восьми утра до восьми вечера. Наш батальон отступал по Керченскому перешейку. Меня контузило.  Немецкий ас все время преследовал нас, стрелял. По моей команде водитель то резко останавливал машину, то вновь мчал вперед. Как видно у летчика закончились патроны, он удалился. Командир нашего танка был убит.

 Мы видели, как отступает пехота, помост к кораблям был покрыт трупами. Добрались до селения Темрик, кто уцелел, шел пешком к станции Крымская. Отобрали группу воинов и отправили в Сталинград получать новые танки. До этого я сражался на танке КВ, тепрь нам дали Т- 34.

 …Перенесемся обратно в те дни, когда Яков Розенбойм остался на поле брани Ленинградского фронта вдвоем с молодым солдатом. Их захватили немцы. Начали допрашивать, Яков не в состоянии был говорить. У них потребовали документы. Русский переводчик сам залез к нему в карман куртки-кирзовки, достал красноармейскую книжку, Яков не успел ее сдать.

 — Александр Толстой, — прочитал он.

 — Я был обветренный, обросший, лицо типично русское. Какое везение, думал я. Нас посадили на машину и увезли. Поселили в двухэтажное здание на втором этаже. Горела буржуйка, было тепло.

 — Товарищ лейтенант, — тихо обратился ко мне мой напарник Алексей Верзилов, — где ваши личные документы? Их нужно убрать.

 Они были в гимнастерке, я их сунул в печурку, быстро сгорели. Пришел фельдшер-украинец. Меня нужно было помыть, перевязать. Он начал раздевать и увидел на гимнастерке знаки различия.

 — Вы лейтенант? Документы ведь на рядового. Кем хотите остаться?

 Увезли в Порхов, потом в госпиталь Пскова. Гангрена, хотели отрезать ногу, но я воспротивился. Отрубили часть левой ступни. За мной хорошо ухаживали врачи — военнопленные Александра Лещинская и Ольга Петрова. Вскоре перевели в лагерь Саласпилс, ужасное место. Офицеров агитировали вступить в армию Власова, некоторые согласились, их определили в отдельный барак. Остальных морили голодом.

Возле лазарета было три длинных рва, туда на телеге по 5-7 трупов свозили наших, слегка их припорошив землей.

 10 октября 1944 года пришло освобождение. Мы увидели трех советских кавалеристов-разведчиков, вскоре подошли основные части Советской армии.

 Якова вызвали в Особый отдел, проверяли всех, кто оказался в плену.

Капитан спросил:

«Что можете сказать, товарищ Толстой?»

Парень рассказал, каким образом у него появилась эта фамилия.

 — Стоит ли менять ее на Розенбойм?

Тебе придется несладко.

 Что будет, то будет, подумал Яков. Сейчас его волновало состояние здоровья: еще были открыты раны, болела рука, была повышенная температура.

Врачи нашли очаг заражения, три дня оперировали. Закончили 9 мая 1945 года. «Через десять дней я танцевал с медсестрами», — говорит ветеран войны. В начале сентября он уволился из рядов армии. Ему назначили 2-ю группу инвалидности.

 После войны Яков Розенбойм стал подрабатывать техническими переводами. Его пригласили в Дом техники.

Поработав там год, он решил закончить учебу в институте.

Через два года он работал на насосном заводе имени Калинина, руководил конструкторской бригадой, выполняя задание по обеспечению военных кораблей насосами.

Прошло пять лет и он возглавил отдел конструкторского бюро по промышленной трубопроводной арматуре, потом его повысили, стал главным инженером КБ.

Еще пять лет после ухода на пенсию Яков продолжал трудиться, ушел из конструкторского бюро лишь в 1985 году.

На его счету ряд изобретений, он удостоен медали ВДНХ, медали «Ветеран труда».

 Война оставила у Розенбойма не только глубокий след на руке, ноге, но и в душе.

В гетто погибли его родители, две сестры, многие родственники.

В 1990 году он приехал в Израиль, сейчас живет в районе Нове-Давид, в Хайфе. Ранее активно участвовал в работе районной организации ветеранов войны.

Глядя на него хочется сказать лишь одно слово:

«Молодец!»

Несмотря на травмы войны, новые здесь, держится стойко бывший боец Советской армии,

кавалер двух орденов Отечественной войны I и II степени, медали «За освобождение Ленинграда».