Антикоррупционная кампания в Китае продолжается уже более трех лет – формальный старт ей был дан после XVIII съезда КПК в ноябре 2012 г., хотя первые признаки появились раньше.

Кампании подобного рода следовали и за предыдущими китайскими передачами власти от одного поколения руководителей другому.

Но нынешняя беспрецедентна по трем показателям:

продолжительности, широте охвата и, в меньшей степени, масштабам.

Например, впервые за период реформ под репрессии попали бывший член постоянного комитета политбюро ЦК КПК, бывший глава канцелярии ЦК КПК и бывшие заместители председателя Центрального военного совета.

Наиболее расхожими объяснениями являются «наведение порядка» с целью ввести чудовищную коррупцию в минимально приемлемые рамки и «обострение внутренней борьбы». 

Под обострением внутренней борьбы понимается попытка господствующей фракции, окружения китайского лидера Си Цзиньпина, разбить своих оппонентов, используя антикоррупционную риторику.

С течением времени становится очевидным, что оба объяснения не работают. Си Цзиньпин с точки зрения концентрации власти уже является самым сильным китайским лидером со времен Мао Цзэдуна.

Поведение китайского чиновничества в плане коррупции уже изменилось настолько, насколько его только можно изменить, действуя методами наказания и устрашения. Кампания, однако, не ослабевает, а скорее видоизменяется и расширяется.

Можно предположить, что мы имеем дело не с банальной борьбой за власть, а с гораздо более глубоким процессом кризисной перестройки всей китайской партийно-государственной системы.

По своей природе и решаемым задачам этот процесс близок к большим чисткам по образцу СССР 1937–1938 гг. и подобным же чисткам в Китае эпохи культурной революции.

Целью чистки является полное разрушение устойчивых связей, существующих в управленческой элите, и замена их новой системой связей, а также, в значительной степени, физическая замена старой элиты на новую.

Публикуемая статистика свидетельствует о том, что с XVIII съезда и до конца 2015 г. контрольные органы рассмотрели дела о «нарушении дисциплины»

в отношении 750 000 человек,

в суд были переданы дела на 25 600 человек.

Из них в 2015 г. были рассмотрены дела 336 000 человек, наказано 282 000 человек:

200 000 отделались взысканиями, понижением, переводом на другую работу и т. п.,

в суд переданы дела на 14 000 человек.

В подавляющем большинстве случаев расследования партийных органов приводят к наказанию по партийной линии. Как правило, речь идет не о заключении наказанного чиновника (не говоря уже о расстреле – число казней засекречено, но, видимо, ничтожно мало), а только лишь о разрушении его карьеры.

С технической точки зрения процесс организован искусно и с явным стремлением ограничить сопутствующий ущерб. Органы партийного контроля просеивают чиновничий аппарат мелким ситом, в результате сотни тысяч людей теряют свое положение и перспективы, десятки тысяч – свободу или жизнь, но миллионы напуганы и вынуждены принять новые правила игры.

Принцип работы остался прежним, и он очень стар: правитель при поддержке части силовиков апеллирует к народу напрямую и обращает накопившуюся в обществе агрессию на вельмож.

Нынешняя кампания существенно превосходит по масштабам прошлые, хотя говорить о превосходстве на порядок не приходится. Важно, однако, помнить, что раньше речь шла о репрессиях в отношении лиц в среднем намного более низкого уровня.

Теперь же наказано более чем 100 чиновников начиная с уровня заместителя губернатора провинции, заместителя министра и выше. Падение каждого из таких людей имеет тяжелые последствия для десятков более мелких чиновников и бизнесменов, объединенных с ним в сложную сеть неформальных связей.

Столь значительная насильственная перетряска государственного аппарата за такой короткий срок означает, по сути, изменение правил игры, расстановки сил и ключевых персоналий, с какого-то момента речь может идти о перезагрузке системы.

Почему же систему надо перезагрузить?

Процесс связан отнюдь не с личными предпочтениями Си Цзиньпина, а с очевидным фактом умирания политико-экономической модели развития Китая, начатой Дэн Сяопином эпохи «реформ и открытости».

Китайская модель развития основывалась на трех базовых условиях.

Во-первых, это экспортный бум, подпитываемый постоянным притоком дешевой рабочей силы из деревни.

Во вторых, это инфраструктурный бум, осуществлявшийся в основном местной властью за счет заемных средств. Привлекать их на фоне бурно идущей индустриализации и урбанизации было легко.

В третьих, это пассивная внешняя политика, благоприятное внешнее окружение и открытость миру.

Последнее обстоятельство создавало благоприятные условия не только для привлечения капитала из-за рубежа, но и для его вывода.

Этими условиями за три десятилетия была сформирована устойчивая модель отношений бизнеса и власти, а также механизмы конвертирования власти в капитал, последующего инвестирования этого капитала, его легализации и вывода за рубеж.

Близость всех трех старых факторов роста к исчерпанию была очевидна китайским экономистам еще в период кризиса 2008 г., но проведение необходимых реформ было невозможно: прежнее правительство во главе с Ху Цзиньтао было слабым и не смогло преодолеть влияния предшественника Ху – Цзян Цзэминя. Принятые в 2008–2009 гг. антикризисные меры были половинчатыми, а частично (госинвестиции в инфраструктуру) усугубляли застарелые проблемы китайской экономики.

Страна в итоге сталкивается с застоем или падением экспорта при отсутствии компенсирующего роста внутреннего потребления.

Инфраструктурный бум давно перешел в инфраструктурный пузырь, оставив местные правительства с долгами в $3,4 трлн (на конец 2014 г.), а страну с большим количеством бесполезных, избыточных зданий, аэропортов и дорог.

Соотношение долга к ВВП в Китае (включая частные и корпоративные долги) превысило 280% еще в прошлом году.

Внешнеполитическая ситуация ухудшается, и «глобализованность» коррумпированного китайского чиновничества превращается в угрозу национальной безопасности.

С помощью проводимой большой чистки китайские руководители пытаются добиться жизненно необходимого радикального изменения направления государственной экономической политики, что, видимо, повлечет за собой большие изменения во внешней политике и идеологии.

Речь идет о новом Китае, где многочисленные проблемы уже нельзя будет заливать потоком денег и компенсировать двузначным ростом. Главной проблемой будет не рост, а справедливость, социальная защищенность, равенство и идеология – включая место страны в мире.

Автор – старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН