Главная / Хайфаинфо - Литературная гостиная / ИОСИФ БЕЙН : 8 СТИХОТВОРЕНИЙ

ИОСИФ БЕЙН : 8 СТИХОТВОРЕНИЙ

Все время с тобою в разлуке
Мой смех со слезой  пополам,
В молитвенном трепете руки
Вздымаю к твоим куполам.
О чем-ты? О ком — ты?  Сквозь шторы,
Я слышу  знакомую речь,
Вхожу в твой разрушенный город,
Чтоб в нем твои храмы  беречь.
И шепчут признания губы
И сердце волнуется вновь,
Ах, Люба, ах, Любушка-Люба,
Не зря твое имя любовь.

***

В Эрмитаже все картины необычны  хороши.

Имя Нины-именины очарованной души.

Зачем тебе упрямо плыть по теченью вниз

Любовь моя, дитя мое, не надо спать проснись.

Моих стихов лирических послушай перезвон,

А вдруг он летаргический твой самый сладкий сон.

Вся свадьба в пожаре, вся свадьба в дыму.

Всю жизнь только так танцевать бы,

Мы горько на свадьбе кричим потому,

Что сладкое все поедаем  до свадьбы.

Ты мне нужна, как сон, как смех, как мать,

Как скорбь нужна на трагедийной  тризне.

Я документ любви, а ты на нем печать.

И без тебя я не гожусь для жизни.

Всю жизнь с тобой одной встречаться мне бы

Виновница всех мук моих и бед

Я камень, брошенный  самой судьбою в небо,

А ты Земля и я вернусь к тебе.

Мне так надоело не лето и длящийся вечно снег

Люблю тебя так нелепо, люблю тебя так навек.

Пью чашу горя до дна я, пью, своих грез не тая,

Ты такая родная, ты такая моя.

С каждым днем все капризней, с каждым днем все родней

Ты была  в прошлой жизни королевой  моей.

Сколько звезд, которые померкли,

Пусть белобородый я еврей

Только ты не отлучай меня от церкви —

Белой церкви нежности  твоей.

Олененок

Над лесной тишиной звезд несметные толпы бредут.
В каждом таборе звезд есть та самая яркая, лучшая,
Что своей красотой ослепляет кого-то и мучает,
Что у всех на виду, у того, кто влюблен – на беду.

Милый девственный лес, здесь века, словно камни лежат.
Шорох листьев твоих навевает тревожные думы
И своим удивительно ласковым шумом,
Добродушно баюкает спящих в лесу медвежат.

А полночной порой, когда звезд золотая орда
Набегает на лес, покоряя его своим жаром,
И громадных костров небывалым на свете пожаром
Озаряет покрытые снегом и тьмой города.

В это время в лесу через, чур опрометчивый ветер,
По весне возле парков, бросавший влюбленным сирень,
Рассказал, как звезду ту, что ярче других всех на свете —
Навсегда полюбил молодой быстроногий олень.

Полюбил всей душой и, шутя, поднимаясь по склонам,
Лишь тому удивлялся, восторга от леса не скрыв,
Что у ночи есть очень забавная славная склонность
Каждый май повторять свой грозовый мятежный мотив.

А звезде – ей везде знать, не дано,
Когда и куда ей упасть
В речную ли гладь, или морю на дно,
Или, может быть, запросто в грязь.

И та, что так оленю дорога,
Чей свет в пути погас,
Оленю обожгла рога
В полночный час.

И вот олень не молодым,
В пыли дорог,
Искал хоть пепел той звезды,
Помилуй Бог!

В этом древнем лесу знает каждая мелкая птица
По осенней поре, когда листьев помчится пурга,
Возмужает олень и рогов его время лишится.
Осень очень строга, осень срежет рога.

Но и это пройдет, и все листья повторятся снова.
И еще не рожденный, неведомый миру олень
Будет бредить весной, и легендой лесной околдован
Тайну леса ночного откроет лучом своим день

***

Простите мне   иероглифы души

И внешний вид весьма необычайный.

В моем письме ирония глуши.

В моем стихе всегда начало тайны.

Или финал очередных утех

Очередной какой –нибудь забавы.

Простите мне мой неуклюжий  смех

И плач тайком от всех,  и стон корявый.

Простите мне мою смешную ложь.

И все, что мной от вас в дали забыто.

Чем дальше в лес пустых надежд уйдешь,

Тем  больше надо дров для  комнат быта.

Хоть лордом будь, хоть Байроном хромай,

Но   бедным будешь если мир во гневе.

Мое окно всегда выходит в май.

Хоть за окном неисправимый Север.

Проходят звезд усталые стада.

К ночи неземному водопою

Мой  потолок краснеет от стыда,

Напротив пол и он тому        виною,

А за стеной иные потолки.

Иные короли иного трона.

Они как самомненье высоки

И вниз глядят, как белые вороны.

Под ними пыль замри и не дыши

Мои стихи издалека из ночи

Точите молнии мои карандаши

Я  ухожу в подполье многоточье

Чайка

Моей жене Нине Истоминой,
похороненной в Гефсимании

У седого моря много мыслей разных,
Я нашел и сразу перелил в слова.
Оттого, что море велико, как праздник,
Кружится у пьяной чайки голова.

Над морским безбрежьем ей не знать покоя,
Протрезвится птице просто не дано.
Ей не стать иною – что тому виною?
Может быть заката красное вино.

Может быть волны живительная влага,
Или облаков большие острова,
Или тучи лучше бурые, как брага,
Или дождик звездный или синева.

Небом опьянила, как все это было,
Чайка, ты забыла, чья скажи вина?
В том, что пьяной кружишь,
В том, что часто тужишь,
В том, что так тревожно,
В том, что так пьяна.

Море, только море виновато в этом.
В море столько пены, жаль, что жизнь одна,
Так зачем все море и зимой и летом,
Опьяняя чайку, просит:- Пей до дна.

Чайка пьет, хмелея, моря нет милее.
Только морем чайка может дорожить.
Чайка пьет, хмелеет, море не мелеет.
Дно пока достанешь – перестанешь жить.

Ей до дна бы выпить, песен всех не выпеть.
Ветер крылья треплет, ветер – ветерок.
Пусть у чайки этой песня не допета,
Ночь, собрав все звезды, ей плетет венок.

И, как чайка, также опьянен Вселенной.
Никогда не стану слишком трезвый вновь.
Потому что пьяным море по колено,
Даже и такое море, как любовь.

Москва слезам не верит

И мне сегодня вспомнился Сальери,
И мертвый Моцарт, и в Москве мороз,
И чей – то крик: – Москва слезам не верит,
А слезы льются. Не хватает слез.
На улицах стоит мороз трескучий,
Картавый мальчик плачет у крыльца,
Чернее сталинских усов нависли тучи
Над памятью погибшего отца.
Смешные слезы ничего не значат,
Когда у ночи пуля под рукой,
Метет метель, и только дети плачут,
Да где -то   ивы плачут над рекой.
Все прочее всю ночь навзрыд смеется.
Смертельно бледный еле дышит снег.
И не от яда умирает Моцарт,
Любимца Бога убивает смех.
Старуха в полночь рассыпает просо.
Старуха в полночь сыплет просо звезд.
Семь бед- один ответ. И тут вопросы —
Быть иль не быть в живых? Вот в чем вопрос.
Не добрый кто-то бесится от жира,
Над умершими надсмехаясь, зло.
И Кирова убили и Якира,
А кто-то сам. Кому-то повезло.
Прощается с Москвою Маяковский.
Нет Маркиша и Мандельштама нет.
Стоит, как столб, на каждом перекрестке
Огромный обязательный портрет.
Не сквернословь, но что за польза в мате?
Терпи, казак, весна возьмет разгон.
Гробы сугробов, разлетятся в марте,
Слезам не верят здесь не только он.
Соратников своих, сбивавших с толку,
Придумавших на подступах зари,
Смешную поговорку – отговорку
Москва слезам не верит, хоть умри.
И умирали Куйбышев и Горький.

И, утром умирали и в ночи,
И в камере из камня и в каморке.

И те, кто заболели, и врачи.
И полнятся и помнятся потери,
И все поют во славу культа гимн,
Когда сама Москва слезам не верит,
Какие города поверят им.
Не каждый город славен словно Киев,
Пусть тянутся к великим городам.
Есть города на свете и такие,
Как Магадан.
Метет метель, а годы мимо – мимо.
И стынет ссыльный, всех и вся кляня.
Он с болью вспоминает о любимой,
Он смотрит на агонию огня.
Амнистии приходят слишком поздно,
Не брезжит белый свет из-под бровей.
Тайга – закон. Там Иоанном Грозным,
Учитель убивает сыновей.
Метет метель. И стынет кровь под кожей,
И дни бегут, как всадники в кино
И шапки на ворах горят и все же
В глазах у арестованных темно.
За светоча, за гения, за город,
Увешанный портретами вождя,
Расстрелян Тухачевский и Егоров.

И,  душит зной и ждет земля дождя.
— Огонь, огонь, – во мгле кричат солдаты.

И, вспоминают крохотных ребят,
И  гибнут на фронтах за то, что свято.
Тиран умрет за самого себя.
Бойцы на бой идут с любой блокады.

И побеждают голод и мороз —
За Родину, за радость ранних радуг,
За белый стих талантливых берез.
У каждого из нас свои потери,
Но мир живет, он любит, он любим.

И если вся Москва слезам не верит,
Никто на свете не поверит им.
Земля молчит. Она кричать устала,
Не мало звезд у неба утекло,
Когда зима уходит с пьедестала,
На улице становится тепло.
Пусть нам тепло не просто достается,
Не просто солнце вырвать из снегов.
Мы ежедневно строим город Солнца,
Мы еженощно строим город снов.
И нет тебе ни Сталиных, не Берий,
И небо голубее, чем Сезанн.
И с каждым днем Москва все больше верит.

И всем улыбкам нашим и слезам.
Земля обиду понесла в   чреве.
Ей хочется тепла и потому,
Пусть чаще солнце тянется к деревьям,
Тогда они потянутся к нему.
Когда кричит упавший: – Помоги мне.
И ты его спасаешь, наконец,
Ты этим самым вновь штурмуешь Зимний —
Большого равнодушия дворец.
И снова нами слышится и снова
в столице пышной и в глухом селе —
Звучит с небес торжественное слово —
Божественное слово о тепле.

ХВАЛЕБНАЯ ОДА  РОССИИ

Посвящаю патриарху. Всея Руси

Звезд негасимое сиянье,

Во имя всех своих святынь,

Молитесь богу россияне,

Вся власть от господа. Аминь!

Чтоб все преграды и туманы

Поплыли над Москвой-рекой,

И аллилуйя и осанна

И со святыми упокой.

Под звуки христианской песни

Опять воюют дух и плоть,

Россия-матушка, воскресни,

Да сохранит тебя господь!

Пусть ураган срывает крыши

И слезы слышатся сквозь смех,

Тебе назначено быть свыше

Сильнее и богаче всех.

Безбожника молитва бесит,

Лети всему на перерез,

Благая весть- «Христос воскресе!»

Вот здесь воистину воскрес.

Под каждой крышей,

Каждой кровлей,

Внимая ангельским хорам,

В Москве сегодня восстановлен,

Достойный подражанья храм.

Россия – Родина, Расея,

Я за тебя всю жизнь молюсь,

Наверно, надо быть евреем,

Чтоб так любить святую Русь.

Россия-Родина, Расея —

Всему на свете свой черед

Кто покаяние посеял

Тот божью благодать пожнет.

Все было – тундра и олени

И Сталин с пытками и Ленин

И зной песка и холода

Народ не станет на колени

Ни перед кем и никогда.

Россия строит храмы снова

И в знойный день, и при пурге,

И здесь в столице и в тайге.

Спаси нас, Господи, три слова

Таятся в буквах СНГ.

Восток

Запад есть запад.

Восток есть восток.

Р.Киплинг


И слова имеют тоже запах.

Плачет небо на исходе дня.

Может не случайно слово Запад

Притаилось в слове западня.

Запад. Запах зависти и запах

Падали и, Падре, падай ниц

Желтый дьявол прячет образа под

Цвет бомбоубежищ и больниц.

Тот, кто заподозрен, заперт в храмах

За пять центов продадут любовь.

И глаза под шляпой, как рекламы

То погаснут, то зажгутся вновь

Запад. Это зависть или корысть

Тухлой рыбы и рабами торг,

А Восток – космическая скорость,

А Восток – космический восторг.

Чтоб отец ходил все время в штатском,

Чтоб не знал пожарищ мой пострел

Очень русский паренек из Гжатска

Самым первым к звездам полетел

Добрым был Никиты сын Добрыня

Брат Попович был нежней зари

Также как при Муромце и ныне

На Руси живут богатыри

Наше небо вечно будет чистым

Славься время радугой ракет

На Восток! – орали реваншисты

Но «Восток» летит, а Запад нет

О Александр Волк

Александр Волк  ( волонтер до 2021) Хайфа

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан