ХАЙФАИНФО Новости Израиля из Хайфы
В конце 1948 года из военного училища «загремел» я в Кушку — не самый лучший армейский гарнизон.
Прослужил там почти 6 лет — во времена оголтелой антисемитской кампании: борьбы с космополитами, с членами Антифашистского комитета, с врачами-«убийцами» и др.
И в те страшные времена Кушкинский гарнизон был прямо-таки перенасыщен евреями: командир моего батальона подполковник Аркадий Гольдин, командир танково-самоходного полка полковник Исаак Рубин, не говоря уж о множестве других офицеров — старших и младших.
А в 1952 году командиром кушкинской дивизии стал Герой Советского Союза генерал-майор Симон Давидович Кремер, назначенный с понижением после окончания Академии Генштаба.
Как выяснилось потом, по указанию свыше в начале 1950-х евреев-военнослужащих собирали в определенных гарнизонах, чтобы сподручнее было депортировать их в места отдаленные, когда поступит соответствующий сигнал.
Как-то на учениях стал я свидетелем беседы генерала Кремера с нашим комбатом, его фронтовым знакомцем. Они прошли на НП моей роты. Улыбка тронула губы генерала, когда я доложил. Еще бы! Хоть внешне на еврея я был непохож, стоило заговорить и сомнений не оставалось . Начальство прошло в поле. Кроме меня, рядом никого не было и они, вспоминая, называли множество имен евреев-генералов, командиров дивизий, корпусов и даже армий. Вспомнили, кстати, что командиром нашей 357-й стрелковой дивизии в войну был полковник Александр (Арон ) Кроник, впоследствии генерал. Таким обилием евреев-фронтовых военачальников был я просто ошарашен и скрыть этого не мог. Они заметили и многозначительно переглянулись. «Рэд нышт, ингл», — вдруг сказал генерал Кремер, что на идише значило: «Не болтай, мальчик».
Через какое-то время подполковник Гольдин, когда мы остались наедине в его кабинете, объяснил мне, что имел в виду Кремер. Получалось, что всякие данные о доблести еврейских воинов, о боевом мастерстве офицеров и генералов-евреев были тогда, по выражению моего комбата, «Смертельной тайной». Расспрашивать или рассказывать об этом было крайне рискованно.
Он открыл сейф, вытащил и показал мне пожелтевшую от времени газету, текст которой был напечатан еврейским шрифтом. Поняв, что я читать его не могу, комбат сказал: «Это московская газета «Эникайт», вышла в июле 1945 года. В статье журналистки Мирры Железновой написано, что за годы войны 135 евреев стали Героями Советского Союза. Вот списки, смотри. Генерал Кремер рассказал мне, что журналистку эту в 1950 году арестовали, обвинили в разглашении государственной тайны и расстреляли.» Он спрятал газету и добавил, что знает о моей «борьбе» с антисемитами приемами боевого самбо, потому, мол, решил предупредить, чтоб я был поосторожней и, главное, прекратил распространяться о героизме евреев. Разговоры о моих «подвигах» идут по гарнизону и могут дойти куда следует. «Ты ж минер, старшой. Вот и держи строго, как на разминировании» — добавил комбат.
Сколько раз я вспоминал мудрый совет Аркадия Марковича Гольдина. Уверен, сыграл он свою роль в том, что за 40 лет поисков героев и полководцев-евреев я ни разу не попал «кудаследует». А чем чревато это было — подтверждает судьба Мирры Железновой — литературный псевдоним Мирьям Айзенштадт, обозревателя единственной в военное время еврейской газеты СССР «Эйникайт», по-русски «Единение».
Какую же «государственную тайну» выдала Мирра Железнова? Все данные о евреях-Героях Советского Союза она получила по официальному запросу, подписанному Соломоном Михоэлсом, в 7-м наградном отделе Главного политуправления Советской Армии, на основании документов, оформленных и завизированных по разрешению его начальника генерал-полковника Александра Щербакова. Документы подписал начальник Управления по награждению и присвоению воинских званий Главного управления кадров Министерства Вооруженных Сил СССР полковник А.П.Токарь.
В середине 1945 г. Мирра Железнова опубликовала эти данные в газете «Эйникайт». Сто тридцать пять Героев Советского Союза евреи! Это был невероятно высокий процент для полумиллиона солдат и офицеров евреев, сражавшихся на фронтах Великой Отечественной. Списки из газеты перепечатала европейская и американская пресса и резонанас от этих данных был немал: такое в корне меняло сложившееся мнение о евреях как воинах Советской Армии.
Простить журналистке, благодаря которой мир узнал число евреев, награжденных Золотой Звездой Героя, ни Сталин, ни его юдофобское окружение не смогли. Вот и не простили, затаившись до поры, в апреле 1950-го арестовали. Публикация числа и списков героев стала одним из главных, предъявленных ей обвинений.
Но не только. Ее обвинили также в передаче иностранным журналистам справки о численности и процентном соотношении евреев, удостоенных боевых наград во время Великой Отечественной. Такая справка, также по запросу Соломона Михоэлса, была выдана Управлением по награждению и присвоению воинских званий Главного управления кадров Министерства Вооруженных сил СССР заместителю ответственного секретаря Еврейского антифашистского комитета Соломону Шпигельглясу. Подписана Справка начальником 4-го отдела Управления по награждению и присвоению воинских званий Главного управления кадров МВС СССР полковником Иночкиным. Дата подписи — 4 апреля 1946 года за № ГУК 24.
Через два месяца Соломона Шпигельгляса нашли мертвым. Диагноз — пищевое отравление. Судя по всему, не обошлось без «спецов» НКГБ. Потому что немедленно в его квартире ими произведен был самый тщательный обыск. Изъяли все книги и документы. Видимо, искали злочастную справку. Нашли ее через четыре года, при обыске на квартире Мирры Железновой.
Какие же криминальные сведения таились в этом документе? Сказано в нем было, что на апрель 1946 года взято на статистический учет награждений, произведенных за время Великой Отечественной войны, 123 822 еврея или 1,4 процента к общему числу награждений. Далее приведен список других национальностей СССР и их процентное соотношение к общему количеству взятых на статистический учет награаждений. В том числе:
Русских — 67,3%
Украинцев — 17,9%
Белорусов — 2,9%
Татар — 1,8%
Казахов — 1%
Узбеков — 0,9%
Армян — 0,8%
И так далее, вплоть до эстонцев — 0,08%. Таким образом, Справка вполне официально свидетельствовала, что по боевым наградам в годы войны евреи заняли пятое место среди титульных национальностей и этнических групп Советского Союза. Если же сравнить соотношение награжденных с численностью данного этноса во время войны, то у примерно равных евреям процент награжденных был гораздо ниже.
Вот какой документ нашли у Мирьям Железновой.
И хотя она не использовала его данные в своих публикациях и не передала Справку на Запад, ей инкриминировали разглашение содержащихся в ней сведений, которым присвоили гриф высокой секретности.
Хотя Справка вообще никакого грифа не имела.
229 дней провела Железнова в камерах Лубянки и Лефортова, вплоть до вечера 23 ноября 1950 г., когда истерзанную женщину втащили в расстрельный подвал. Полковников Токаря и Иночкина приговорили к 25 годам лагерей строгого режима.
Судьба Мирры Железновой весьма символична.
Она является неопровержимым свидетельством особого отношения высшего руководства СССР к роли евреев в боевых действиях Великой Отечественной войны.
Это отношение выражалось в тщательном засекречивании сведений о героизме и доблести, проявленных в ее сражениях евреями. Нигде, ни при какой погоде, не найти было упоминания о национальности воина, совершившего геройский поступок, если был он евреем. Ярким примером может служить легендарный Цезарь Львович Куников.
В 1977 г. Воениздат выпустил сборник «Герои Советского Союза Военно-морского флота», где майор Куников был назван евреем. Но… сборник снабдили грифом секретности! Для «недопущенных» национальность героя Малой земли оставалась тайной. В следующем, 1978 г., вышла книга «Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза» со статьей о Куникове — «по национальности русским». Это издание подготовил Институт военной истории. То есть военные историки представляли Куникова евреем в тайном издании и русским — в открытом! В 1987 г. они снова объявили Куникова русским в 1-м томе Биографического справочника «Герои Советского Союза». Времена были перестроечные, посыпались протесты. И поправку дали — в… списке опечаток.
Это важное «патриотическое» дело продолжил Центральный архив Министерства обороны: еще в 1991 г. он высылал на запросы о Куникове справки с национальностью «русский»…
Еще круче засекречивалась национальность генералов и адмиралов-евреев. В этом убедился лично, потому что разыскивал сведения о них с того дня, когда стал свидетелем беседы генерала Кремера с моим комбатом. Ну и насобирал немало, переписывая из открытых источников, если фамилия звучала похожей на еврейскую, тем более — если имя-отчество такими были. И конечно же, эти сведения недостоверными оказывались. К примеру, зачислил в евреи генералов Волькенштейна и Рейтера — из прибалтов они на самом-то деле. Но уж адмиралов Александрова и Орлова к своим соплеменникам причислить никак не мог. А они и были таковыми.
Вот и решал головоломку, по вторичным, так сказать, признакам. Это были нелегкие разыскания. К тому же — очень даже небезопасные. Я полностью отдавал себе отчет, что со мной произойдет, если о поиске воинов-евреев проведают те, «комуследует». В этом смысле такой поиск, пожалуй, был опаснее работы на минном поле.
Но с начала 70-х годов и до увольнения в запас служил я в штабе Туркестанского военного округа. По должности имел допуск к документам самой высокой степени секретности. Поскольку в то время я уже намного превысил 25 — летний срок военной службы, то ежегодный отпуск имел полуторамесячный. И до увольнения в запас частично использовал его для работы в архивах Вооруженных Сил в Подольске и в Гатчине. Мой допуск давал возможность изучать любые материалы о боевой деятельности сколько-нибудь заметных военачальников-евреев, о подвигах евреев — Героев Советского Союза и даже получать их портретные фотоснимки.
Более того, я сумел эти материалы получить и скопировать. Естественно, рисковал, очень рисковал, не помиловали бы за такого рода действия. Но риск ведь и был моей профессией и — миловал Бог.
Эти сведения я сохранил и после увольнения в запас. Поэтому и не стал для меня откровением вышедший в 1987 году пресловутый Биографический справочник «Герои Советского Союза», где кроме того впервые официально названы евреями пятнадцать высших военачальников. Не сомневаюсь, впервые узнали граждане СССР, что генерал Л.Котляр был начальником инженерных войск Красной Армии, М.Шевелев — начальником штаба Дальней авиации, Я.Крейзер — командующим армией, С.Кривошеин — командиром корпуса, В.Коновалов — контр-адмиралом и т.д.
В те времена, хотя во всю кипела «перестройка», то, что в Великой Отечественной войне участвовали десятки крупных военачальников и полководцев-евреев, оставалось сугубой государственной тайной.
Как ни странно, однако, и во времена, казалось бы, невиданной демократии и гласности 90-х годов, этот аспект военной истории по-прежнему значился под грифом «сов.секретно».
К примеру, в 1962 г. Главный штаб ВВС выпустил под грифом «совершенно секретно» сборник «Советская авиация в Великой Отечественной войне «. Данные из таблицы национального состава офицерских и генеральских кадров ВВС таковы:
русские 102 844 (68%);
украинцы 28 902 (10%);
евреи 7149 (4,73%) ( выд. мной М.Ш.);
белорусы 5818 (3,85%);
татары 1189 (0, 78%);
армяне 1158 (0,77%);
грузины 824 (0,55%) и т. д.
Итак, более 7000 еврейских офицеров и генералов ВВС занимали в списке третье место.
При этом 4549 из них находились на фронте.
Процентная доля этих офицеров и генералов
(4,73%) в несколько раз превышала процент
еврейского населения СССР.
И хотя в 1992 г. Генеральный штаб рассекретил этот сборник, он по-прежнему оставался недоступным широкой публике.
Весьма символична также история с обращением в 1997 г. Петербургской организации евреев-инвалидов войны в Институт военной истории: «Мы полагаем, что «белое пятно» в списках офицеров не должно оставаться в военной историографии навечно… Просим Вас дать указание произвести подсчет количества офицеров-евреев, участников Великой Отечественной войны «.
Ответ был странным: «…В случае заказа Министерством обороны Институту военно-исторических работ, затрагивающих вопросы национального состава, мы учтем Ваше пожелание. Проведение же внеплановых исследований не представляется возможным».
В марте 2001 г. ветераны обратились в Министерство обороны: «…Настало время признать, что в советской военно-исторической литературе нередко намеренно замалчивался или приуменьшался вклад еврейского народа в победу над германским фашизмом. В статистические перечни военнослужащих по национальностям данные о солдатах и офицерах-евреях часто не включались, во многих случаях умышленно скрывалась еврейская национальность героев войны, имели место факты прямой фальсификации…
Настало время исправить эту несправедливость. Просим Вас дать указание произвести дополнительный подсчет офицеров-евреев».
В ответном письме Министерства обороны от 10 октября 2002 г. сказано:
«Относительно Вашей просьбы о подсчетах офицеров-евреев сообщаем, что Минобороны России не располагает возможностями выполнить данную просьбу. В аналогичных ситуациях мы рекомендуем привлекать внебюджетные источники, спонсоров».
Ветераны спонсоров нашли.
Но делу это не помогло.
После трехлетней волынки в декабре 2005 г. начальник Института военной истории полковник Александр Кольтюков отказался заключить договор о внеплановой работе по теме еврейских офицеров «из-за ограниченного количества научных сотрудников».
Так что статистику офицеров, предоставленную другим народам СССР бесплатно, евреи даже за деньги получить не смогли.
Задумаемся, однако, что же такое мертвой хваткой абсолютной секретности окружили сперва советские, а теперь и российские военные историки? Это статистические данные о численности офицеров и генералов-евреев в годы войны, их званиях и должностях на оперативно-тактическом и стратегическом уровнях военного руководства.
Именно такие сведения собираю я с 50-х годов и до настоящего времени. Смею надеяться, что благодаря работе в военных архивах СССР и беседах со многими военачальниками-евреями, собранные мной данные вполне достоверны .
Они вошли в мои книги:
«Евреи в войнах тысячелетий», 8 изданий которой вышли в США и России в 1996-2008 гг. и «Еврейский щит СССР», которая подготовлена к изданию. Назову только некоторые статистические данные о военачальниках-евреях.
Итак. Всего в годы войны в вооруженных силах страны служили 260 евреев в звании генералов и адмиралов, из них 40 процентов принимали непосредственное участие в боевых действиях.
Евреями были:
один командующий фронтом,
9 командующих армиями и флотилиями,
14 командиров корпусов,
42 командира дивизий,
43 командира отдельных бригад.
Таким образом, 108 евреев командовали войсками объединений и соединений.
И еще 74 командовали полками различных родов войск.
Они вели в бой 148 полков,
74 бригады,
50 дивизий,
23 корпуса,
17 армий и одну флотилию.
Если развернуть их войска и посчитать — счет пойдет на сотни тысяч и даже миллионы солдат и офицеров.
К Дню Победы пришли 260 евреев, имевших высшие воинские звания.
В том числе:
маршал Советского Союза — 1;
генерал-полковников — 5;
генерал-лейтенантов — 39;
вице-адмирал — 1;
генерал-майоров — 204;
контр-адмиралов — 10.
По числу высших военачальников евреи среди народов СССР занимают третье место, после русских и украинцев.
Сразу подчеркну — в это число не входят генералы НКВД, НКГБ, СМЕРШ и пограничных войск.
Здесь с максимальной лаконичностью выложены те сведения, которые под строжайшими уровнями секретности погребены в военных архивах России. Именно эти сведения так остервенело стерегут церберы из Министерства обороны и военных архивов России.
Старт такой гнусной политике дал Сталин, который в годы войны в присутствии Молотова, а также представителей польского эмигрантского правительства и других лиц сказал: «Евреи неполноценные солдаты… Да, евреи плохие солдаты».
И хотя в этой войне еврейские воины показали величайшую доблесть, но последующие руководители СССР не стали опровергать позицию Сталина — отрицание доблести и военного мастерства евреев.
Почти два десятилетия отделяют нас от момента крушения СССР. Сменилось за это время немало российских лидеров, но не изменилась государственная и общественная позиция недооценки и прямого отрицания военной доблести евреев. Их принято обвинять в трусости, неумении и нежелании служить в армии. А тем более — сражаться с оружием в руках.
Вполне типичным примером в этом отношении является книга А.И.Солженицына «Двести лет вместе». В ней он прямо-таки клевещет на евреев, утверждая, что они никогда не вносили свою долю в дело вооруженной защиты России и Советского Союза. Солженицын дал старт кампании клеветы и наветов, особенно яростных и беспардонных, когда речь идет о военной истории российских и советских евреев. Сегодня книжные полки магазинов в России уставлены сочинениями Олега Платонова, Виктора Филатова, Мухина и Владимирова, Жевахова и Грибанова, Глазунова и Брачева, Мишина и Дикого, и … несть числа клеветникам-антисемитам.
Имена и стили этих юдофобов разные, а тема — одна: евреи трусы и предатели, не хотели и не умели служить в армии, бежали от фронта, отсиживались в тылу, ордена и звания покупали и так далее.
Тешу себя надеждой — тот, кто прочтет этот очерк, станет думать иначе. Нет, не на антисемитов распространяется эта надежда. Но политика засекречивания всех аспектов военной доблести евреев в Великой Отечественной войне привела к тому, что даже соплеменники их об этом знают немного.
В СМИ, в искусстве, в литературе, сколько угодно сведений о евреях музыкантах, шахматистах, ученых, врачах, банкирах, актерах, олигархах и др.
Но — не о евреях-воинах и полководцах.
О них — только клевета и ложь антисемитов.
Поэтому отбросить ложное и замшелое представление о военном менталитете своего народа должны мы сами, мы — евреи.
И в первую очередь — те из нас, кому еще предстоит сражаться.
Марк ШТЕЙНБЕРГ
http://www.vechny.com/vechny/2008-06-02-02-05-47/1576-12-june-2011/1087-2011-06-12-03-06-57
=====
Энциклопедия военной разведки.
Москва, 2004, стр. 395
Известно, что первая советская атомная бомба, взорванная 29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском, была точной копией американской.
В ноябре 2006 года президент России и сопровождающие его лица посетили новую штаб-квартиру Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба Вооруженных сил страны. Как почетного посетителя Владимира Путина провели в святая святых этой организации – музей ГРУ. Президент остановился у стенда, посвященного военным разведчикам периода Великой Отечественной войны. Его привлекло имя человека, о котором он до этого не слыхал. Когда ему пояснили, кто это такой, он пожелал встретиться с ним, но Георгия или как его называли в Америке Жоржа Коваля уже не было в живых. Прошел почти год и 26 октября 2007 года был опубликован Указ Президента РФ В.Путина: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания присвоить звание Героя Российской Федерации Ковалю Жоржу Абрамовичу». Через неделю В. Путин, передавая золотую Звезду Героя России министру обороны А. Сердюкову, сказал: «Работая в 30-40-х годах прошлого века, он внес неоценимый вклад в решение ключевой задачи того времени – задачи создания атомного оружия. Я бы хотел, чтобы память о Жорже Абрамовиче была увековечена в музее Главного разведуправления Генерального штаба».
Награждение Жоржа Коваля вызвал такой всплеск публикаций в американских СМИ, каких давно уже не бывало. Лейтмотивом большинства этих статей было – как это могло случиться, что американский гражданин не только изменил своей родной стране, но и ухитрился похитить и передать коммунистам главные секреты создания атомной бомбы. Куда смотрели и чем занимались спецслужбы США? Неудивительно, что они проморгали и 11 сентября. Понемногу все успокоилось, но в мае 2009 года в популярном американском журнале “Smithsonian” а затем в “Journal of Cold War Studies” появились две статьи разных авторов о Ковале, и вновь началась дискуссия. Некоторые участники этой дискуссии объясняют необычайный успех разведывательной деятельности Коваля особенностями его биографии, к которой мы сейчас и перейдем.
Родители будущего разведчика происходили из небольшого белорусского местечка Телеханы. Это было типичное местечко черты оседлости Царской России, где половину населения составляла еврейская беднота. Плотники, столяры, портные, кузнецы, мелкие торговцы перебивались с хлеба на квас. Традиционная хала и фаршированная рыба редко бывала на их субботних столах. Все больше картошка с селедкой. Так описывал их жизнь историки местечка Телехан Михаил Ринский и бывший житель местечка ныне гражданин Польши инженер Богдан Мельник.
Коваль и его семья прожили в США немногим более 20 лет. За это время в России прошли бурные изменения. Ковали не теряли связи с родными и знакомыми. Между тем жизнь в США ухудшилась, начались годы страшной депрессии, а нужно было кормить разросшуюся семью, учить детей. А тут им пишут, что в СССР образование бесплатное, успешно решается национальный вопрос и Коваль решил вернуться на родину. В 1932 году на тихоокеанском побережье США семья Ковалей села на советский пароход «Левитан» и вскоре оказались во Владивостоке. В некоторых материалах, опубликованных в Америке, встречаются и такие опусы, что семейство Ковалей пожелало возвратиться или в Минск, или в Телеханы. Но авторы этих материалов плохо знали географию и не знали, что в то время Телеханы входили в состав Польши, а с Минском у Ковалей не было никаких связей.
Коваль сообщил, что он работает в Ок-Ридже на предприятии, где производится обогащенный уран и плутоний. До конца жизни Жорж гордился тем, что был единственным разведчиком, который держал в руке образцы плутония. Он был радиометристом и по своей должности имел доступ в различные отделы большого предприятия, на котором трудилось более полутора тысяч человек. Как химик Жорж Коваль быстро разобрался в деталях технологии по обогащению урана. Жорж был инженером от Бога. Он имел редкий допуск к оборудованию для обогащения урана и плутония. И даже отрывочных сведений ему было достаточно, чтобы понять весь технологический цикл. Детальные сообщения в Москву сразу попадали в отдел «C» наркомата внутренних дел, которым руководил генерал-лейтенант Судоплатов. Даже он не знал имени агента, от которого поступали такие важные сведения. ГРУ передавало все эти данные в наркомвнудел в обезличенном виде, и они сразу же попадали к научному руководителю советского атомного проекта академику Курчатову. Из сообщений Коваля стали известны не только основные детали технологии, но и места расположения американских секретных объектов. Новым для советских ученых стало сообщение Коваля о производстве американцами полония и его дальнейшем использовании при создании атомной бомбы. По их просьбе он передал детали технологического процесса производства полония, и как он будет применяться в атомном заряде. В 1945 году Жорж Коваль был уже не рядовым, а сержантом штабной службы. Его перевели на работу на другой атомный объект в городе Дайтоне. Руководство лаборатории с доверием относилось к Ковалю. Его даже включили в состав специальной группы для изучения результатов атомной бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки, но поездка в Японию не состоялась. В 1946 году Коваль уволился с военной службы. Руководство лаборатории настойчиво предлагало Жоржу остаться там работать в должности гражданского специалиста, предлагая значительное повышение в должности и весьма приличный оклад. Резидент ГРУ в США полагал, что Жорж должен принять это предложение. Открывались новые перспективы получения американских секретных данных. Но в 1946 году шифровальщик посольства СССР в Канаде Гузенко сбежал и выдал многих агентов советской разведки в США и Канаде. Началась антисоветская шпионская истерия. Газеты всего мира публиковали различные сведения о советских атомных шпионах. Коваль в своем рапорте руководству сообщил, что в Америке изменились и ужесточились требования к системе отбора специалистов для работы на атомных объектах. Существовала реальная угроза, что спецслужбы США смогут установить, что Жорж Коваль в 1932 году покинул США. Жорж знал, что в одном из изданий журнала в Биробиджане есть фотография семьи Ковалей, где на первом плане четко был запечатлен Жорж Абрамович. Кто мог знать, что эту фотографию не разыщет контрразведка США. Руководство ГРУ согласилось с доводами Жоржа, и в 1948 году окольным путем он вернулся в СССР к своей семье.
Как оказалось впоследствии, опасения Жоржа были не напрасными. От своих знакомых в США Коваль узнал, что вскоре после того, как он покинул страну, агенты ФБР несколько раз опрашивали бывших соседей Ковалей, пытаясь установить не одно ли это лицо студент Жорж Коваль, уехавший в 1932 году и штабной сержант, служивший на самых секретных объектах.
Только к концу 1948 года Жорж Коваль вернулся в Москву к жене и дочери, которые долгие десять лет ждали его, изредка получая небольшие письма, через незнакомых им военных. В 1949 году Жорж был демобилизован из Советской Армии и на полвека расстался с военной разведкой. Без особых усилий восстановился в аспирантуре, через два года защитил диссертацию и стал кандидатом наук. Вот тут-то у молодого ученого и начались проблемы. Никто, разумеется, не знал, что он десять лет прослужил в разведке. Казалось бы, что его истинное место в одном из институтов или предприятий, занимающихся атомными проблемами. Но Жорж Коваль в течение года никак не мог найти работу. Вакансий было много, но стоило ему заполнить анкету, как отделы кадров под благовидным предлогом отказывали. В анкете значилось, что с 1939 по 1949 год рядовой Коваль служил в армии. Никаких наград, кроме медали «За победу над Германией» не имел. Он отказывался отвечать на вопросы, где проходила его служба. Не отвечал и на вопросы, как это человек с высшим образованием за десять лет службы не смог получить даже первичного офицерского звания младшего лейтенанта.Да тут еще такие данные, что родился в Америке и еврей по национальности. Терпения Жоржа иссякло, и он обратился за помощью к руководству военной разведки. 10 марта 1953 года Коваль в своем письме сообщил своему бывшему начальству, что после окончания аспирантуры комиссия по распределению до сих пор не решает вопроса о его трудоустройстве. При попытках самому устроиться на работу, в первую очередь, обращают внимание, что он выходец из Америки. Начальник ГРУ генерал-лейтенант М.А. Шалин незамедлительно приказал разобраться в судьбе Жоржа. Он лично направил письмо министру высшего образовании, в котором писал, что Жорж Коваль с 1939 по 1949 год находился в рядах Советской Армии. В соответствии с законом о неразглашении государственной и военной тайны он не может дать объяснения о характере своей службы, которая протекала в особых условиях. Он просит принять представителя ГРУ, который лично устно объяснит министру кем и где работал Жорж Коваль.
Разумеется, после этого судьба Жоржа быстро была решена. Его направили на преподавательскую работу в свою альма-матер – институт химической технологии, который и стал на долгие годы родным домом Жоржа Коваля. Жорж проработал в этом институте около сорока лет, был любим и уважаем студентами и коллегами, создал свое собственное научное направление, опубликовал около сотни научных работ. Жорж Коваль был талантливым аналитиком, прирожденным педагогом и не менее удачным военным разведчиком. Аналитический характер его ума позволял предвидеть опасные ситуации и тем самым избегать контактов с контрразведкой.
Как же получилось, что работа Коваля в военной разведке не была оценена. Его коллеги по добыванию американских и английских атомных секретов, хотя и поздно, но получили признание. Так например, военные разведчики работавшие по этой же проблеме Артур Адамс и Ян Черняк были удостоены звания Героя России. Основной причиной забвения деятельности Коваля было то обстоятельство, что после окончания Второй мировой войны две советские спецслужбы внешней разведки НКВД и ГРУ были объединены в одну структуру, которая получила название комитета по информации. Пока комитет организовывался, а затем был расформирован, Жорж Коваль исчез из перечня сотрудников военной разведки. Руководство советским атомным проектом было возложено на Л. Берия, который выдвигал своих сотрудников – работников НКВД. Даже в настоящее время в ряде книг по истории советского атомного проекта скупо упоминается, что именно секретарь военного атташе в Англии полковник Семен Давидович Кремер впервые сообщил о работах по созданию нового секретного оружия. Танкист Кремер вскоре ушел из разведки. В ожесточенных сражениях Великой Отечественной войны он стал генералом и Героем Советского Союза. О Жорже Ковале забыли, и он не напоминал о себе до начала 2000 года. После этого Жорж сразу же был принят в члены совета ветеранов военной разведки, награжден почетным знаком «За заслуги в военной разведке». Ему ежемесячно стали оказывать и материальную помощь. На специальном стенде в музее помещена его фотография и краткое описание его заслуг, на которые обратил внимание президент России В. Путин. Со своими коллегами Жорж не делился воспоминаниями о службе в разведке. Когда автор книги «ГРУ и атомная бомба» узнал о деятельности Коваля и по наводке ГРУ попросил о встрече с ним, то Жорж Абрамович очень неохотно дал самые общие сведения о себе и попросил в будущей книге изменить свою фамилию и даже скупые биографические данные. В книге он выведен по своей оперативной кличке «Делмар»
Начиная с 1995 года стали рассекречивать и публиковать книги о советском атомном проекте и сотрудниках внешней разведки, оказавших значительную помощь советским ученым в создании атомной бомбы.
Из этих документов следует, что на вопросы директора ФБР Гувера:
а) как и с чьей помощью Коваль смог попасть на атомные объекты,
б) к какой секретной информации он имел доступ,
в) было ли это результатом заранее спланированной операции,
г) кто помог ему попасть в США и легализоваться,
д) не возвращался ли Коваль в США после его отъезда в 1949 году.
Его сотрудники не смогли ответить на эти вопросы.
Даже попытка Гувера лишить Коваля американского гражданства не увенчалась успехом.
Во всех без исключения служебных характеристиках Коваля, собранных фебеэровцами давалась самая высокая оценка его профессиональным и личным качествам.
Свидетельством этого являются и воспоминания его сослуживцев в Америке. Уже упомянутый выше Арнольд Креймиш, который учился вместе с Жоржем и работал с ним на атомных объектах, вспоминал: «Он был очень дружелюбным. У него был допуск ко всему… У него был собственный джип, мало у кого из нас был собственный джип. А он был умный. Настоящий шпион ГРУ».
Стюарт Блум, один из ведущих физиков Ливерморской национальной лаборатории в Калифорнии, который также учился вместе с Ковалем, называл его правильным парнем: «Он играл в бейсбол. И хорошо играл. У него не было русского акцента. Он отлично говорил на английском языке – американском английском. Никто и усомниться не мог в том, что он – настоящий американец… Однажды я видел, что он смотрит куда-то вдаль и думал о чем-то. Теперь я, кажется, понимаю о чем».
Американская разведка узнала о нем, считают историки, с начала 50-х годов. Вначале это были только подозрения, но затем после допроса его коллег, они убедились в своих подозрениях, но деталей не смогли узнать. Со всех допрашиваемых взяли подписку о неразглашении.
Английская газета “The Independent” справедливо заметила, что американские спецслужбы «были настолько сконфужены своей полной неспособностью сохранить в секрете государственные тайны, что окружили дело Коваля завесой молчания…»
А вот почему сам Жорж Коваль не желал раскрытия своего настоящего имени и деятельности в разведке – тайна, которую он унес с собой в могилу.
При торжественной передаче награды Коваля министру обороны России, кто-то упрекнул тогдашнего руководителя ГРУ в том, что признание пришло только посмертно. Он ответил, что Жоржу неоднократно предлагали сделать это, но он отказывался.
Может быть, разгадка этой тайны кроется в словах Жоржа Коваля, которые он неоднократно повторял в просьбе рассказать о своей деятельности в разведке:
«Пусть в истории будет больше белых пятен,
чем черных страниц».
Основные источники:
1. Энциклопедия военной разведки. М., 2004.
2. Лотта Владимир. ГРУ и атомная бомба. М., 2002.
3. Ринский Михаил. Судьба местечка Телеханы.// Мишпоха, № 23, Витебск, 2009.
4. Norris Robert. George Koval. Manhattan Project Spy // Journal of Cold War Studies, May, 2009.
5. Welsh Michael George Koval: Atomic Spy unmasked // Smithsonian, May 2009
Главный редактор сайта до 2021 года.
На данный момент по личным обстоятельствам не может поддерживать информационную связь с читателями сайта.
