Эдгар Аллан По. Улялюм

Перевод с английского Иды Лабен

Тоска плыла в небе высоком,               
И листья летели сухие,
И падали листья сухие:
Была ночь в октябре одиноком,
В этот год, что я помнить бессилен,
Там, где озера мутное око,
Где в тумане деревья застыли, —
Берег топи Обера глубокой,
Дебри Уира, где духи лесные. .

В кипарисах дорогой титанов
С моею душою я шел,
С Психеей, душою, я шел.
Мое сердце кипело, как рана,
Раскаленный плавильный котел,
И огнем извергался котел,
Как потоками серы и лавы
Там, где полюс безлюден и гол,
Извергается кратер кровавый
Там, где лед был извечен и гол.
 

Разговор мы вели о высоком.
Но мысли шуршали сухие,
Как памяти клочья сухие.
Позабыв приближение срока,
Мы забыли октябрь, мы забыли
Ночь ночей, что темна как в могиле,
Мы не вспомнили мутного ока
(Хоть когда-то к нему подходили) –
Мы не помнили топи глубокой,
В дебри Уира дорогу забыли.

Но в час, когда ночь отступила
И нам указала восток,
Там, где звезды бледнели, восток, —
Смутный проблеск она породила,
Над дорогой вдали он пролег,
И сверкнуло алмазом светило,
Восставив двоящийся рог:
Астарта наш путь осветила —
Знакомый раздвоенный рог.

Я сказал:  «Милосердней Дианы
Она смотрит на область скорбей —
И светла она в мире скорбей.
Она  видит – ведь светит в глаза нам, —
Мы в слезах до скончания дней,
Сквозь созвездие Льва неустанно
Освещает дорогу теней,
Путь к покою для сонма теней.
Гонит грозного Льва неустанно
Свет ее путеводных огней,
Приближая нас к цели желанной.
Там любовь, — она кроется в ней.
      
 Но Психея перстом погрозила:
«Эта бледность внушает мне страх,
Отчего-то внушает мне страх…
О, не медли!  Бежим что есть силы!
Что-то страшное в этих рогах…» —
 Вся дрожала и вдруг уронила
 Белоснежные крылья во прах,
 Чуя гибель свою, волочила
 Их, и падали перья во прах,
 О, как горестно никли во прах!
 
 Я сказал: «Эти страхи — пустые! 
 Поспешим же на трепетный свет!
 Окунись в кристаллический свет!
 Там в сиянье пророчества стынет
 Красоты и Надежды ответ.
 Посмотри!  Ввысь уходит просвет!
 О, давай ей доверимся ныне!
 Не пугайся, ловушки там нет.
 Пойдем! Обретем мы твердыню,
 Не погибнем – нас выведет свет!
 Ибо в небе зияет просвет..

Поцелуем ее успокоив,
Отвлекая от горестных дум,
Я тревогу прогнал ее дум.
Вот пришли мы…   Но место глухое…
Черный склеп. И преткнулся мой ум,
И тоской захлебнулся мой ум… 
И спросил я: «Сестра!  Что такое
На дверях?  Леденеет мой ум…»
Прошептала она: «Улялюм…
Здесь, под нами, — твоя Улялюм».

О, как в пепельном небе высоком,
В сердце листья взметнулись сухие —
И опали все листья сухие…
Вспомнил я – в октябре одиноком,
В эту самую ночь, обессилев,
Был я здесь!  Я спускался к могиле!
С ношей страшной спускался к могиле,
Черной ночью – к могиле глубокой…
Что за демоны нас возвратили?
Вспомнил озера мутное око,
Где деревья в тумане застыли!
Берег топи Обера глубокой,
Дебри Уира, где духи лесные.

Мы вздохнули: «Возможно ли это,
 Чтобы духи лесов и озер,
 Милосердные духи озер,
 Путь сюда оградили запретом
 Помнить то, что хранит этот дол,
 Сокровенно хранит этот дол,
 И вызвали призрак планеты,
 И из лунных чистилищ взошел
 Соблазняющий призрак планеты,
 Или с адской орбиты сошел?