Ян Топоровский. Похищение у Голландского посольства.

ГАДАНИЕ НА КАРТАХ

 

Прощались мы с друзьями просто: обошли всех, и сказали, чтобы не ждали. В те годы и крохотной мысли не было, что сможем когда-то встретиться. Последней навестили Галю S.  Она жила в семейной части гостиницы-общежития «Молдовы-филм».  Галя видела, что мы с женой растерянны перед предстоящей сменой жизни – и решила нас поддержать самым надежным на тот момент способом: гаданием!  Я никогда не видел, чтобы она гадала – думаю, что это была ее психотерапия для нас. Карты Гали говорили нам только о светлом будущем в неизвестной стране.
Это повысило наше настроение: мы и сами в тот момент верили, что карты не врут! 

 

О своей жизни Галя в тот раз ничего не рассказывала. Правда, попросила найти в Израиле ее второго мужа, Сашу N., с которым она развелась. Но не для себя – ее сын, которого Саша N.  растил, стал о нем и о Израиле — расспрашивать. Возможно, он слышал от матери историю своего приемного отца. Если нет – вот она. Может, когда-нибудь прочтет.

ИСЧЕЗНЕНИЕ ОТЦА

 

Саша N. сопровождал отца из Кишинева в Москву. Отец должен был сдать свои документы и документы жены в Голландское посольство, которое в то время представляло интересы Израиля. Саша тоже собирался уехать, но встретил Галю. Женился, и теперь разрывался между родителями, которые уже собрали документы на выезд, и Галей, не желавшей и слышать о Земле Обетованной.

 

К воротам Голландского посольства в Москве отец с сыном прибыли прямо с аэродрома. Прием еще не начался, и Саша решил сбегать в ближайший гастроном за бутербродами. Он надеялся, что обернется быстро, но пришлось долго стоять в очереди. Когда он вернулся к посольству. Отца не было. Сперва Саша подумал, что отец внутри, на приеме. А это, видимо, не минутное дело. Но время шло, а отец не появлялся. Сын начал беспокоиться. Он стал расспрашивать людей в очереди: не видели ли они высокого статного старика с седыми волосами. Нет, никто не видел. Тогда Саша решил, что отец давным-давно сдал документы и, не дождавшись его, пошел навстречу. Видимо, они просто разминулись.

Саша ринулся в гастроном. Отца и там не было. Может быть, он просто перепутал и ждет на другом углу? Саша побежал обратно – мимо посольства – в сторону метро. Но отца не было и там. Мелькнула догадка, что отец сидит в посольстве. 

Умолив очередь пропустить его, Саша вошел в здание и узнал, что отец был утром, сдал документы – и должен был прийти за ответом в двенадцать часов. Но и в двенадцать отец не появился. Саша помчался в австрийское посольство, надеясь, что отец теперь там — оформляет разрешение на въезд в это государство, чтобы из Вены, как водилось в те времена, вылететь прямым рейсом в Тель-Авив. Нет, в австрийском посольстве отец Саши не появлялся. Не пришел он за ответом, как было назначено, и в Голландское.

С каждой минутой страх за отца усиливался. Теперь Саша уже не сомневался, что с отцом что-то случилось. И он бросился в милицию. Он помнил только один адрес, известный каждому советскому человеку по книгам и фильмам: Петровка, 38. Из этих же книг и фильмов Саша знал, что там выслушают и поймут. На Петровке его выслушали, но не поняли. А узнав, что он и его отец – приезжие из Молдавии, посоветовали обратиться в милицию по месту жительства. Она, по их мнению, и должна была искать пропавшего.

ПРЕВРАЩЕНИЕ В БОМЖА

Но до Молдавии еще надо было добраться: деньги и Сашины документы – все осталось у отца в пиджаке. У Саши только мелочь: сдача после покупки бутербродов. На эту мелочь он позвонил жене. Только и мог сказать, что папа исчез. И тогда Галя закричала в телефон, что он должен немедленно вернуться домой. Он ответил, что у него нет ни паспорта, по которому он мог бы получить от нее перевод, ни денег, чтобы вернуться, ни знакомых, у которых можно было бы одолжить необходимую сумму.
Но Галя сразу нашла выход. Она сказала, чтобы он всеми правдами и неправдами добрался на электричке до Обнинска. Там живут ее родственники. Она позвонит им и предупредит.

Три дня Саша крутился у вокзальных касс. У него язык не поворачивался попросить деньги у людей, протянуть руку за подаянием — мог пересилить себя. Наконец, машинисты взяли его с собой, прямо в кабину электровоза. Неизвестно, что больше подействовало на них: рассказ Саши или его вид?! Он был похож на бомжа: заросший, грязный, голодный…

НЕМОЩНАЯ СТАРУХА

Из Обнинска Саша (спасибо, Галиным родичам!) поехал домой. В Кишинев. Дома он все подробно рассказал жене. И еще добавил, что не знает, как сказать маме об исчезновении отца. 

Но, видимо, чувства человека, особенно близкого, все-таки передаются на расстоянии. На другом конце города Сашина мама вдруг почувствовала беспокойство и решила поехать к невестке, чтобы узнать, нет ли новостей от мужа и сына. Когда она открыла дверь и увидела Сашу, она произнесла только одну фразу: «Что случилось с папой?» Услышав, что папа исчез, она потеряла сознание. А когда пришла в себя, то уже не могла без посторонней помощи вставать с постели. Силы оставили ее. Она мгновенно превратилась в немощную старуху.

ЕСЛИ Б НЕ АРМЕЙСКИЙ ОФИЦЕР…

Саша продолжал поиски. По совету, полученному на Петровке, он обратился в МВД республики. Но там объяснили, что, если его отец пропал в Москве, искать его должна московская милиция. От такого ответа у Саши опустились руки. На помощь ему пришел муж Галиной сестры. Он – офицер Советской армии — решил написать письма о странном исчезновении человека во все инстанции. И написал. Хотя вокруг этой истории уже поползли различные слухи, а кое-кто посоветовал перспективному армейскому офицеру не влезать в это «темное дело» и не помогать «изменникам родины». (Вспомните недавнее прошлое, когда клеймились и назывались «изменниками» те, кто хотел уехать из СССР). Но честь и хвала русскому офицеру, для которого горе простой еврейской семьи оказалось ближе, чем звездочки на погонах и очередное повышение по службе. Ответы на его запросы приходили неутешительные. Из милиции, из морга, из компетентных органов: «не значится», «не числится», «сведениями не располагаем».
И вдруг на адрес Гали, по которому был прописан Саша, пришло странное письмо. Главврач одной из московских психиатрических больниц, приглашал их приехать за пациентом таким-то.

ЧТО УТАИВАЛ ГЛАВВРАЧ

Саша бросился к маме. И она впервые за эти недели встала с постели, начала одеваться и настаивать, что сейчас же поедет вместе с Сашей за отцом. Уговаривать остаться было бесполезно. И они отправились в Москву.

Саша стал расспрашивать главврача: как? что? почему? Тот рассказал, что пациента привезла к ним милиция месяц назад. Тогда Саша поинтересовался, почему же сразу не сообщили, что у них содержится его отец? В ответ услышал: пациент потерял память и ничего о себе сообщить не мог. При нем был портфель и пиджак.
Вещи сразу вернули семье. И Саша обнаружил в пиджаке отца свой паспорт. Перелистывая его, Саша пристально посмотрел на главврача, и заметил, что еще месяц назад, когда отца привезли в больницу, можно было вызвать его, Сашу. Ведь паспорт с данными о прописке Саши был на месте. Почему же никто не сообщил домой, в Кишинев?! Ответить на этот вопрос врач не пожелал.
Но главное – отец был жив. И слава Богу! Правда, это уже был не тот статный человек с гордой осанкой и пышной шевелюрой. Это был обритый наголо худой и затравленный старик, евший быстро-быстро-быстро… Временами замирал и оглядывался по сторонам: как бы не отняли пищу. И вновь набрасывался на еду.

«ВОЛГА» С НЕИЗВЕСТНЫМИ, КАМЕРА С УГОЛОВНИКАМИ

В Кишиневе, в кругу семьи, в тепле и любви старик постепенно оттаивал. Он иногда рассказывал, что с ним случилось, но всегда урывками, ибо многое не помнил, или не хотел вспоминать.
Однажды он сказал Саше, что в тот день, ждал его возле посольства. Саши долго не было. Потом подъехала светлая «Волга», открылась дверца и какой-то человек, окликнул его. Он сказал, что Саша задерживается и послал его за отцом. Пригласил сесть в машину и объяснил, что отвезет его к сыну. Они долго разъезжали по городу, и вдруг отец почувствовал неладное. Он хотел открыть дверцу машины и выскочить. Но его ударили чем-то по голове, и он потерял сознание.
Потом он вспомнил какую-то камеру. Там сидели уголовники. Они отбирали у него пищу и целыми днями издевались. Они кричали, что скоро он, жидовская морда, сдохнет.
Однажды у него возникла мысль выброситься из окна. Ночью он встал с нар, подошел к окну, но обнаружил на нем решетку… 

 А утром у него опять отобрали еду… И опять начинались издевательства. И вновь он думал о самоубийстве. И только вечером, когда уголовники засыпали, он чувствовал себя человеком. Ночью его вызвал охранник (и в аду не без добрых людей!), приводил его в какую-то комнатку и давал поесть, приговаривая: ешь, папаша, ешь…
Помнит он и больницу. Его кололи. А больше он ничего помнит. Может, потому, что ударили по голове в машине, а может, потому что кололи…

ГОСУДАРЕВЫ ЛЮДИ

Отец Саши больше не выходил из дома. Он стоял весь день у окна и ждал почтальона, который должен был принести разрешение на выезд. А когда оно прибыло, семья упаковала вещи, и Саша повез контейнер в таможню, что в Унгенах на границе с Румынией. Вместе с ним опять поехала мать.

На таможне содержимое контейнера вывалили на пол, стали топтаться по вещам, вытаскивать из вороха то одно, то другое и говорить, что это подлежит конфискации… Конфисковали ковер, телевизор, другие вещи…. Мать от унижения и нескрываемой ненависти лишилась чувств. И тогда Саша бросился на таможенников. Он кричал, что они гады и скоты. Его схватили, вывернули руки и заперли в другой комнате. Оттуда он видел, как мать подняли за руки и ноги и положили на скамейку, затем сделали укол, — и она очнулась. В ее непослушную руку вложили ручку и потребовали расписаться за каждую конфискованную вещь. (Саша рассказывал Гале, как, видя это, он бросался на стены, кричал, чтобы ему дали автомат, и он перестреляет этих фашистов).

Незаконную конфискацию Саша потом обжаловал. Но когда пришло приглашение прибыть на таможню за вещами, которые все-таки возвращали обратно, Саша не поехал: пусть подавятся нашим барахлом.

Наконец, мать с отцом уехали в Израиль. А Саша остался. Он верил, что Галя когда-нибудь согласится репатриироваться вместе с ним. Вскоре от матери пришло письмо. Она умоляла Сашу приехать и похоронить их с отцом. Тогда Галя сама заставила его уехать к родителям. Это было в 1983 году.

А потом случилось то, что предсказала его мать в письме. Через девять месяцев Саша похоронил отца, а следом – мать. И Саша остался один.

ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТА

Саша часто писал Гале письма, присылал посылки. И, как человек честный, писал о хорошем и плохом в новой стране. Часть его размышлений о душевных трудностях и сомнениях была использована одной из советских киностудий в документальной ленте, рассказывающей о евреях, которые хотят вернуться или уже вернулись в Союз. Конечно, использовали ту часть его истории, в которой говорилось о проблемах в Израиле. Но никто и никогда не рассказывал о его жизни в Союзе, о таинственном похищении отца у Голландского посольства, о странных похитителях, которые знали имена отца и сына, и которые взяли (странное ограбление!) из портфеля только часть денег, о загадочной психбольнице и ее главвраче, о присвоенных таможенниками вещах, которые не подлежали конфискации, о контейнерах, которые пришли в Израиль запечатанными, но совершенно пустыми, и доведенных до смерти дорогих ему людей…

Никто не рассказал об этом, потому что в те годы об уезжающих было принято говорить, как об «изменниках» и «предателях» (кому клялись они в верности?!), не задумываясь о том, что только за одно подобное желание людей пропускали через жернова государственной машины…
И те, кто через все это прошел, поймут в истории о похищении у Голландского посольства все, о чем я только догадываюсь.

 

P.S. Я расспрашивал старожилов о Саше, но – ищи ветра в поле – говорили, что он переселился в Канаду или США… Все это было типа «одна бабка сказала» — и я передавать такую информацию Гале не стал. А вот она передала мне привет через командированного от Сохнута израильского журналиста Михаила Хейфеца.

Однажды в Израиле гостил режиссер Юрий Музыка — он и рассказал, что Галя покинула этот мир, а ее сын с семьей, по-видимому, живет в Израиле. Может, все-таки, нашел своего приемного отца, и приехал сюда по Закону о возвращении. Его генетиче6ским отцом был чудный еврейский парень — оператор киностудии «Молдова-филм», который, возвращаясь со съемок, погиб в автокатастрофе. Но никто уже не помнит о нем, о Гале, о Саше, и тем более о страшном (такое хочется забыть в первую очередь!) отъезде его родителей.